Лесной кавалер - Фланнеган Рой - Страница 16
- Предыдущая
- 16/72
- Следующая
Девушка, отчаянно цеплявшаяся за край своего дамского седла, не удержалась в нем и упала прямо в протянутые руки Ланса.
Юноша покачнулся, стараясь сохранить равновесие и избежать столкновения с падающим конем. Все еще прижимая девушку к груди, он сделал шаг назад, в воду.
Жизнь в диких лесах обострила в нем чувство опасности. Юноша понял, что конь не удержится на причале, и уже в воде последним усилием воли повернул девушку так, чтобы закрыть ее своим телом. Охваченное паникой животное рухнуло вслед за ним…
Ланс очнулся на берегу, под высокой сосной. Девушка с нежностью держала его за руку. Он вновь закрыл глаза, дожидаясь, пока рассеется туман в голове.
Шишка на лбу была омыта холодной водой. Голое плечо ныло от удара. Он слегка шевельнулся. Похоже, что никаких других неприятных сюрпризов его не ожидало. Решив, что он хочет встать, она удержала юношу и ощупала его правую руку, словно проверяя, нет ли перелома.
— Лежите спокойно, — сказала девушка. Затем, обращаясь к кому-то, кого Ланс не видел, добавила:
— Он приходит в себя. Я же говорила тебе, что это не индеец!
— Но на нем индейская одежда. Его торс и бедра обнажены. Кроме того, посмотрите на эти языческие украшения…
— И все же он не дикарь. У него мягкая бородка.
— А знак клана? Видите черепаху, вытатуированную на плече?
— Индейцы так себя не ведут. Им дела нет до девиц, падающих с лошадей, и уж, поверь мне, никто из них не стал бы рисковать ради меня жизнью, а спокойно наблюдал бы, как я сверну себе шею на этом ужасном причале.
Ланс моргнул, словно сознание только что вернулось к нему, и негромко спросил:
— Вы не ранены?
Девушка с удивлением посмотрела на него.
— Спасибо, что вытащили меня из воды, — продолжал Ланс. — И простите мне мою неловкость.
Он опять пошевелился, и вновь ее сильные руки удержали его за плечи.
— Помолчите, — строго сказала она. — Я еще не знаю, насколько серьезно вы пострадали.
— Дикарям не свойственно жаловаться на царапины.
— Но ведь вы не индеец! — Девушка обернулась к своей спутнице: — Принеси еще воды, Алиса. Он открыл глаза.
Ланс продолжал спокойно лежать, чувствуя, как мягкие быстрые пальцы скользят по его давно не бритому лицу. Их тепло и очарование ее голоса заставили его сердце учащенно забиться. Застилавшая глаза пелена постепенно рассеивалась.
Ему еще не доводилось видеть женщин такой красоты. Огромные голубые глаза, в которых сейчас читалось сострадание, удивительная кожа, великолепные золотистые волосы напомнили ему ангелов с картин лучших мастеров.
— Если бы вы не заслонили меня собой, я бы погибла, — тихо сказала она.
— В самом деле? А как, по-вашему, я очутился на берегу? Это я обязан вам жизнью.
— Не надо разговаривать, вы ранены. У вас страшная шишка на голове. Там было довольно мелко.
Ее белые зубки чуть прикусили нижнюю губу, в ясных глазах застыла тревога… С неизъяснимым блаженством он внезапно понял, насколько истосковался в лесах по английской речи, по сладостной красоте английских слов. И долгие, долгие годы после смерти матери он не знал, что такое нежность рук английской женщины.
Будь он сейчас в индейском поселке, думал Ланс, ему давно бы уже пришлось вскочить на ноги, смеясь над своими ранами и всячески демонстрируя презрение к ним. Но, Боже мой, как приятно просто лежать так, как сейчас, когда она держит его голову на своих коленях! Он слабо пошевелился, и она склонилась над ним:
— Пожалуйста, не двигайтесь!
— С удовольствием, — улыбнулся он, — мне это даже нравится.
Глядя на ее лицо, он вдруг вспомнил, что уже видел его когда-то. Вероятнее всего, она была сестрой Эда Уокера, а звали ее Истер. Эд говорил, что она вскоре должна вернуться из Англии, где прожила несколько лет. И сейчас в ее речи проскальзывал еле заметный лондонский акцент.
— Вас принимают за индейца, — сказала она. — Но меня не обманешь. Если бы не ваше варварское одеяние, я бы смогла назвать вас джентльменом.
— Почему?
— Потому, что вы нахал.
— Нахал?!
— Конечно! Вы сказали… что вам нравится так лежать.
