Пираты Марокко - Волошин Юрий - Страница 20

• Предыдущая
• 20/94
• Следующая

– Благодарствую, браток! – ответил взволнованно Пьер и потрусил к своему рабочему месту. От волнения он не мог заниматься работой. Руки у него тряслись, в ногах ощущалась противная слабость.

– Что с тобой? – спросил Арман, глядя на побледневшего внезапно друга.

– Потом, Арман, потом! Дай успокоиться малость…

Мысли роились в голове, перескакивали одна через другую, и потом, когда все успокоилось, Пьер никак не мог вспомнить, о чем же он думал.

Он все поглядывал на стражника, но тот даже ни разу не взглянул в его сторону. Пьер подумал, что тому просто опасно заводить знакомства с пленниками. Он решил, что человек этот изменил вере, но осуждения в душе не нашел.

– Арман, – обратился Пьер к другу, когда они плелись в пыли в тюрьму. – Клянись, что не проболтаешься!

– А что такое, Пьер? Конечно, не проболтаюсь. Клянусь всеми святыми!

– Наш новый стражник – русский!

– Это что, твой родственник?

– Да нет! Мы одного народа. Но я пока ничего о нем не узнал. Он слишком осторожен, но все же обещал поговорить со мной потом. Ты понял?

– Да вроде бы. Это же шанс для нас, Пьер! Как ты думаешь?

– Так же, как и ты. Можно попробовать улучшить свое положение и ускорить выкуп.

– Это было бы здорово! Ты давай продолжай с ним разговоры вести. Может, что и получится.

Но прошло не менее недели, прежде чем Пьер получил возможность поговорить со стражем без риска. Это было в пятницу, когда мусульмане не работали.

Страж вошел в подвал, обвел всех суровым взглядом, выискивая, на ком бы его остановить. Он увидел Пьера, поманил того пальцем и сказал:

– Пошли за мной, руми.

Пьер с побледневшим от волнения лицом поплелся следом, бросив на Армана многозначительный взгляд.

– Снесешь все в амбар, руми. Не торопись, но и не выставляйся, понял?

– Братец, я не руми, не француз.

– Молчи. Закрой пасть и выполняй, что велено.

Пьер стал неторопливо работать, перетаскивая мешки в сарай. Чауш-сторож поглядывал на него сонными глазами, отгоняя мух.

Часа два спустя, когда Пьер присел передохнуть на мешок под крышей сарая, стражник вошел в двери, оглянулся и закричал:

– Чего расселся, собака! Кто за тебя будет работать! – При этом он ожесточенно лупил палкой по мешку с финиками. Глаза его красноречиво, со смешинкой подавали Пьеру какие-то знаки, и тот наконец понял и стал причитать, покрикивать от мнимой боли.

– Вот теперь отдыхай, собака! – И совсем тихо: – Лежи и слушай.

Пьер отодвинулся так, чтобы видеть дверь во двор, и искоса в нее поглядывал. А стражник сказал:

– Как ты тут оказался, браток? Далековато ты забрался.

– Судьба, земляк. Долго рассказывать, но было это давно, больше десяти лет назад. Я еще пацаном был. Теперь вот французом стал. А ты?

– Обычная история, браток. Делали мы набег на татар, да подранили меня. Уйти не удалось. Потом галеры, а уж когда жить расхотелось, то поддался уговорам и перешел в ислам. Теперь живу хорошо.

– Нас тоже уговаривают переходить. Да никто не хочет.

– Это ваше дело, но я не жалею. У меня дом, две жены, и никто меня не упрекает. Ходи только хоть раз в неделю в мечеть и делай вид, что веришь в Аллаха.

– Да я и сам подумывал об этом, браток, да выкупа жду. Уж два месяца прошло из обещанных трех. Так что не стоит об этом и думать. Я ведь и так теперь католик.

– Ишь ты! Однако католиков не люблю.

– А мне без разницы. Как величать-то тебя?

– Знать тебе не стоит об этом. Я для тебя раис. А свое настоящее имя ты тоже небось изменил?

– Тут ты ошибся, браток. Был я Петром, а стал Пьером, но это просто по-французски. Из купцов я. Да царь-батюшка Иван Васильевич разорил наш город, и мы с отцом ударились в бега. С того и пошло у меня все кувырком. Теперь вот жду выкупа.

– Ладно, будет трепать языками. На-ка вот перекуси и работай дальше, а то заметят, тогда хуже будет, – страж сунул Пьеру в руки кусок холодной баранины, луковицу и свежую лепешку. Уходя, он заметил: – Из мешков наловишь себе фиников, да будь поосторожнее. А воды в бассейне много. Прощевай, браток.

