Маша и Медведь 3 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 2

— Я тебе тогда браслет оставлю.

— Ты только, в гимназию как приедешь, те Голицынские надень обязательно. Без прикрытия не ходи. И завтра привези сюда что-нибудь сменное.

— Само собой разумеется.

НОЧЬ

Маруся с накачанной внушениями Агриппиной уехали в гимназию. Я разбудила работницу (попутно выяснив, что её зовут Лизавета) — мало ли, вдруг тут каким-то ещё животинкам помощь нужна или уколы какие по расписанию. Между делом внушила ей, что к медведю заходить не следует, там всё хорошо и правильно. Ну и попросила кружку чая, за чаем думается лучше. Спать я не предполагала. Случиться могло всякое, и не тот это случай, чтоб себя особенно жалеть.

Тяжёлый сапфировый браслет непривычно тянул руку, и я, прикинув так и сяк, тоже надела его на Баграра. Браслет уверенно сел на два пальца руки — а иначе куда его? Ожерелье, кстати, тоже пошло только на руку — на вторую, для баланса поступающих энергий. Я пристроилась понаблюдать за воздействием.

В случае с Марусей нам хотя бы сразу ясно было, с чем бороться — с дырами в ментальном поле. А тут? Мана как будто просачивалась сквозь истончившиеся стенки. Как это назвать? Дистрофия ментального поля? Да хрен с ним, с названием — как с этим бороться⁈

Оптимальнее всего, конечно же, спросить самого́ Баграра. Если бы он говорить мог.

Так! Я решительно встала. Хватит трагически киснуть! Два часа прошло после первого сеанса целительства, можно повторить. Я вызвала Лизавету, велела ей убрать дыхательные трубки и все усилия бросила на восстановление способности дышать.

Двадцать минут полного сосредоточения.

И тут я почувствовала, что Баграр поднимает лапу, обрывая все эти смешные ремни, призванные обеспечить его неподвижность. Мелькнула мысль: «Господи, меня бы не зашиб спросонья!» — и тут он тихонько погладил меня по голове:

— Муша… — имя прозвучало тихо, как шелест.

— Ну, слава Богу! — я прижалась к тёплой шкуре и заревела.

Ожерелье на лапе звякнуло, и Баграр приподнял её, одобрительно хмыкнул, потом поднял и вторую лапу, поднёс к носу браслет.

— Да я прекрасен, как правитель Хафрата! — говорил и смеялся он всё ещё тихо.

Я тоже засмеялась сквозь слёзы. И снова испугалась:

— Если бы я не увидела эти дурацкие новости!..

— Ну, увидела же? Вот и не реви… — гигантский коготь поправил выбившуюся из косы прядь и замер: — Кровью от меня, должно быть, пахнет.

— Ничего не чувствую. Буря, наверное, всё смыла. Шерстью горелой — да.

— Да уж, поджарили меня знатно, — Баграр сел, заставив железный стол жалобно скрипнуть. — Странная какая больничка…

— Ветеринарная, — извиняющимся тоном ответила я.

— И на том спасибо, — он потёр лапищей грудь и сполз на пол, так что его морда оказалась почти на высоте моего лица. — Ну, саданул он мне напоследок…

Это, видимо, про того вантийского мага.

— У меня именно об этом вопрос. Что происходит, не могу понять? Утекает всё, как вода сквозь тряпочный мешок.

— Очень правильное сравнение, — Баграр выпятил нижнюю губу, — так оно примерно и есть.

— Ну, я-то с таким раньше не сталкивалась! Даже когда девочка, подруга моя, неожиданно инициировалась инквизиторским запечатыванием, у неё ментальную оболочку капитально порвало — но были видны дыры и с чем бороться.

Баграр посмотрел на меня долгим взглядом и слегка склонил голову вбок:

— Муша?.. Это точно ты?

— Да конечно, я! — я всплеснула руками. — У меня тут четыре месяца прошло, столько всего успело случиться!

Я начала пересказывать — с постановки на вид того обстоятельства, что выкинул он меня вовсе не в мой исходный мир, а в очень похожий — и дальше по порядку. Баграр слушал, иногда перебивая меня вопросами и возгласами: «Да ты что⁈» — «Ну-ну!» — «А ты что?» — «Вот засранец!» — и тому подобными. Маносборные вороночки ему понравились, мой новый уровень — ещё больше. Потом я почувствовала, что он как будто начал оседать, прямо как сугроб на солнце.

