Остров Терезы (СИ) - "МД" - Страница 10

За исключением некоторой скованности в верховой езде, других проблем у Лесиастрата не возникло. Он не качался в седле, не удивлялся, что мы так долго и медленно едем по протоптанной тропе между сугробами, не жаловался на холод и не пытался заговорить с отцом или волчарем.

Между тем, снежная дорога привела нас к мостку. Здесь нам предстояло расстаться с медведями и частью волков. Погонщики поведут их по земле, обувшись в лыжи. Мы же с главным волчарем на своих быстролапых волках поднялись на сходни — подвесные, местами укрепленные столбами дороги. По ним передвигались верховольчи, пешие и полоски — небольшие узкие повозки с крышей из толстой холстины и мягкими, набитыми пухом и шерстью пуфами. Гербовой стяг, реявший над нашим ведущим, открывал нам пути, незнатные люди торопливо отскакивали, прижимаясь к низким перилам, любая очередь расступалась, чтобы барин Лог быстрее попал в имение.

Я ожидала, что путь до дома займет более месяца. Ведь в Мории запрещена магия, а вместе с ней ветровые паромы и телепорты. Отбывая в Школу, я ехала в полоске по государственному пути, ночевала на почтовых станциях или в городских гостиницах. Это было неимоверно долго и изматывающе, но тогда я не ощущала ни раздражения, ни скуки. Ведь я ехала в Школу, в мир, где магия признается и превозносится, где я перестану считаться «странной». В последнем ожидании, впрочем, я жестоко ошиблась. На морину все смотрели с удивлением, как на диковинку. Мне повезло поступить в учреждение вдали от родины, где преобладали эльфы, полувеликаны и круглоухие уроженки Вильно, Житвы и Предморья. Теперь, становясь женой Мастера и чистокровного эльфа, я окончательно закрепляла за собой титул «неординарной особы», как меня именовали в столице эльфийской империи.

Итак, я помнила, какой долгий путь отделяет границу Мории от имения, где я родилась. И в душе недоумевала, как Лесиастрат собирался оказаться в имении к Новому году.

Если я недоумевала прежде, то теперь, подъезжая к ближайшему к границе городу, Путешке, я окаменела от изумления. Над городом поднимался массивный вытянутый баллон, он поблескивал под хмурым небом и, очевидно, не боялся ни северных ветров, ни ледяного нароста, который неизбежен на высоте…

Я грубо нарушила традицию:

— Дирижабли в Мории?!!

— Бывать дома надо чаще, — ворчливо отозвался отец.

— Уж пару лет, как ходят, — подтвердил волчарь. — Попервой страхово было, жуууть! Да небо держит. Токма ветры бывают неспокойными. Гуляют. Да потому и ходят с остановками.

— Довольно, — оборвал Хозяин.

Билеты были куплены заранее, а герб позволил нам мимо очереди пассажиров подняться на борт по барскому трапу, застланному зеленой дорожкой.

Волков устроили в загоне, а мы расселись на резных скамьях, целовальник принес нам горячий малиновый настой и гору плюшек.

— Опять твои любимые дирижабли, — усмехнулся Лесиастрат и взял стакан через рукавицы, двумя ладонями, прежде глотка вдохнул горячий пар. Так делают только морины! После дикого холода и долгой дороги пальцы слушаются плохо, а кожа теряет чувствительность. Поэтому через рукавицы обхватывают стакан и отогревают руки. Я крепла в своем убеждении, что мой нареченный знает о моей родине очень многое. И на смену постыдной ревности пришло какое-то праздничное, радостное ощущение, какое посещает путешественника, уставшего от иностранщины и чужеземья и неожиданно повстречавшего соплеменника.

Покачиваясь и поскрипывая, воздушный корабль плыл к следующему городу. За всё время дороги отец ни словом не обменялся с Лесиастратом, только мне адресовал редкие фразы. Мастера это не смущало. Он читал сборник старинных стихов и переводил избранные места на современный карийский язык, выводя на вложенных чистых листах аккуратные мелкие буквы остро оточенным карандашом.