Пьер быстро управился с едой и впервые за много месяцев почувствовал в животе приятную тяжесть, разлившуюся по телу истомой лени и сонливости. Но надо было работать, и он поплелся во двор, притворяясь избитым и прихрамывая.

Чауш с хитринкой на лице злорадно усмехался.

Недели тянулись медленно, тоскливо и однообразно. Кончались отведенные на ожидание выкупа три месяца, а никаких вестей из Марселя по-прежнему не было. За это время пятеро пленников уже уехали на родину, заплатив выкуп, но появлялись новые, и подвал темницы никогда не пустовал. Пираты постоянно пополняли его.

Пришла ранняя осень, солнце едва заметно сбавило свой жар, но иногда с гор веяло уже ощутимой прохладой. Пленники по-прежнему добывали камень в старинном римском городе. Мысли о побеге витали в голове у каждого, но осуществить такое было просто невозможно. Нужны помощники, нужна одежда, пища и знание языка. Но ведь ничего такого никто не имел. Мало кто занимался по-настоящему изучением арабского языка, и большинство надеялось лишь на выкуп.

– Эх, жизнь наша загубленная! – вздыхал Арман в короткие передышки, сидя в тени полуразрушенной стены какой-нибудь древней постройки. – На что я могу надеяться в этом пекле? И таких, как я, тут не так уж мало, правда, Пьер?

– Видимо, да, Арман. Но тебе ничего не грозит. Я же написал и о тебе, сам видел. Так что нам остается лишь ждать и надеяться.

– Я слыхал, что какой-то монашеский орден пытается собирать средства для выкупа неимущих, правда ли это?

– Да, Арман. Есть люди, занимающиеся выкупом, но у них мало средств. Я сам давал в этот фонд деньги и думаю, что они кому-нибудь пригодились.

Такие разговоры часто проходили среди пленников, несмотря даже на то, что на это было мало времени, а в подвале не было сил продолжать их после изнурительной работы. Многие сразу же засыпали после скудной порции похлебки.

– Нам еще хорошо, твой соотечественник подбрасывает жратву, а то можно было бы и вовсе ноги протянуть на такой работе. – Арман едва разлеплял глаза, которые слипались сами собой.

– Спи, не утруждай себя ненужными мыслями. Помолись, поблагодари Господа за то, что день прошел без битья, а твой желудок не совсем пуст. У многих куда хуже обстоят дела на этот счет.

– Да уж, это точно, – пробормотал Арман, засыпая.

Но закончились обещанные три месяца, а вестей по-прежнему не было. Пьер все искал случая поговорить с охранником, но таковой пока не подворачивался. Нервничал и Арман, особенно когда кто-то покидал их мрачную компанию, выходя на свободу.

– Единственная отрада – жара спадает, – вяло замечал Арман. – Зато в зимние ветры нам придется худо, Пьер. Тебе-то хорошо, ты из северной страны, а я вот околею, это точно.

– Что-нибудь придумаем, Арман. Может, нам подбросят чего потеплее из одежонки, не станут же они нас замораживать себе в убыток.

– А если отправят на галеры? Вон сколько людей подыхают за веслами.

– Будем молиться, Арман, и Господь, может быть, смилуется над нами. А мне каково? Я постоянно думаю о семье.

– Слушай, Пьер, сколько тебе лет? Немного ведь, а у тебя уже и дом большой, и семья, и дело обширное в Марселе? Сдается, что ты моложе меня, а?

– А тебе сколько?

– Да, думаю, что за тридцать.

– Что так неопределенно? Не знаешь точно? И почему?

– А зачем это мне сдалось! Кому это интересно? Но все же думаю, что тридцать с небольшим есть. А тебе?

– Ну а мне около тридцати, Арман. Скоро уже стареть начнем.

– Если не выберемся из этого пекла! А так еще рано помирать, Пьер!

– Обещаю, что если удачно выберемся отсюда, то обеспечу тебе маленький театрик, и будешь ты ставить свои комедии.

– Это как же так, Пьер?

– А вот так, Арман. Это мой обет тебе за возможное освобождение из плена. Так что старайся для меня, – закончил Пьер с усмешкой. – А теперь поторапливайся, а то стражник огреет нас бичом. Сегодня не мой земляк нас стережет, так что гляди в оба.

• Предыдущая
• 20/94
• Следующая