— Устал?

— Есть немного. Ты не паникуй, это пройдёт. Неделя-две покоя, и всё вернётся в норму. Но пока я буду такой вот, усталый мешок. Вижу энергию, а взять не могу. Если с телесными примерами сравнивать — как будто руки отбиты или отморожены.

Я обняла его и пообещала:

— Я тебе голодом сидеть не дам! Раньше ты меня маной с ложечки кормил, а теперь я буду.

— Я верю в тебя, моя девочка. А теперь мне надо поспать. Не полезу больше на этот куриный насест, и на полу нормально, — он улёгся вдоль стены огромной бурой горой и мгновенно вырубился.

А я смотрела на него и прикидывала, как бы ещё его подпитать. Как я поняла, каждая крошка маны работала на выздоровление. Значит, нужно использовать всякую возможность. Я сняла с запястий последние заряженные браслетики, связала их в большой длинный шнурок и обмотала Баграру правую лапу, привязав попутно к этой гирлянде и Марусин браслет — это же удобнее, чем просто на пальцы надевать. Ко второму запястью таким же образом примотала риталид (не хотелось бы потерять ни тот, ни другой накопитель, если честно). Хотела было уже отпороть кружевные воротнички и манжеты, полезла в карман за маленькими ножницами, которые я обычно с собой таскала, но тут рука наткнулась на остатки бусин! Вчера полдня браслетики вязали, немного неиспользованных и завалялось. И маленький моточек шерсти. Крючка только не было.

Я оглянулась вокруг в поисках подходящего куска чего-нибудь. Вот, к примеру, лоток с какими-то железяками. О! И тут даже есть штучка, почти похожая на крючок, всего-то нужно носик посильнее загнуть. Не руками, конечно, трансформацией… С помощью этого чудного инструмента я связала Баграру супер-браслет, насадив на него не меньше двух десятков бусин, обмотала вокруг лапы. Ну вот, молодец я!

Потом я потихоньку провела третий лечебный сеанс, окончательно устранив последствия удара для внутренностей и даже подправив шкуру. Баграр снова стал красивый, лоснящийся — любо-дорого смотреть.

Я уселась рядом, привалясь к его большому тёплому медвежьему боку, и принялась раздумывать над словами юродивого Андрюши. Может быть, я всё неправильно поняла? И «не до того будет» — это всего лишь про ближайшее воскресенье? А потом всё устаканится, и мы с Баграром возьмём Марусю (если она не будет против, конечно) и поедем все вместе к тёплому синему морю…

Проснулась я от громких голосов в коридоре.

— Сюда-сюда, пожалуйста, прошу! За всё время моего дежурства никаких происшествий, никаких посетителей, уверяю вас!

Я успела встать и оправить платье — в реанимационную распахнулись двойные двери и стремительно вошла директриса. Из-за её спины выглядывала Агриппина.

Надежда Генриховна была настроена весьма решительно:

— Мария, ваша забота о живом существе похвальна, но подобное поведение, вы понимаете…

Агриппина, словно извиняясь, большими глазами смотрела из-за директорского плеча.

— Всё хорошо, Надежда Генриховна, — мягко сказала я, — успокойтесь. Который час?

— Около пяти утра, — ответила Агриппина.

— Боже, к чему поездки в такую рань?

— Милая, как вы не поймёте, — Надежда Генриховна подошла ближе, — это же скандально. Мы сейчас…

— Секунду, прошу, — я посмотрела на ветеринаршу, которая так и стояла в дверях, развешивая уши, — Лизонька, сделайте нам чаю, пожалуйста, — дверь закрылась, по коридору зашуршали удаляющиеся шаги. — Так что «мы сейчас»?

— Мы спокойно сядем в машину и поедем в гимназию, пока никто не проснулся…

Баграр шумно вздохнул и сел, разом сделавшись из большого огромным. Поморщился:

— Машунь, это кто такие?

— Позвольте представить. Это директриса моей гимназии, Надежда Генриховна, а это моя классная дама, Агриппина Петровна. А это тот медведь, о котором я говорила, Баграр.

— Весьма польщён вниманием, но что за манера наносить визиты в пять утра?