Лихолетье (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 45

А вот идеи последних, как какое-то поветрие, перехлестнулись на Урал — там тоже началась «автономизация», как в Приамурье, причем с выраженным согласием быть в рамках «большой» Сибирской Федерации. Да и заводы горного Урала не были подвержены влиянию большевиков — люди хотели трудиться, жить прежним укладом, а не воевать — ведь многие имели собственные дома с огородами чуть ли не с десятину. Так что «обещание» посадить всех на «паек» с отменой «свободной торговли» вызвало резкое неприятие, хотя были фабричные, что охотно поддержали большевиков — в основном пришлые, пришедшие в годы войны.

Сейчас под бело-зеленым знаменем находилась огромная территория, вместе с Уралом почти в двадцать миллионов человек населения, если киргизов Алаш-орды вместе посчитать. Армия возрастала стремительно — стал популярен лозунг «завершить братоубийственную войну до листопада» — пойти на Москву. Да и марш сибирских стрелков набирал популярность (там ведь угрожали, что «услышат эту песню стены древнего Кремля»), превратившись в неофициальный гимн Сибири. Мобилизацию объявили только казаков и старожилов, по три и два возраста — хватало добровольцев, матерых фронтовиков, что уже отдохнули дома. Из-за уральских хребтов эшелонами шло пополнение — армия росла как снежный ком, пущенный с горы. Благо было чем вооружать после захвата вывезенного в Поволжье военного снаряжения.

Да и сама война для большевиков стала катастрофической после мятежа «левых» эсеров — теперь у них не осталось союзников в лице других партий, все начали объединяться против их диктатуры.

И события приняли угрожающий характер — чехи и сибиряки шли на Москву, занимая Поволжье. На Каме восстали рабочие Ижевска и Воткинска — образовался новый антибольшевистский фронт, стремительно расширявшийся после подхода 1-го Сибирского корпуса. «Комуч» отрезал Царицын, лишив туда подхода подкреплений — там сгинула целая армия, погиб нарком по делам национальностей, как было объявлено вчера в газетах, убитый мятежными донскими казаками генерала Краснова.

И вот теперь все может решить один удачный выстрел…

Михайлов пристально смотрел на небольшого росточка человека в пиджаке, лысоватого, с клиновидной бородкой, что постоянно поднимал руку, громко обращаясь к собравшейся толпе. Глава Совнаркома, как и многие другие видные большевики, метался по заводам и формируемым, где постоянно выступали агитаторы. Видимо, у захвативших власть в огромной стране были шаткими позиции, раз они так деятельно старались если не переломить ситуацию в свою пользу, то хотя бы отсрочить неизбежное крушение своего режима. Но уже поздно — и Михайлов хищно усмехнулся, ожидая выстрела. И точно, приглушенный звук вряд ли услышали собравшиеся люди, зато увидели, как хлестнули красные брызги от падающего оратора. Зато второй выстрел был услышан — люди на трибуне заметались, и по ним тут же прошлись короткие пулеметные очереди, добавив суматохи.

Теперь в успехе акции Павел Яковлевич не сомневался, как и в достигнутом результате — боевики применили германские винтовки с оптическими прицелами и пули «дум-дум». Стрелки специально подбирались, лучшие из лучших, как и пулеметчик с «льюисом», что засел на чердаке заводоуправления. Хорошо подготовленная команда из ветеранов партии, имеющих соответствующие ухватки — эсеры имели большой опыт создания «боевых организаций» — знаменитых «боевок». И вот теперь одна из них, с включением офицеров МВД, из засекреченного СОБР, добилась успеха — в том что руководство большевицкой партии обезглавлено, Михайлов сейчас не сомневался. Теперь нужно было подойти поближе, смешавшись с толпою, и зафиксировать полученный результат…

Неклассический рисунок известного покушения, ставший образцом ехидства в «соответствующих органах» — «вот для чего нужна партия». Чекист, он же революционный матрос, прикрывается Ильичом, как «живым щитом». Возникает закономерный вопрос — а люди то куда подевались…

Глава 40

— Ваше высочество никто из Сибири не гонит, оставайтесь с мужем, вы этого сами желаете.

