Лесной кавалер - Фланнеган Рой - Страница 17

• Предыдущая
• 17/72
• Следующая

И тут он сам удивился собственному смущению и вновь произнес одно из самых витиеватых солдатских проклятий, услышанных когда-то от отца. С какой стати его должно тревожить то, что она подумала о нем? Почему его задевает мнение какой-то девчонки-белоручки, несмышленыша, лишь вчера захлопнувшего за собой дверь английской школы? Его, знавшего в лесах настоящих женщин и завоевавшего три орлиных пера, врученных ему самим Петиско, боевым вождем племени чискиаков, его названым братом? Да понимай она хоть что-либо в весьма своеобразной индейской табели о рангах, то, увидев перья и знак клана на плече, она бы догадалась, сколь высокое положение в племенной иерархии он занимает.

И все же его лицо, покрытое многодневной щетиной, продолжало пылать. Ее руки мягки и нежны. Забыв про свою промокшую насквозь одежду, она заботливо ухаживала за ним, пока он не пришел в себя. И думала о нем, а не о себе. Она мыла его разбитую голову и говорила с ним с тревогой, опасаясь за его жизнь…

Она извинилась, а он даже не попрощался с ней. Она извинилась, а он был груб, как дикарь.

Ланс сердито повернулся к Пео:

— Почему я убежал? — спросил он.

— Вполне достаточная причина — наша индейская одежда, сэр. Кроме того, молоденькой девушке нечего делать на пустынной пристани, — мрачно ответил тот.

Ланс прикусил губу.

— Почему ты лжешь мне? — тихо спросил он.

— А разве сказать не всю правду означает солгать, хозяин? — нахмурился Пео.

— Да. Скажи всю. Почему я должен удирать от какой-то насквозь промокшей девицы, даже если бы был совсем голый?

Пео усмехнулся в недавно отросшую бородку. По дороге им не встретилось индианок, могших привести в порядок их лица, и оба здорово обросли. Он откашлялся, протянул руку, сорвал дубовый лист с низко нависшего над тропой сука и сказал:

— Женщины — ведьмы. Каждый мужчина рано или поздно встречает свою ведьму. Возможно, эта — ваша.

Ланс деланно рассмеялся:

— Что-то не похоже.

— В Хэтфилде у меня была женщина, — с досадой продолжал Пео. — Моя ведьма. Память о ней не давала мне покоя все плавание через океан вместе с мастером Кендоллом. А вернувшись, я обнаружил, что она вышла замуж за гуртовщика. — Пео снова вздохнул. — Но, сэр, до сих пор я не могу забыть ее лицо и нашу первую встречу.

— Да, я помню. Ты мне часто о ней рассказывал. Не горюй.

— Она…

— Не отчаивайся, — повторил Ланс, глубоко вдыхая пряный запах осени и спрашивая себя, сможет ли он выбросить из головы девушку на пристани. В седле она была грациозна, как королева. Ее лицо, увиденное им сначала сквозь дымку возвращающегося сознания, постепенно проявлялось, обретая резкость, и каждая черта его становилась от этого лишь прекраснее. Губам столь совершенной формы, казалось бы, не пристало дрожать от тревоги за чуть не утонувшего дикаря; столь ясным глазам не подобало сострадать его боли… правильный нос… кожа, нежная, как свет зари… сильное, но изящно очерченное тело… Ланс почувствовал, что его мысли путаются.

— Думаю, она уже успела забыть меня, — сказал он наконец нарочито громко.

Пео фыркнул:

— Не думаю. Вряд ли ей когда-нибудь доводилось видеть столь странно одетого, мокрого и грязного молодого человека.

Ланс снова погрустнел.

— Не горюйте, сэр. В следующий раз вы явитесь к ней как настоящий английский джентльмен, со шпагой на боку, галантно испрашивая прощения за ту нелепую историю у ручья…

Такой вариант несколько утешил Ланса. Какое-то время его мысли были заняты только им, а потом он сменил тему.

— Окружной шериф… Забыл, как тай зовут этого сукина сына?

— Шериф Бертон, сэр.

— Да, верно, Бертон. И зачем я только сбросил его с лошади?

— Мне казалось, что он вел себя вызывающе, сэр.

— Да. К тому же напился, а когда достал пистолет и стал угрожать мне, я и выбил его из седла…

— Именно так, сэр. На вашем месте, сэр, я поступил бы точно так же.

— Было ли это оскорблением должностного лица, Пео?

