Русская война 1854. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 57

— Листовки, — напомнил Зубатов.

Я кивнул, передав ему мешок. Сейчас не получалось отвлекаться. Ветер гулял, а мне нужно было еще хотя бы метров на двести уйти на восток, прежде чем поворачивать. Не хотелось зажигать ускоритель — а ну как спровоцирует кого-то — но выхода не было.

— Пока не бросаем ничего, — предупредил я Зубатова и запалил стопину.

Нас толкнуло вперед, а там и удачный теплак попался — какое-то время можно было не беспокоиться о высоте, и я закрутил головой. Вот наши позиции. Много света от фонарей на центральных улицах, эти точно перебьют свет от любого послания. Я принялся вглядываться в окраины. Темные дома татарских кварталов, сумрак рядом с бухтой и возле всех военных объектов. Я и не знал, но, как оказалось, фонари рядом с ними не жгли уже давно.

Все равно ничего нет!

— Может, долетим до Чоргуна? — предложил я. — Сигнал могли подавать и оттуда.

Зубатов молчал.

— Сделаем крюк через Инкерман и проверим?

Снова тишина. У меня появилась нехорошая мысль, что поручика тоже кто-то незаметно для меня подстрелил.

— Есть! — тот все-таки подал голос.

И как подал — я чуть не вывалился со своего места!

— Заметил? — я постарался успокоиться и понять, куда же смотрит Зубатов.

— Крыша госпиталя, — подсказал тот.

Я ведь смотрел туда и ничего не заметил. Вгляделся еще раз, теперь уже точно зная, что нужно искать, и скоро заметил тусклые искры, складывающиеся в знак «V»… В этот момент мы чуть ушли с нужного ракурса, и изображение пропало. Пришлось сделать восьмерку, чтобы снова его обнаружить. А потом, чтобы не терять время, я прямо с места отбил сообщение для генерала Дубельта.

Хотелось верить, что следы еще не остыли, и мы сумеем найти того, кто оставил послание.

[1] В нашей истории небольшие перемирия иногда заключались во время осады Севастополя. Можно вспомнить хотя бы записки Льва Николаевича Толстого, как тот описывал подобные моменты. Когда русские и французские солдаты сходились посреди поля боя, хлопали друг друга по плечам и меняли всякие мелочи. Граф Толстой делал из этого вывод, что простые люди больше склонны к миру, чем аристократы и богачи. Мы же не будем столь поспешны и скажем проще… Раз договаривались, значит, были те, у кого хватало на это желания и возможностей.

Глава 26

Думаю, а не закурить бы?.. Все вокруг курят, а я нет. Облака дыма то тут, то там словно намекают — давай, не отличайся от других. А я зато поручика Зубатова обогнал почти на полсотни метров. Тот только полпути от севшей «Ласточки» пробежал, а я уже стоял возле Дубельта.

— Ну что? Был знак? — выпалил я.

— Был.

— Часть, наверно, погасла. Что там кроме «V» было? — мы пока с Зубатовым летели, успели обсудить пару вариантов, что это могло быть. Кусок карты, чье-то имя…

— Только этот знак, больше ничего не было, — Дубельт витал в своих мыслях. — Скорее всего, номер заранее оговоренного тайника, где агент оставил свое сообщение. И учитывая, что это могло быть на любом участке фронта…

— Нам известно время! — я не поддался унынию. — От момента оглашения плана до начала атаки прошло всего полтора дня.

— И за это время полгорода успело побывать на передовой, — Дубельт не верил в эту ниточку. — Тем более, идея использовать ваши «Ласточки» настолько напрашивается… Я бы на месте агента оставил несколько сообщений на случай того или иного варианта развития ситуации, а потом подсветил бы нужный.

— То есть мы ничего не узнали? — внутри меня все тоже начало затухать.

— Мы узнали еще немного о том, как действует наш враг. Однажды этого хватит, чтобы поймать его. А пока… Пойду я, что ли, выпью за то, что днем вам несмотря ни на что хватило сил довести дело до конца. Не хотите составить кампанию?

Я покачал головой.

Поболтать с Дубельтом было бы интересно, даже в таком грустном состоянии. Вот только я еще не все закончил… Извинившись, я вернулся в госпиталь и уже без спешки проведал своих раненых. Потом дошел до мастерских — как и ожидалось, Руднев был тут. На позиции его сменил штабс-капитан Григорьев, а сам каперанг ходил вокруг побитых и собранных для ремонта платформ, гладил их рукой и набрасывал на завтра план восстановления.