Патушинский улыбнулся как можно искренней — из книксена дочери сербского короля, ее почтительного поклона ему, и внимательного взгляда при этом, он извлек бездну информации.

Принцессе осенью исполнится тридцать четыре года, на два старше супруга, выйдя за него замуж семь лет тому назад. И, судя по всему, хотела попасть в «Дом Романовых», хотя ее муж, без всякого сомнения, в нее влюблен, как и она в него. И это точно — Елена единственная кто отправилась на Урал добровольно, вместе с супругом, и ее также могли убить. Вот только в Москве прикинули последствия, и за день до казни сербку арестовали и повезли в Екатеринбург. А по дороге бросили, не стали убивать, когда нарвались на казачий разъезд. Елену Петровну немедленно взяли под охрану, стоило ей назвать свое имя. Сербы являлись союзниками России, так что к ней отнеслись с всевозможным почтением. Да и сопровождавшие ее чекисты слишком картинно бежали, даже с винтовок не стреляли.

Стали бы так делать «горящие возмездием пролетарии», или были получены точные и весьма неоднозначные инструкции⁈

— Титул ваш признается всеми, даже большевиками — отец король, брат Александр принц-регент при нем. В Сибири вам будут рады, если не доверяете нашим офицерам, то на фронт выдвигается сербский батальон воеводы Зорича — вам могут выделить охрану из соотечественников.

Патушинский тянул время, лихорадочно пытаясь обдумать ситуацию. Вариантов было множество, требовалось извлечь наилучший. С женой они часто говорили о будущем России, прикидывали варианты. Наилучшим оставалось устройство в виде конституционной монархии, но с выборным правительством в будущем. Но в самом начале правление должно быть в виде Директории, потом плавный переход к «Административному Совету», затем созыв Учредительного Собрания, но отнюдь не по партийным, а региональным, пропорциональным спискам. А вот там можно будет пойти на обсуждение вопроса, создать Регентский Совет лет через семь — все очень долго, и неизвестно во что вырасти может.

Это не Земской Собор, созыв которого невозможен — слишком велико влияние на одуревшие головы интеллигенции «демократических» САСШ и Франции, где президентская власть сосредоточена у выдвиженца банкиров и политиканов — «живые игрушки» власть предержащих.

Зато можно пойти другим путем, и этот вариант, как ни странно, обсуждался Директорией. Дело в том, что Сибирь не была настроена категорически против идеи монархии. Отнюдь, как говорится, недаром на Приамурском Земском Соборе в 1922 году умы заняла идея «реставрации». А в нынешнем положении можно провернуть любой фокус, нужно только правильно поставить народ перед выбором из двух вариантов. И подобрать соответственно — в этом вся штука и заключается. Нужного ответа для себя, и категорически неприемлемого для населения. Типа, желаете вы засилья политиканов, что снова доведут страну до ручки, или доброго милостивого царя, при котором наступит долгожданное процветание.

Ответ слишком очевиден — а люди сейчас не искушены и простодушны. Осталось только провести проверку кандидатов.

— Нет, ваше превосходительство, я всецело доверяю сибирякам. И мы с мужем просим вас не только о гражданстве, но и стремимся хоть как-то помочь Сибири, что так благожелательно нас приняла.

— В гражданстве вам никто не отказывает — любой человек может приехать на жительство к нам. Единственное, чего у него не будет — права избирать и быть избранным в течение определенного ценза проживания. У нас слишком суровый климат, а потому политические временщики и горлопаны тут больше не будут задерживаться, по своей ли воле, или нет. Но вот чего точно не будет — места всероссийской каторги и ссылки. Это однозначно, как и не дадим никому дальше безудержно грабить наш богатый край. Любым правительствам, Учредительному Собранию и даже царю, если он попытается кому-то потворствовать в этом. Мы больше не колония, а вполне самодостаточное государство с двадцатимиллионным населением и армией. И потому вправе решать собственную судьбу, не озираясь на любых российских политиков, чтобы они себе не придумали.