Любовь, смерть и роботы. Часть 1 (ЛП) - Миллер Тим - Страница 40

На все это ушло десять месяцев упорного труда. Но теперь в барах по всему Сентрал напитки гостям подавали механические руки, на фабриках Новых Территорий шили одежду и обувь механические пальцы. А еще я слыхал (но, конечно, ни разу не видел), будто в комнатах особняков на вершине Пика беззвучно, попыхивая крохотными клубами пара, мягко натыкаясь на стены, движутся, словно железные эльфы, наводят чистоту механические подметальщики и мойщики моей конструкции. Наконец-то знатный иноземец мог провести в этом тропическом раю всю свою жизнь, ни разу не вспомнив о присутствии китайцев!

Мне было тридцать пять, когда Янь вновь постучалась в мою дверь, словно память из давнего прошлого.

Втащив ее внутрь через порог крохотной квартирки, я огляделся, удостоверился, что за ней не следят, и запер дверь.

— Удачна ли была твоя охота? — спросил я.

Шутка явно не удалась. Янь откликнулась слабым, негромким смешком.

Ее фотографические портреты красовались во всех газетах. Такого крупного скандала колония еще не знала. Нет, дело было вовсе не в том, что сын губернатора содержит любовницу-китаянку — этим-то никого было бы не удивить. А вот то, что содержанка ухитрилась похитить у него крупную сумму денег и исчезнуть без следа… Над губернаторским сыном смеялись все, от мала до велика, полиция переворачивала вверх дном весь город, но безуспешно.

— Я могу спрятать тебя до утра, — сказал я.

Вторая, невысказанная часть фразы повисла меж нами в воздухе.

Янь опустилась в единственное мое кресло под тусклой лампочкой. На ее лицо пали глубокие темные тени, выглядела она исхудавшей, изнуренной.

— О, значит, ты меня осуждаешь?

— Просто у меня хорошая работа, и я не хотел бы ее потерять, — ответил я. — Мистер Финдлей-Смит доверяет мне.

Склонившись к полу, Янь потянула вверх подол платья.

— Не надо, — отвернувшись в сторону, сказал я: смотреть на то, как она пытается попотчевать меня плодами своего ремесла, было невыносимо.

— Взгляни, — без малейшего намека на искушение сказала она. — Взгляни на меня, Лян.

Я обернулся… и ахнул.

Ее ноги — по крайней мере, та их часть, которую я мог видеть — сверкали хромом! Я наклонился, чтобы разглядеть их поближе. Цилиндрические сочленения коленей выточены с необычайной точностью, пневмоприводы вдоль бедер движутся без малейшего звука, ступни отлиты из стали во всех подробностях, все поверхности абсолютно гладки… То были прекраснейшие из механических ног, какие я когда-либо видел!

— Он одурманил меня опиумом, — пояснила Янь. — А когда я очнулась, у меня больше не было ног. Их заменили вот этим. Боль была так мучительна! Он объяснил, что у него есть тайна: он любит машины больше, чем живую плоть. Обычные женщины не вызывают в нем желания.

Я о таких уже слышал. В большом городе, в царстве бронзы и хрома, шипенья и лязга, человеческие страсти нередко сбиваются с истинного пути.

Чтобы не смотреть ей в глаза, пришлось сосредоточиться на игре света на ее щиколотках.

— Я оказалась перед выбором: либо позволить ему менять мое тело, как заблагорассудится, либо он отсоединит эти ноги и вышвырнет меня на улицу. Кто бы поверил безногой китайской шлюхе? Мне хотелось сохранить жизнь. Поэтому я решила стерпеть боль и позволила ему продолжать.

Поднявшись, она сняла платье и длинные вечерние перчатки. Моему взгляду открылся хромированный торс, пластинчатая талия, позволявшая Янь нагибаться и поворачиваться, изящные плечи, также собранные из пластин внахлест, будто какие-то непристойные латы, ладони, выгнутые из тонкой металлической сетки, пальцы из вороненой стали, увенчанные драгоценными камнями вместо ногтей.