— Да, сэр. Он вез вас в магистрат на допрос по поводу происшествия в «Старом колесе», где мы отбили пять шпаг.

— Теперь вспомнил. Мне бы сразу следовало явиться к губернатору и заручиться его прощением. Отец, конечно, пришел бы в ярость.

— Возможно, он уже заплатил необходимый штраф.

— Никогда! Он скорее сам сбросит добрейшего Бертона в грязь, но не заплатит ему ни гроша. И уж, конечно, не пойдет к губернатору. Ты же знаешь, он не очень-то жалует его превосходительство.

Пео сплюнул:

— Как и многие другие, сэр, как и многие другие… Его превосходительство уже совсем не тот, каким был в пятьдесят шестом году, когда привел нас в эти леса. Он заболел богатством. А с шестьдесят второго выборов не устраивалось, вернее, были одни, какие-то странные, но мы-то уплыли тогда в Англию!

Около мили они ехали молча. Ланс вновь предался мечтам. Надо в ближайшее время навестить портного в Тайндоллс-Поинт. Он докажет ей, что английская одежда сидит на нем не хуже, чем на каком-либо другом. Он отыщет ее, и она поймет: не такой уж он и дикарь.

Ланс нашел своего отца в гораздо лучшем настроении, нежели раньше. Жуткий град, побивший весь урожай табака в округе, каким-то образом обошел поля вокруг замка Клейборна.

Табак удался на славу и даже не слишком пострадал при хранении. Маисовые поля обещали обильные запасы, плодовые деревья ломились от фруктов, а два породистых жеребенка подросли под неусыпным надзором управляющего Гейла.

Четыре небольших тюка со шкурками норок, привезенные с верховий реки Лансом и Пео, также очень порадовали старого вояку. Долгие годы с хорошим мехом было трудно, и шкурки в последнюю зиму стоили по шесть шиллингов за штуку.

Сэра Мэтью немало удивили слова Ланса о миролюбии индейцев. Моряки привезли известие о кровавой резне в северных колониях. Племя вампаноагов, союзников короля Филиппа, продолжало угрожать городкам Массачусетса. Весь север буквально кипел, а цены на пушнину, соответственно, взлетели до небес.

— Прибыли ли новые слуги? — спросил Ланс за ужином.

— Только шестеро перенесли плавание, — ответил сэр Мэтью. — Я оплатил первый взнос за земли в верховьях, так что весной будем закладывать новые плантации.

— Хорошо.

— Новые рабы, — продолжал старый рыцарь, — отребье из Плимута. Но крепкие ребята. Гейл и Пео займутся ими.

— Жаль, что вы не видели западных земель, отец. Они ровные, как обеденное блюдо, и поросли дубами. А вы знаете, как мягка и жирна почва там, где дубы растут в таком изобилии.

— Черные дубы?

— Да, черные.

— И, конечно же, там полно индейских воришек?

— Мы с Пео позаботимся об этом. Дикари могут украсть пару свиней, не больше, а все остальное, как я подозреваю, творят волки. Индейцы же боятся милиции и стараются с ней не связываться.

Ланс рассказал ему об охотничьих угодьях чискиаков среди холмов на Раппаханнок-ривер. Там еще не перевелся пушной зверь.

Сэр Мэтью нахмурился:

— Значит, ты опять жил с этими дикарями?

— Э… Некоторое время, сэр. Совсем недолго.

— Но разве я не запретил тебе…

— Если бы не индейцы, отец, мы никогда бы не нашли столь богатых земель на западе.

— Плевать я на них хотел… Но посмотреть стоит. Надеюсь, ты хотя бы не завел себе там краснокожую супругу?

— Что ж, отец, я видел много красивых индианок, — уклончиво ответил Ланс.

— Варвар! Тебе давно пора подыскать белую девушку! С твоим происхождением легко можно найти невесту с шестью тысячами акров приданого!

— И где же мне ее искать? — мягко осведомился Ланс.

— Есть две вдовушки…

— Как! Вы хотите женить меня сразу на обеих?

— Попридержи язык, дикарь! Так вот, одной, вдове Брентли, двадцать лет. Другая, Элизабет Джайвс, м-м… немного постарше, ей двадцать шесть, но как раз у нее-то и есть шесть тысяч акров! Впрочем, тебе подойдет любая.

— Но, отец, мне самому едва исполнилось двадцать.

— Это вполне устроит и ту, и другую. Кстати, выглядишь ты на все двадцать пять, и бородат, как кавалерийский офицер.

• Предыдущая
• 17/72
• Следующая