Зимний Бал, или Еще один шанс для попаданки (СИ) - Гринберга Оксана - Страница 16

Я же танцевала до упаду, понимая, что победила.

…А потом я проснулась.

В комнате было уже светло. Оказалось, Рори успел подняться и тихонько играл со своими солдатиками.

Я же, все еще лежа в постели, откинула одеяло и задрала рукава ночной сорочки.

Уставилась на свои руки.

На миг мне показалось, что вижу серый след из переплетений, оставленных змеями. Но я поморгала, затем потерла внутреннюю сторону правой руки ладонью. То же самое сделала и со второй.

Даже если там что-то и было, вскоре оно пропало без следа.

***

– Давай мы с тобой поиграем в интересную игру, – сказала я брату после завтрака.

До этого мы ели кукурузную кашу, причем каждый по тарелке, добавив для вкуса ложку варенья.

Варенье Рори смаковал. Растягивал лакомство, блаженно прикрывая глаза, и мне в который раз стало жаль мальчишку, настолько радовавшемуся сладкому вареву из непонятно чего.

Затем я напекла кукурузные лепешки, добавив в тесто еще и пшеничную муку, и разрешила Рори есть их до отвала. Заодно поставила тесто на хлеб, пристроив его неподалеку от плиты – чтобы доходило, – после чего решила, что не стану больше ничего не откладывать.

Настоящая Рина Одридж собиралась сегодня на спичечную фабрику за окончательным расчетом, поэтому я думала сделать то же самое. Причем с утра пораньше, чтобы ни в коем случае не опоздать на занятие на Акульем Острове.

Только вот я понятия не имела, где находились владения господина Локреджа – место, в котором Рина едва не рассталась с жизнью.

Напрасно я копалась в чужой памяти, пытаясь выудить из нее дорогу. Вместо этого перед глазами всплывали отрывистые картинки, причем одна другой ужаснее.

Огромный, промозглый и продуваемый зимними ветрами сортировочный цех. Удушливая вонь и непрекращающийся гул механизмов, перемежавшийся с затяжными приступами кашля.

Кажется, кашляли почти все работницы фабрики.

И я подумала…

Нет же, Рина Одридж заболела вовсе не Красной Лихорадкой и даже не банальной зимней простудой! Причина ее недуга в том, что на фабрике господина Локреджа всем было наплевать на безопасность труда.

Производство спичек – дело непростое и опасное, потому что для этого, кажется, используется белый фосфор, пары которого ядовиты для человека.

Обладатели крепкого здоровья в сортировочном цеху могли продержаться довольно долго, но Рина Одридж оказалась не из их числа. И пусть она проработала меньше месяца, но ей это едва не стоило жизни.

Или же как раз стоило, промелькнула в голове предательская мысль. Именно поэтому я и очутилась в этом теле. Мироздание все-таки дало мне еще один шанс, о котором я просила, но таким вот замысловатым образом и совсем в другом мире.

Как бы там ни было, на фабрику Локреджа возвращаться я больше не собиралась. Если только за окончательным расчетом.

– И какая же у нас будет игра? – напомнил о себе Рори.

Он уже натягивал пальто и одновременно обматывал шею шарфом. Я же, обнаружив в своей верхней одежде внутренний карман, положила туда наши паспорта.

На случай, так сказать, непредвиденной встречи с инквизицией. Да и деньги без паспорта, подозреваю, мне вряд ли выдадут.

– Ты знаешь, где находится спичечная фабрика? – спросила я у брата.

Тот покивал с самым важным видом. Сказал, что они с Ким-Ли несколько раз ходили меня встречать, и она показала ему короткий путь.

Это как раз было мне на руку.

– Давай поспорим, что я знаю дорогу короче, – заявила я брату.

Рори заинтересовался, и мы поспорили – на лепешку с вареньем после нашего возвращения домой. Договорились, что он отведет меня на фабрику той дорогой, которой они ходили с Ким-Ли, первым, а обратно поведу уже я.

И обязательно ему проиграю!

Еще через двадцать минут быстрой ходьбы по скованному морозом утреннему городу мы оказались возле проржавевших ворот, за которым высилось неопрятное здание из красного кирпича, а из трех труб на его крыше валил темный дым.

