Создатель Миров ∞: Вечность (СИ) - "Swfan" - Страница 8

Сперва ему сложно было определить, что это было такое. Творческий кризис? Нет. Идей у него было много, даже слишком. Здесь была другая причина — но какая?

И так совпало, что в этот самый момент он прочитал небольшой рассказ, в котором главный герой, писатель, вдруг обнаружил, что всё, что он пишет, имеет реальные последствия. Книжка была хорошая. Интересная. В конце герой выбрался из мира своего произведения, и в то же время столкнулся с одной проблемой, которой сам автор не стал уделять особого внимания, но которая потрясла Александра сильнее всего остального произведения.

В самом конце главный герой заметил, что писать ему теперь будет непросто. Ведь если все его сюжеты находили отражение в другой реальности, значит, приписывая персонажам сильные эмоции, будь то грусть, страдания и так далее, он обрекал на них настоящих, живых людей. Это было неправильно. В свою очередь писать книги о том, как все хорошо и все счастливы… просто скучно.

И тогда Александр, который прочитал этот рассказ, понял, что именно его отягощало. И нет, вовсе не вероятность, что в некой другой реальности его творение существует на самом деле.

Просто до этого момента он всегда мечтал, чтобы Серебристая пластина и вся сопутствующая ей история — кролики, эльфы, драконы; Ром, Мира, Гармония, Ву Лин, — стали реальны. Но теперь он задумался — а действительно ли он этого хочет? Может лучше, чтобы всё это и дальше оставалось обыкновенной выдумкой, над которой он работает в свободное время? Так у него будет меньше ответственности.

Чем создавать полноценный мир, а вместе с тем и тысячи страдания, не лучше ли ограничиться его отражением на облаках? Плоским, но зато безопасным.

Сложно было примириться с этой мыслью. Дни напролёт Александр разбирал эту моральную дилемму по деталям, пытаясь примирить свою душу и новоявленное открытие, прямо как в былые времена, в детстве, когда он снова и снова обдумывал изречение очередного философа о природе мироздания, которое ему страстно хотелось опровергнуть.

Однако постепенно он всё равно приближался к тому, чтобы признать, что, быть может, лучше Пластина и всё прочее действительно остаётся простой фантазией; что он не готов стать настоящим Демиургом.

И вот однажды, после очередной сессий философский терзаний он уже хотел пригубить кофейную кружку, как вдруг понял, что она была пустой. Александр лениво приподнял её, посмотрел на кофейную гущу…

И затрепетал.

Александр почувствовал странный, почти электрический трепет, когда заглянул в кофейную чашку. Кофе там давно уже не было — лишь вязкая, слегка сахаристая гуща, в которой, словно в зыбучих песках, покоилась мертвая муха. Она, вероятно, залетела туда, привлеченная сладким запахом, прилипла, не смогла вырваться и погибла. Александр же ничего не заметил, ибо всецело был погружен в свои размышления.

Неуловимый ветер обдул его душу при виде этой картины.

Он был уверен, что уже видел её прежде. Тогда это была не мушка, но паук, но разница была незначительной. Вопрос оставался неизменным. Кто виноват в этой смерти? Неужели сам Александр, который, сам того не подозревая, создал смертоносную ловушку?

Нет.

Ведь он просто поставил чашку.

Тоже самое можно было сказать и про его творение; Александр создавал условия. Иной раз они были несправедливы, и всё равно каждый сам выбирал, как жить и что с этим делать.

В конце концов, живые и разумные существа были порождениями своего мира. Если бы этот мир был другим, пускай даже более совершенным, они бы тоже перестали быть собой.

Нельзя сказать, что это был «железный» аргумент — ясное солнце, которое немедленно развеяло мрачную тучу сомнений, которая уже несколько дней висела у него над головой. И всё же это была зацепка, ключик, который открыл замок и позволил ему вздохнуть полной грудью, вновь наполнил творческим энтузиазмом и воскресил его мечту; он вдруг осознал, что мечтает, всем сердцем хочет, чтобы пластина была реальной.

К тому же одну иллюзия данное откровение всё же развеяло.