Весь путь занял у нас не более недели. В последнем городе мы снова сели на волков, и на следующий день соскользнули со сходен на торную дорогу. Здесь уже нас встречали сани, запряженные лосями, слуги, обоз с самоваром и горой ватрушек. Лося в нашем хозяйстве отродясь не держали — очевидно, сохатого привели родственники, прибывшие на сватовство, помолвку и свадьбу. Вновь я испытала недоумение, как весть о нашем прибытии облетела всех заинтересованных так быстро, что они успели собрать гостинцы, настроение и лося, добраться до Лог и сюда, к мостку… До сих пор Лесиастрат не ответил мне, как он это всё устроил. Упомянул только срочные телеграммы и некие «давние связи».

Мать и брат, которому тогда было не больше 13 лет, стояли в нарядных дубленых шубах, расшитых золотыми и шелковыми нитями. Они не стали выдерживать обычай и обняли нас с Лесиастратом. От мамы пахнуло травами и духами, видимо, открытыми по случаю праздника. Затем она схватила в объятья моего отца, и как он, объемный и важный, подался, вместился в ее любовь… Они расцеловались, будто батюшка вышел из пурги.

С суетой, шумом и возней всех разместили по саням, балагуры ударили по струнам и мехам-барабанам, загорланили дорожные песни. И это было… дико, нелепо… Я и забыла, что значит встречание в Мории. Мастер пытался отодвинуться дальше от балагура, устроившегося на задке рядом с ним. Естественно, это не могло уберечь нежные остроконечные уши. Балагурам положено поднимать как можно больше шума, и даже под меховой шапкой звуки отдаются гулко и невыносимо. Я подбадривающе погладила нареченного, он покачал головой.

Мы ехали по моему родному имению. Сходен здесь по-прежнему не было, но было и новое. Дороги торили медведями, пристегнув к ним скребки. Широкая грудь раздвигала снежный покров, а скребки отбрасывали крошево к обочине. Выходила хорошая дорога. Это говорило о богатстве и достатке. В иных имениях дорог не было вовсе, только тропки прорезали сугробы между домами внутри деревень.

Я гордилась своим отцом, как нажил он добро, пока не вспомнила сияющие фонари и широкие ровные проспекты эльфийской столицы. На фоне Асафетиды Лог, да и вся Мория представилась мне жалкой. Я робко, стыдясь, взглянула на Мастера. Он сжал челюсти и пригнул голову — раздражал шум. Тогда я украдкой посмотрела на отца — он хмурил брови больше обычного. Даже матушка притихла. Только брат, курносый подросток с лихо заломленной на бок шапкой, беспечно уплетал ватрушки и подпевал балагурам.

Наконец, мы доехали, и нас встретила еще большая толпа — родные, знакомые и соседи съезжались в Лог, чтобы приветствовать нареченных, обменяться сплетнями и непременно наесться, напиться и наплясаться на полгода вперед. Когда еще такой большой праздник будет!

После объятий и похлопываний, нас раздели и усадили за стол. Стряпчиха расстаралась на совесть. Стол буквально ломился от угощений. Нас поздравляли, Мастера оглядывали и открыто обсуждали. Неизбежным был рассказ о том, как мы «сговорились». Само собой, последовали многочисленные шутки по поводу того, что мы знали друг друга слишком недолго, чтобы решиться на супружество.

— Поскольку я эльф, мне ведомо то, что не знают иные, — уклончиво объяснил Лесиастрат. — Наши души стремятся друг в друга.

Я едва не поперхнулась, поскольку Мастер использовал слова из древних Мориных Учений. Мог ли он их читать?

— Любовь приходит с годами, — поддержала матушка. Как и положено молодой, я молчала, старалась есть незаметно и не смотрела в глаза гостям. — А что важно, то честность и достаток.

— Этим я могу гордиться, — сообщил Мастер, снова использовав старую моринскую формулировку. — Слава моя в мире за Границей велика и обширна. К тому приложил я немало трудов и терпения. Сохранить здоровье мне было сложно, но мне и это удалось, не иначе, густую кровь мне передал отец. И доход мой достаточен. Имею я замок на острове, и ведется в городе близ замка ежедневная торговля…

Он описывал остров Терезы и свои финансовые обстоятельства так, чтобы его понимали морины, но явно старался сверх необходимой меры. Подобная текучесть речи, старые обороты, которые остались в сказках и фольклорных песнях, звучали напыщенно. Впрочем, обежав гостей, я поняла, что никто моих чувств не разделяет. Напротив, мужчины скупо кивали, а женщины подпирали щеки и смотрели вдумчиво и печально, будто слушали бабушкины напевы.