– Куда с дитем?! – грубо окрикнул меня сторож на проходной, когда я достоялась в толпе кашляющих, изможденных женщин.

На них страшно было смотреть, но я понимала, что они вряд ли здесь от хорошей жизни.

– За окончательным расчетом, – сказала ему. – Я здесь больше не работаю и пришла получить свои деньги. А с дитем, потому что мне не с кем его оставить.

Ну что же, меня пропустили, а заодно и сообщили, как пройти к административному зданию, и уже скоро мы с Рори брели в обход по заваленному снегом фабричному двору.

Я немного посмотрела на грязевое месиво возле склада, из которого грузчики в замызганной одежде выносили ящики и бросали их в повозки. Затем на то, как шли работницы – гуськом по протоптанной тропинке по направлению к цехам, – и втайне порадовалась, что мне не с ними. Вместо этого всего лишь обойти здание с другой стороны, затем подняться по расчищенным ступеням и попасть в теплое нутро административного корпуса.

Уже скоро я стояла в длинном коридоре возле двери с табличкой «Делопроизводительница миссис Торнтон» и дожидалась своей очереди.

Передо мной в кабинет зашла деятельная рыжеволосая девица в платке и в валенках. Следом за нами с Рори появилась еще одна, а теперь сидела, устроившись на краешке стула, а заодно тряслась и кашляла.

Она была худенькой и маленького роста, и одета настолько неподходяще для скованной морозом Ровейны, что я, не выдержав, отдала ей свой вязаный шарф.

Вспомнила, что в квартирке Одриджей был еще один.

– Спасибо! – завернувшись в него, с благодарностью произнесла девушка, после чего закашляла. Так сильно и долго, что аж до слез. – Меня уволили, – сообщила мне, отдышавшись. – Из-за того, что я заболела.

– Аналогично, – отозвалась я. Кажется, девушка не знала этого слова, поэтому мне пришлось пояснить: – То же самое. Я заболела, и меня уволили. Но, думаю, оно даже к лучшему.

Только вот девушка серьезно в этом сомневалась.

– Как вы считаете, сколько нам заплатят? – всхлипнула она, обратившись ко мне на «вы».

На вид ей было примерно столько же, сколько и Рине Одридж. Но я пришла с Рори, и она, видимо, решила, что это мой ребенок.

– Понятия не имею, – сказала ей честно. – Но скоро выясню.

Потому что из дверей кабинета делопроизводительницы как раз вышла та рыжеволосая девица, но к нам не подошла. Вместо этого с независимым видом отправилась дальше по коридору и постучала в дверь, за которой, я уже успела прочитать, находился кабинет управляющего, некого мистера Георга Госсипа.

– Кто там следующий? – раздался равнодушный женский голос, и я, взглянув на девушку, попросила ее присмотреть за братом, пока буду отсутствовать.

– Я хочу с тобой! – заныл было Рори, но я уже решила, что идти ему со мной не стоит.

Судя по грубому голосу, вряд ли на миссис Торнтон подействует наш бедный вид и она разжалобится до такой степени, что подкинет побольше денег сироткам «на бедность».

Как раз наоборот.

– Жди меня здесь, – сказала брату. – Я постараюсь побыстрее.

Затем ободряюще улыбнулась девушке, кутавшейся в мой шарф, и распахнула дверь в кабинет миссис Торнтон.

И уже скоро сидевшая с безразличным видом пожилая делопроизводительница, похожая на кутавшуюся в меха жабу, озвучила мой приговор. Но сперва она порылась в папках, вытащила из одной какую-то бумажку, после чего сверила содержимое моего паспорта с написанным в том документе.

– Двенадцать фартингов и двадцать два цента, – наконец заявила мне.

Пока я сидела с открытым ртом, пытаясь прийти в себя после услышанного, делопроизводительница открыла ящик и бросила на стол две мятые купюры, сверху на которые насыпала несколько монеток.

– Что это такое?! – охрипшим голосом спросила у нее.

– Окончательный расчет, мисс Одридж, за которым вы пришли! Ваши двенадцать фартингов и двадцать два цента.

– Сколько-сколько?! – неверяще переспросила я. – Погодите, но разве такое возможно за целый месяц работы?! А ведь я хорошо работала!