О времени, о душе и всяческой суете - Браннер Джон - Страница 26

И народ рассмеялся, посчитав, что только последний дурак захочет таким образом использовать горшок, пригодный для хранения лучшего пальмового вина вождя.

– Помочись туда и покажи мне, не протекает ли он, – сказал Беги торговцу.

Посмеявшись вместе со всеми, торговец исполнил его просьбу, заметив при этом, что жалко осквернять столь ценный горшок мочой.

Когда купец закончил, Беги поднял горшок, и земля под ним была влажной от мочи. Он сказал:

– Каким бы красивым на вид ни был горшок, я не стану покупать его, раз он протекает, стоит в него помочиться.

И все собравшиеся избили торговца и заставили вернуть им деньги[5].

Покинув дом толстой старой женщины, Беги шел по лесной дороге, насвистывая мелодию, которой она его научила, и перебирая пять деревянных язычков кеталази – позднее, когда в ту часть света, где жил Беги, прибыли британцы, они прозвали этот инструмент «карманным пианино».

Услышав его, птичка села на обочину дороги, желая послушать прекрасную новую мелодию, но немного побаивалась Беги, поскольку тот был человеком.

Заметив, что птичка тушуется, Беги остановился и сел на тропе.

– Не бойся, сестричка, – сказал он. – Научить тебя моей песенке? Я тебя научу, если ты научишь меня своей.

– Хорошая сделка, – согласилась птичка. – Но я не могу не бояться тебя. Ты настолько же больше меня, насколько морское чудовище больше человеческого народа.

– Конечно, ты меньше меня, – сказал Беги. – Но твой голос куда слаще моего. Я слышал, как эхо твоих мелодий разносится по всему лесу. Между прочим, – прибавил он, – что это за чудовище, о котором ты говоришь?

Птичка рассказала ему, что в деревне у моря, в дне ходьбы отсюда, из воды выползло огромное чудовище, поймало двух детей и сожрало их, и жителям пришлось бежать и прятаться в буше.

– Я больше тебя, – сказал Беги, – но не могу петь лучше тебя. Возможно, чудовище больше меня, но может ли оно думать лучше меня? Схожу туда и разузнаю.

– Если ты не боишься чудовища, – сказала птичка, – я постараюсь не бояться тебя.

Она уселась на голове у Беги, погрузив коготки в его густые волосы.

Итак, Беги шел весь день, нес птичку и учил ее песенке старой женщины. Много часов спустя он пришел в деревню, все жители которой бежали от чудовища.

– Сестричка! – сказал он. – Что это я вижу на горизонте, там, где темно-синяя вода встречается со светло-синим небом?

Птичка пролетела над морем, чтобы разведать. Вернувшись, она сказала:

– Близится шторм. Собираются тучи, сверкает молния.

– Прекрасно, – сказал Беги и отправился на поиска чудовища.

Оно лежало посреди рынка и настолько же превосходило размерами Беги, насколько Беги превосходил размерами птичку, и та от ужаса едва не бросилась прочь. Однако она со всей силы вцепилась в волосы Беги.

– Здравствуй, слабак! – взревело чудовище. – Вовремя ты объявился! Я переварил детей, которых сожрал на завтрак, и теперь поужинаю тобой!

– Я тоже голоден, – отозвался Беги. – Я сегодня не ел.

– У тебя на голове сидит кое-что, чем можно перекусить, – воскликнул монстр. – Лучше как следует подкрепись, прежде чем я проглочу тебя!

Беги прошептал, обращаясь к птичке:

– Не бойся. Я лучше послушаю, как ты поёшь, чем стану есть тебя. Но вряд ли этому чудовищу есть дело до музыки. – И громким голосом сказал монстру: – Нет! Я берегу эту птицу на тот день, когда ослабею настолько, что не смогу отправиться на охоту.

Чудовище рассмеялось:

– Если я съем тебя, когда же наступит день, в который ты оголодаешь достаточно, чтобы съесть свою питомицу?

– Не знаю, – отвечал Беги. – Так ведь и ты не знаешь, когда наступит день, в который гигант, на чьей спине ты катаешься, захочет съесть тебя.

– Я не катаюсь ни на чьей спине, – заявил монстр.