— Любой бы сказал то же самое на моем месте.
— Вот как? Вы еще и галантны! Если бы вы не рискнули своей жизнью ради моего спасения, я бы со стыда сгорела!
— Пожалуйста, не…
— И сгорю… возможно. Ни один христианин не позволил бы себе носить ничего подобного. Что за дикарский наряд!
Он попытался сесть, но, как прежде, безрезультатно.
— Лежите спокойно!
— Где мой слуга? Он все еще не вернулся?
— Вернулся. Но тут же отправился с моими спутниками за соломой.
— Соломой? Для меня? Ха!
— Кто вы? — спросила она.
— Путник. А вы? Случайно, не мисс Истер Уокер?
Она с изумлением посмотрела на него сверху.
— Но… Да. Как вы узнали?
— Одна знакомая рыбка шепнула мне ваше имя, когда я прогуливался по дну этого злополучного ручья… Но знаете, я, пожалуй, все-таки встану!
И ловко, хотя и не столь уверенно, как хотелось бы ему в данной ситуации, поднялся на ноги и потянул ее за руку. Подивившись его силе, она встала рядом и обнаружила, что ее голова едва доходит до плеча юноши.
Его короткий плащ лежал на причале, свешиваясь над водой. Судя по всему, он остался сухим. Ланс сходил за ним, вернулся и накинул его девушке на плечи.
— От него пахнет костром, — заметила она, поблагодарив. — Это индейский плащ?
— Да. Его сшили из шкурок выдры. Будьте осторожны, ваша одежда еще не высохла, а ветер явно посвежел. Вы можете простудиться.
В ответ она взглянула на него с явным неодобрением.
— А вы сами? На вас же, хм… почти ничего нет! А штаны… — Она отвернулась.
— Я вижу, вы мало знакомы с индейской одеждой, — сказал он. — Она шьется особым образом… — Внезапно Ланс нахмурился, остро ощутив всю неловкость своего положения, и его первым побуждением было удрать.
С пристани раздался хохот толстого надсмотрщика. Разгневанный Ланс направился было к нему, но тот, скатившись с груды мешков, шмыгнул на борт баржи. Теперь засмеялись негры, на этот раз над испугом своего начальника.
Голова Ланса, окончательно прояснившаяся лишь несколько минут назад, разболелась от стыда и обиды. Он снова взглянул на девушку.
— Мне очень жаль, — сказала она. — Я… я… видите ли, я слишком долго была в Лондоне. И никогда не видела индейской одежды ни на ком, кроме самих индейцев. Я была… груба, простите.
Ее искреннее раскаяние лишь усилило его смущение, а тут еще подоспел сопровождающий девушки вместе с Пео и еще двумя молодыми людьми. Пео вел на поводу лошадей, к седлу одной из которых был приторочен едва ли не целый стог соломы…
— Вот, возьмите свой плащ, — сказала Истер.
Он отказался принять его назад и, сохранив гордое выражение лица, как и подобает индейцу, решительно направился к лошадям, дав себе слово не оборачиваться. Жестом он приказал Пео, страшно довольному тем, что с его хозяином все в порядке, вскочить в седло.
Приблизившись, Ланс достал нож и столь резко рубанул им по стягивавшим сено веревкам, что сталь, соскочив, едва не поранила лошадь. Затем, не сказав ни слова, он взлетел в седло, вонзил шпоры в бока бедного животного и вихрем понесся вперед.
Какое-то время Пео даже и не пытался догнать его, и Ланс продолжал скакать во весь опор, храня зловещее молчание.
Внезапно он придержал лошадь и перешел на шаг.
— Они спрашивали тебя, кто я такой? — осведомился юноша.
— Нет, сэр. Мы полагали, что жеребец раскроил вам череп. Я… — начал Пео, но Ланс прервал его.
— Значит, она не знает моего имени. Я рад, — проговорил он, обращаясь, казалось, к самому себе. — Леди шокировал вид моего полуголого зада. Бедняжка не привыкла к индейскому барахлу, — продолжал бормотать Ланс, но, поймав удивленный и встревоженный взгляд Пео, смутился и грубо выругался.
Да, он оброс, не брит и одет, дай Бог, наполовину от принятого у его белых соплеменников. Но его высокие краги из оленьей кожи, пристегнутые к поясу тонкими ремнями, стоили не меньше четырех лошадей, а накидка из шкурок выдры — еще двух. Да, у него открыты бедра, ну и что? В лесу своя мода. Пусть считает его язычником, если хочет. Он ей еще покажет!
- Предыдущая
- 16/72
- Следующая