— На расходы он не скупился. Каждая моя деталь сделана лучшими мастерами и присоединена к моему телу лучшими из хирургов — желающих поэкспериментировать с оживлением человеческого тела при помощи электричества и с заменой живых нервов проводами, хватает, хоть это и против закона. И каждый говорил только с ним, как будто я уже всего лишь машина. А после, однажды ночью, он сделал мне больно, и я в отчаянии ответила ударом на удар. И он рухнул, как мешок, набитый соломой! Тут-то я осознала, какая сила таится в моих стальных руках. Подумать только: я позволяла ему проделывать со мной все это, по частям превращать меня в механизм, и скорбела о каждой утрате, даже не подозревая о том, что выигрываю! Да, то, что он сделал со мной, ужасно, но теперь я сама могу внушать ужас! Я придушила его так, чтобы лишился чувств, взяла все деньги, какие сумела найти, и ушла. Теперь я пришла к тебе, Лян. Ты согласишься помочь мне?

Я шагнул к ней и обнял ее.

— Мы найдем способ вернуть все, как было. Наверняка на свете есть доктора…

Но Янь перебила меня:

— Нет. Мне нужно вовсе не это.

На решение этой задачи ушел почти год. Деньги Янь послужили немалым подспорьем, но кое-чего за деньги не купишь — особенно знаний и мастерства.

Моя квартирка превратилась в мастерскую. Каждый вечер и каждое воскресенье мы трудились — гнули металл, шлифовали механизмы, подключали провода…

Самым трудным оказалось ее лицо. Оно еще оставалось живым.

Я обложился трудами по анатомии, делал слепки с ее лица из парижского гипса. Я ломал скулы и резал щеки, чтобы, шатаясь, входить в кабинеты хирургов и выведывать, как лечат подобные травмы. Я покупал за большие деньги драгоценные маски и разнимал их на части, постигая тонкое искусство чеканки из металла человеческих лиц.

И вот, наконец, час настал.

Свет луны за окном падал на пол неярким белым параллелограммом. Посреди него, крутя головой, так и сяк испытывая новое лицо, стояла Янь.

Под гладкой хромированной кожей, позволяя придать лицу любое нужное выражение, таились сотни миниатюрных пневмоприводов — каждый с индивидуальным управлением. Только ее глаза остались все теми же, прежними. Как же сверкали они от восторга в лунном луче!

— Готова? — спросил я.

Янь кивнула в ответ.

Я подал ей миску, наполненную чистейшим антрацитом, размолотым в тонкую пыль. Он пах жженым деревом, пах самым сердцем земли. Янь высыпала угольную пыль в рот и проглотила. Услышав, как огонь под миниатюрным котлом в ее туловище разгорается жарче, наращивая давление пара, я сделал шаг назад.

Янь повернулась к луне, подняла голову и завыла. Вой тоже был порожден паром, устремившимся в медную трубку, однако мне тут же вспомнился тот дикий вой из давнего прошлого, когда я впервые услышал клич хули-цзин.

Она припала к полу. Зажужжали шестерни, заработали поршни, изогнутые пластины металла заскользили одна о другую. Шум нарастал: Янь меняла обличье.

Первые проблески этой идеи она набросала тушью на листе бумаги и с тех пор многие сотни раз меняла и уточняла рисунки, пока не осталась довольна. В них явственно проступали черты ее матери, но было и нечто новое — куда более жесткое и устрашающее.

Работая над ее замыслом, я сконструировал тонкие складки на хромированной коже и хитроумные сочленения металлического скелета. Своими руками собирал каждый шарнир и каждый механизм, припаивал каждый провод, заваривал каждый шов, смазывал каждый привод. Сколько раз я разбирал ее на части и собирал вновь…

Однако видеть ее в работе… о, это было настоящим чудом! На моих глазах она сворачивалась и разворачивалась, будто причудливое оригами, пока передо мной не предстала сверкающая хромом лисица, прекрасная и беспощадная, как древнейшие из легенд.

Она прошлась по квартирке, испытывая изящество нового облика, привыкая к новым беззвучным движениям. Ее лапы блестели в свете луны, а хвост из тонких серебряных проволочек, изящных, как кружева, оставлял в полумраке комнаты едва заметный мерцающий след.

Затем Янь обернулась и подошла — нет, скользнула — ко мне; великолепная охотница, вернувшийся к жизни образ из древних времен. Сделав глубокий вдох, я почувствовал запах огня и дыма, машинного масла и полированной стали — аромат власти и силы.