– В таком случае, – спросил Беги, – чьи это челюсти вот-вот схватят тебя? Чей это голос сотрясает небосвод? – Он поднял свое тупое копье и указал в сторону моря.

Чудовище оглянулось и увидело наступавшие на деревню черные тучи и волны, напоминавшие язык облизывающегося зверя, и услышало раскаты грома, подобные урчанию голодного живота.

– Вот гигант, на чьей спине ты катался, – сказал Беги. – Его зовут море. Мы, люди, словно блошки по сравнению с ним, поэтому мы обычно в безопасности. Такого колосса мы собой никак не прокормим. И все же порой, если разозлим его и вызовем у него чесотку, оно может и прибить. Но ты настолько же больше меня, насколько я больше птицы, что сидит у меня на голове. И, судя по реву моря, оно сильно проголодалось.

Монстр увидел вспышку молнии, подобную сверканию белых клыков в пасти океана, с воем подскочил и убежал. Больше о нем никогда не слышали.

Когда жители, прятавшиеся в буше, вернулись к себе в деревню, они спросили Беги:

– Разве ты не могучий воин, если сумел прогнать это ужасное чудовище?

А Беги показал им тупое копье и щит с дырой посередине, которые всегда носил с собой, и они спросили:

– Что это значит?

– Это значит, – объяснил он, – что копьем нельзя убить кусающую тебя блоху, а щит не защитит от чудовища, которое может слопать тебя целиком. Есть лишь один способ одолеть и блоху, и чудовище: нужно уметь думать лучше, чем они оба[6].

Однажды людям начал сильно вредить тлеле-ки (дух предка), пугавший женщин, ходивших за водой, и вызывавший у детей кошмары.

Вождь, отец Беги, собрал котланга (совет взрослых), и Этлези (букв. «колдун, шаман») сказал ему:

– Это дух твоего отца, деда Беги.

Вождь сильно опечалился. Он спросил Беги:

– Чего может дед хотеть от нас?

Беги ответил:

– Есть лишь один способ узнать, чего хочет призрак. Пойдем спросим его. Или, если не хочешь, я сам спрошу.

Итак, Этлези научил его, как вежливо говорить с призраками, и ночью Беги отправился в темное, одинокое место, где видели духа.

– Дедушка, – сказал он, – я принес тебе пальмовое вино и козлиную кровь. Поешь, если хочешь, только поговори со мной.

Призрак явился и выпил вино и съел кровь, чтобы подкрепиться.

– Я здесь, Беги, – сказал он.

– Чего ты от нас хочешь? – спросил Беги.

– Я приглядываю за деревней и вижу, что все идет плохо. Судебные дела разбирают не так, как делал это я. Молодежь не уважает старших. Девушки гуляют с парнями, за которых не собираются выходить замуж. Еды слишком много, отчего народ толстеет и ленится, а пальмового вина столько, что люди пьянеют и спят, вместо того чтобы идти на охоту.

– Новый вождь, мой отец, разбирает судебные дела иначе, потому что имеет дело с другими людьми, – сказал Беги. – Молодежь научилась, как вести себя со старшими, от родителей, которых учил ты. Девушки теперь сами выбирают себе мужей и, когда выходят замуж, живут счастливее, чем их матери. Ну а то, что народ ленится да спит, почему бы и нет, раз деревню стерегут духи вроде тебя?

На это призраку нечего было ответить, и он ушел[7].

Беги пришел в деревню, где все боялись колдуна по имени Тгу. Он умел вызывать выкидыш у коров и женщин, поджигать хижины, не приближаясь к ним, изготавливать колдовские куклы, и, стоило ему вонзить особый нож в след, оставленный кем-нибудь в грязи, этот человек заболевал или умирал.

Беги обратился к Тгу:

– Хочу, чтобы ты помог мне убить человека, чье имя я не могу тебе сообщить.

– Заплати мне, – ответил колдун. – И принеси что-нибудь, принадлежащее ему: волос, кусочек ногтя или какую-нибудь одежду, которую он носил.

– Я принесу тебе что-нибудь, принадлежащее ему, – пообещал Беги.

Он ушел, а когда вернулся, то принес немного экскрементов. Он также отдал колдуну зеркало и кое-какие ценные травы, которые собрал.