Александр поставил чашку и вышел из комнаты в прихожую. Последняя вдруг преобразилась и стала напомнить кабинет, с обеих сторон которого возвышались книжные полки; в конце зала располагался широкий лакированный стол, за которым восседал демон с козлиной головой.

Один его глаз был козлиным.

Другой — волчьим.

— Я предполагал, — начал Аколипт, — что ты эгоист, Александр, и всё же я надеялся, что тебе хватит человечности, чтобы понять, что ты не можешь быть истинным творцом. Посмотри на своё творение, — сказал он и ударил копытцем, после чего в окне у него за спиной проявился образ.

Это был образ чёрного вихря, который стремительно пожирал вселенную; образ мириадов людей, кроликов, эльфов, детей и взрослых, которые рассыпались прямо на глазах.

— В этом твоя вина, — сказал Аколипт. — Тебе была дарована великая власть над реальностью. Неизмеримая ответственность. Ты с ней не справился. Ты вёл себя как ребёнок, в руки которого попала забавная игрушка. Ты игрался, развлекался, и теперь миллионы умирают мучительной смертью. И несмотря на это ты всё равно хочешь вернуть себе контроль? Зачем?

Александр некоторое время смотрел на образы, которые продемонстрировал ему Аколипт. На крах вселенной, который затронул не только её настоящее, но даже прошлое. Перед ним стали проноситься знакомые картины, многие из которых оставили отпечаток на его сердце. Теперь они исчезали прямо на глазах, и виной всему был…

Ты.

Сказал Александр.

Действительно, именно Аколипт устроил данную трагедию. Последний, очевидно, предвидел, что его Жрецу придётся сделаться высшим демоном и что при этом Аргон обретёт силу концептуального разрушения. Он знал, к каким это приведёт последствиям. И тем не менее он это сделал. Зачем? Ради собственной победы. Чтобы уничтожить Маргулов и тем самым подточить веру и силы Александра. И тогда возникал закономерный вопрос: разве Аколипт имеет право его осуждать?

Александр признавал, что был не самым ответственным демиургом, и тем не менее он видел в своём творении нечто большее, нежели просто инструмент. В свою очередь Аколипт воспринимал его с сугубо утилитарной точки зрения.

— Тебе просто было жаль ломать свои игрушки, Александр. Но ты прав. Для меня вселенная имеет «сугубо утилитарное значение». Однако именно это делает из меня намного более предпочтительного повелителя Пластины, чем ты.

Я не пытаюсь с ней «играть»; к этой забаве я чувствую совершенную апатию. Если власть достанется в мои руки, я создам вселенную сызнова, но трогать её я не собираюсь. Скажи, ты предпочёл бы жить в мире, котором заправляет «возможно», иногда, по настроению добрый демиург, или тот, который его не трогает? Тебе ли не знать, что благополучнее тот муравейник, который человек обходит стороной?

Александр покачал головой и спросил, зачем Аколипт собирается восстанавливать вселенную? Если его действительно не интересует роль демиурга, с тем же успехом он может оставить вселенную пустой.

— Здесь ты прав, — согласился демон. — Быть может, я отметил данный момент с единственной целью убедить тебя, чтобы ты уступил мне верховную власть. Но разве мой аргумент становится от этого слабее? Я согласен восстановить вселенную и более её не трогать. А значит текущим и будущим поколениям будет лучше, если именно я стану Демиургом.

Александр задумался.

И не согласился.

Хотя бы потому, что Аколипт едва ли исполнит своё обещание. Демон наверняка попытается добраться до Девятого ранга и пойдёт на это на любые жертвы.

— Может быть. Впрочем, данный спор постепенно теряет смысл. Было бы проще, если ты уступил мне по своей собственной воле, но даже если нет — знай, Александр, что я уже победил.

— Ты уже проиграл. Твои верующие исчезли. Мой план сработал, и теперь ты не более чем призрак; совсем скоро твоя душа развеется. Она таит прямо на глазах. В качестве последней благодарности за то, что ты сотворил меня, я хотел предложить тебе уйти с миром. Но ты решил сопротивляться — что ж, пускай. Однако знай, что это бессмысленно, и что если ты всё же примешь моё предложение, тебе же будет намного… проще.