— Невероятная вещь, — Руднев услышал мои шаги и медленно повернулся. — Только лошадей жалко, надо предусмотреть защиту и… Корпус почти в труху разнесло вибрацией.

— Сделаем полностью стальной, — пообещал я. — Мне тут рассказывали, что в городе есть почти готовый завод пароходов… Кажется, пора воспользоваться его возможностями.

— Кто же нас туда пустит, — усмехнулся Руднев, но тут же оборвал себя. — Хотя вас, может, даже и князь Меншиков послушает. Он в этом плане похож на своего сиятельного предка, умеет доверять достойным людям.

Я не успел ничего ответить, потому что в соседнем зале что-то громыхнуло. Словно снаряд взорвался… Мы с капитаном переглянулись и, одновременно потянувшись к саблям, аккуратно двинулись к дверям. Я по пути захватил одну из почти разобранных во время переделки ракет. Если что, запущу ее с земли, как когда-то во время первого знакомства с отрядом Лесовского.

— Получилось… — из второго зала доносился чей-то хриплый шепот.

— Жалко, первая машина взорвалась, ее тоже можно было использовать…

— Можно не говорить, что мы сразу две сделали…

— А ну, не двигаться! — Руднев ворвался в мастерскую.

Я на мгновение задержался, уже догадавшись, с кем мы на самом деле столкнулись.

— Кажется, это свои, — я зашел следом, застав довольно странную картину.

Растерянный капитан и двое чумазых инженеров, присевших за стальной плитой. Хорошо, что хоть подумали о технике безопасности, раз собрались заниматься делами в нерабочее время. Я продолжил изучать комнату. Перед парочкой подрывников стоял разорванный паровой котел с раскуроченными и выгнутыми наружу малыми трубами, а рядом… Пыхтел еще один: резко, мощно.

— И что вы сделали? — Руднев тоже подошел к котлам, по пути потрогав стальной лист, за которым прятались наши инженеры. Я тут же вспомнил, как вчера капитан ругался, что одного из тех, что были заготовлены для артиллерийских платформ, не хватает… И вот кто, как оказалось, у нас занимается хищениями.

— Мы видели, как вы стреляли в эти листы, — принялся объяснять более молодой и горячий Генрих Антонович. — Решили, что с таким можно будет вывести котлы на предел мощности и проверить, рванет или нет. Рвануло…

— А почему котлов два? — я не выдержал и включился в разговор.

— А это мы решили доработать вашу идею, — пояснил Михаил Михайлович Достоевский. И ведь ему уже почти тридцать, а по факту ничем от своего коллеги не отличается. Молодой, горячий.

— Какую идею?

— Про малые трубки. Сначала мы собрали их двенадцать штук, а потом подумали… Если стенки у них все равно шире, чем у толстых, то почему бы не попробовать наподдать жару? И собрали сразу еще один котел на двадцать четыре трубы. Давление в каждый подается одно и то же, но держат они его совсем по-разному.

Дальше пошли детали. Эти двое привезли с собой какую-то трубку Бурдона — я видел раньше эту штуку, похожую на вопросительный знак, но не знал, что с ее помощью можно мерить давление. Как оказалось, можно. Генрих поместил ее в корпус и теперь гордо показывал, что им удалось выжать почти десять атмосфер.

— Этот малыш-ш-ш-ш… — Михаил Михайлович хлопнул по горяченному кожуху котла и зашипел на обожженную руку, — Он уже сейчас выдаст тридцать лошадей, а если мы придумаем, как поднять температуру пара… И еще эти ваши дополнительные цилиндры поставим, то и еще больше!

— Да, теперь на них точно мощности хватит!

Инженеры продолжали болтать, а мы с Рудневым переглянулись. В отличие от этих двоих мы лучше понимали, что означает создание паровой машины размером с овощной ящик с более-менее приличной мощностью. Взять паровые гиганты, что сейчас ходят по морям. У каких-нибудь «Шарлемана» и «Монтенбло» котлы были всего на 130 и 140 лошадиных сил. У лучшего винтового линкора «Наполеон» — 960 лошадей, а у флагмана английского флота «Дюка Веллингтона», который сейчас гуляет на Балтике, только 760.