Две короны (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич - Страница 25

— Хорошо, что не забываешь меня, — повторила богиня уже нейтрально, без мимики. — Но ты начинаешь создавать проблемы.

— Рано или поздно я начинаю создавать проблемы всем, — покаялся я. — И вот только что понял, отчего так не хотел принимать твой культ, и не хочу сейчас. Чтобы при необходимости создавать тебе проблемы, не чувствуя себя виноватым.

— Твоя идея прикрыться мной как щитом при переговорах с Собирателем душ — плохая идея. Ты рассчитываешь, что он тебя не тронет, зная о наших отношениях и опасаясь моего вмешательства. Меня хотя бы мог спросить заранее, готова ли я на такую роль? Нравится она мне?

— А в чем дело? Ты тоже на что-то рассчитываешь в отношении меня, и хрен подумала спрашивать, нравится ли мне твой проект. И не спросишь, я уверен… Ты действуешь в своих интересах, Собиратель этот проклятый — в своих. Как и все остальные. А я почему должен поступать по-другому? Будь справедлива: я не в состоянии заставить тебя вступиться за меня, если ты не захочешь. И намерен использовать тебя против Собирателя не как щит, а, извини за сравнение, как пугало. Побоится он тебя обидеть, причинив мне вред, — его трудности. Не побоится — мои. А тебе-то что? Хлопот с твоей стороны никаких!

Сехмет задумчиво хмыкнула.

— Быть пугалом — это для меня что-то новое, — пробормотала она.

— Попробуй! — воодушевился я.

— Действительно… Когда еще кто-то наберется наглости, чтобы меня так использовать? Возможно, единственный шанс упущу…

Богиня посмотрела на свою руку, оканчивающуюся вместо ладони звериной лапой. Выпустила и втянула когти, точно прикидывая, а не снять ли с меня для порядка хоть кусочек скальпа. И исчезла, оставив перед пустым алтарем, предпочтя забрать подношение. Я облегченно выдохнул. Пронесло! А могло бы и не пронести. Судя по всему, Сехмет была сердита не на шутку. Она ведь не хотела даже, чтоб я вообще к Анзенкаму заворачивал. А я вдобавок намерился осложнить посещение разборками с Собирателем! Богиня такого не предполагала, и рассердилась еще и поэтому. А как ей было просчитать ситуацию, если само ее возникновение не просматривалось еще несколько часов назад? Мне и в голову не приходило связываться с покровителем Анзенкама, пока Кукуцаполь не завела разговор о казни вампира.

— Ох, Иван! — скорбно молвил Люцифер. — Ну кто тебя учил так разговаривать с великими бессмертными?

— В том и дело, что никто не учил, — ответил я. — И набраться уму-разуму мне было не от кого. Я бы и рад говорить культурнее, но моя испорченная дурным воспитанием натура не позволяет… Иди на конюшню. Хватит околачиваться в караульне.

— А кому я там мешаю?

— Иди! Мы при всем желании не сможем втащить тебя в зал приемов. А просто следить за событиями — какая разница, откуда? Мыслесвязь между нами теперь обеспечиваешь не только ты. У меня она теперь в разы мощнее. И я обещаю поддерживать ее постоянно. Так что тебе не составит труда и с конюшни улавливать, о чем я думаю. И догадываться об остальном, как ты всегда делал.

Подозвав Весточку, я подставил ей для посадки указательный палец и сказал:

— Лети с Люцифером. Сегодня ты мне точно ничем не поможешь, а вид Собирателя испортит тебе настроение на много-много дней. В свитке тебе не лежится в последнее время, так пообщайся с лошадками. С гвардейскими ты со всеми давно задружилась, а с амазонскими-то еще не со всеми. Надо это исправить.

Поднявшись в зал, я закрыл отремонтированные двери и уселся на трон. Свечи в люстре и канделябрах уже горели: наверно, Арх зажег их заклом, когда готовил помещение к предстоящему появлению в нем одной из гнуснейших тварей Вселенной Дагора. Я посмотрел на пространство внутри магического круга, где только и мог материализоваться Собиратель. Перевел взгляд на лежащего ближе ко мне Анзенкама. Следовало бы уже снять кокон с него. Паршиво это — столько мучить даже и такого сукина сына. Но пока нельзя снимать, и еще долго будет нельзя.

Воздух в нескольких шагах за кругом засветился, и прежде чем я как-то среагировал, из разгоревшегося переливчатого сияния вышла Агапэ. Она с неприязнью осмотрелась и сморщила носик, всем видом демонстрируя, как ей противно находиться в таком ужасном месте, как замок вампира. Походила богиня на девочку из хорошей семьи, которую похитили с веселого детского утренника и сунули в засранный общественный сортир с росписями из матов и половых органов по грязным осклизлым стенам. И она изо всех сил старается не коснуться там ничего, не запачкать нарядное платьице, и даже не дышать, чтобы не отравить безвозвратно легкие адской смесью испарений мочи, дерьма и хлорки.

Я поднялся с трона и встал сбоку от него, точно он и не мой вовсе. К черту натуру! Какой бы отвратительной она ни была, совсем-то берега терять не надо. Принимать Агапэ сидя, да еще как правителю, непозволительно при любом воспитании.

— Не ждал? — спросила она, бросив короткий взгляд вверх. Свечи в люстре вспыхнули ярче, залив зал почти дневным светом. — Я и сама не ожидала, что приду. Особенно сюда, и особенно после заката, в благоприятствующие Злу часы. Но ты должен знать: если тебя этой ночью не поддержит Сехмет, поддержу я. Собиратель забрал к себе слишком много смертных, которые хотя и творили неблагие дела, однако еще могли раскаяться и обратиться к Добру и Любви. Собирателя так все боятся, что я не припомню случая, чтобы кто-то восстал против него. И решившийся на это заслуживает помощи.

Сочтя, что сказала достаточно, богиня повернулась и вошла в потускневшее было сияние позади нее. Оно на секунду вспыхнуло и рассыпалось тающими искрами, оставив меня вновь наедине с Анзенкамом, — и с набежавшей толпой беспорядочных мыслей.

Ну да, Агапэ сказала достаточно. Все, что только можно пожелать услышать в моем положении. Сверх я ничего не придумал бы. Если в манию величия не впадать.

Везет мне на боевых девчонок! С тех пор как в Версуме оказался, только такие и попадаются. Что у Жюстины, что у Мэлори, что у Джейн — у каждой хватило бы решительности и храбрости на двух мужиков. Про Сехмет и говорить нечего — это нечто выдающееся. Но я даже с богиней любви связался с такой, что пацифисту лишь в кошмаре приснится.

Она уже подралась с Велиаром — подерется и с Собирателем. Несмотря на все свои заверения, что ничего подобного не должна делать никогда. Несмотря на то, что прямо сейчас, несомненно, поступать так не собирается. А надеется действительно ограничиться какой-то там поддержкой, наподобие поставок вооружений по ленд-лизу дружественной воюющей стороне. Или того меньше — угрозой поставок. Но мало ли кто на что надеется. Вскипит от страстей кровь, забьется чаще сердце ретивое — и пошло-поехало…

А какая она красивая! С радостью позабыл бы о разделяющей нас пропасти и поухаживал за ней. Так безнадежно ведь. Как добиваться взаимности — совершенно непонятно. Как жить, если добьешься, — еще непонятнее. Я бы неуютно чувствовал себя рядом с девушкой, умеющей под настроение превращаться в тактический ядерный боеприпас с немедленной активацией. Вдруг поссоримся — шансов выжить у меня не будет. И детей заводить опасно. Это что ж за детки получатся, коли меня с Агапэ скрестить? Они еще до полового созревания развалят всю вселенную, от Мира Истинного Света и ниже.

Я вновь опустился на трон — и внезапно ощутил себя действительно князем. Всего минуту назад как-то еще не очень верил в это. Точнее, не мог соотнести себя с громким титулом, родившись в мире, где всякие князья, графы, короли были не более чем анахронизмом. Здесь они имели реальную власть — и данное обстоятельство также шло вразрез с моим менталитетом. А теперь я вдруг понял, как высоко взлетел. И одновременно осознал незначительность своего нового статуса перед той, которая только что побывала в зале. И той, которой делал подношение немного раньше. И тем, кто появится внутри магического круга очень скоро…

Я был уверен, что он появится.