Зимний Бал, или Еще один шанс для попаданки (СИ) - Гринберга Оксана - Страница 15

Уж погуляли так погуляли!

Глава 4

Весь вечер я занималась домашними хлопотами, а заодно «перенимала» дела пропавшей без вести Рины Одридж.

Думать о плохом – о том, что она умерла, а я заняла ее тело, – нисколько не хотелось, но подобные мысли продолжали меня преследовать, хотя я старательно гнала их прочь. Уговаривала себя, что настоящая Рина Одридж сейчас в Москве, в моем теле. Тоже перенимает дела и учится пользоваться общественным транспортом (вряд ли она так быстро освоит вождение), пока я разбираю ее вещи и бумаги, привыкая к тому, что теперь они мои.

Заодно ловила себя на мысли, что прошлая моя жизнь постепенно все глубже погружалась в туман. На первый план выходили проблемы Рины и Рори и их борьба за выживание в засыпанной снегом холодной Ровейне.

Но теперь это была уже моя борьба, и мне хотелось знать о жизни Одриджей от начала до конца. Поэтому я терпеливо перебирала бумаги и открывала сундуки – целых три штуки, – рассматривая их содержимое.

Но нового почти ничего не обнаружила – лишь несколько малозначимых документов на дне шкатулки, а в сундуках летнюю одежду, обувь, пару старых одеял и кое-какую кухонную утварь.

Вот и все.

И я не могла понять… Например, что произошло с остальным вещами Одриджей? Теми, которые должны были остаться от старой жизни? Они их продали, чтобы выручить хоть какие-то деньги? Или их отобрала вредная домовладелица? Либо Одриджи отдали все бедным, хотя и сами не слишком богаты?

Ответов у меня не было, а Рори особо и не расспросишь. Сперва брат довольно долго читал книгу, заданную в школе на зимние каникулы, после чего снова уселся раскладывать своих солдатиков.

Я же продолжала разбирать вещи.

Отыскала в сундуке школьные тетради Рины, порадовавшись тому, что она их сохранила. Немного посмотрела на ровный и аккуратный почерк, затем решительно отложила их в сторону. Заварила клейстер – муки оказалось на удивление много, словно Рина успела поработать не только на спичечной фабрике, но еще и в пекарне.

Стоило клейстеру настояться, как я позвала брата, и мы заклеили все щели возле окна, взяв листы из тех самых тетрадей.

Досталось и входной двери. Ее я утеплила – выбрала самое старое одеяло, порезала его на кусочки, в маленькой нише возле печи обнаружив молоток и проржавевшие гвозди.

Именно так и победила сквозняк от входной двери.

Перед этим я попросила брата показать, как он затапливал печь в мое отсутствие. Якобы хотела убедиться, что он все умеет.

Дело было в том, что я сама не все умела, но хотела сделать все именно так, как заведено у Одриджей.

– Смотри, Рина! – с важным видом говорил Рори, не подозревая, что для меня это не игра. – Проще простого!

И пусть у нас ушло довольно много дров, но вскоре комнатка прогрелась, а заодно стало теплее и в ванной. За это время я вскипятила воду, после чего заставила брата вымыться, а потом искупалась в тазике и сама.

Нашла немного жидкого мыла. Длинные волосы им нормально было не промыть, но я старалась как могла. И дело было вовсе в завтрашнем уроке в доме Вельских – хорошо, и в этом тоже! – но я чувствовала, что это тело недавно перенесло серьезную болезнь, и мне хотелось смыть все ее следы.

– Давай-ка мне то, что еще нужно постирать, – обратилась я к брату.

Он ничего об этом не знал. Пришлось разбираться в его вещах самой, но стирки набралось не так уж и много. Закончила и с ней, развесила белье на протянутой веревке возле плиты, поняв, что на этом окончательно выбилась из сил.

Зато на ужин у нас был суп, принесенный Ким-Ли, и мне не пришлось беспокоиться еще и о готовке.

На завтрашний день я заранее замочила фасоль, решив, что у нас снова будет суп, но уже совсем другой. К тому же в моих поисках на глаза попался горшочек с засахаренным вареньем и созрел план еще и на утро.

– Собирай-ка свою армию обратно в коробку! – приказала я брату. – Посмотри, за окном уже ночь. – А еще там был снег – валил валом, пытаясь засыпать город и ближайший к нам фонарь. – И живо в постель!

Вскоре Рори послушно улегся. Натянул на себя одеяло, затем попросил рассказать ему сказку, но заснул еще до того, как Золушка успела доехать до бала.

Я же, пошатываясь от усталости, затушила свечи, затем удостоверилась, что в печи тлели последние угольки и загореться ничего не должно, а квартирка у нас теплая и до утра мы с Рори не замерзнем, и тоже улеглась в свою кровать.

Натянула одеяло, собиралась подумать обо всем, что произошло за сегодняшний день, но глаза стали слипаться, и я почти сразу же погрузилась в сон.

…И снилось мне нечто до невероятности странное.

Я снова была на катке, похожем на ледовое заведение господина Брамса, но на этот раз совершенно безлюдном. Скользила на коньках, вырисовывая одну фигуру за другой. Отсутствие публики нисколько меня не тревожило, наоборот, на этот раз у меня все получалось – и сложнейшие элементы, и даже прыжки, причем тройные.

Я наслаждалась свободой, жила движением, отдаваясь чувству льда.

Но ровно до тех пор, пока не раздался подозрительный треск, а дальше начало происходить что-то совсем уж страшное. Даже пострашнее, чем святая инквизиция Ровейны.

Оно ползло за мной подо льдом – в полнейшем ужасе я увидела приближающиеся со стороны берега то ли черные извивающиеся ленты, то ли водных змей.

– Беги, Рина! – воскликнул отец. Оказалось, в моем сне он стоял неподалеку от катка, хотя до этого я его не видела. – Быстрее, доченька!

И я заскользила прочь, с каждой секундой набирая скорость. Неслась по замерзшей реке, пытаясь как можно скорее добраться до противоположного берега.

Понимала, что именно там мое спасение.

Заодно размышляла о том, что посчитала своим отцом Стефана Одриджа – светловолосого, широкоплечего мужчину с худым лицом, – а вовсе не Владимира Одинцова, отца Марины, которой я была тридцать девять лет подряд.

Впрочем, сейчас мне было не до столь сложных размышлений – я изо всех сил пыталась оторваться от угрозы. Но черные ленты не отставали, неслись за мной подо льдом.

Они походили на юрких угрей и оказались дьявольски быстры. Потому что все-таки меня догнали, затем проломили лед и обвили мои ноги. Не удержавшись, я упала на колени и коснулась льда руками.

Тогда-то две черные змеи проникли под мою кожу. Я охнула от ужаса и боли, после чего… проснулась.

Заморгала, уставившись в темноту.

Сердце колотилось как бешеное, меня трясло. Тело вспотело, хотя в комнате уже было довольно прохладно, потому что печь давно погасла.

Подняв руки, я принялась таращиться на них в темноте. Мне казалось, что кожа горела от запястий до локтей, но напрасно я пыталась хоть что-то рассмотреть.

Слишком темно – ничего не было видно.

Можно, конечно, встать, отыскать спички и зажечь свечу, после чего осмотреть свои руки еще раз, но я не стала этого делать. Кошмарный сон постепенно забывался, сердце колотилось уже не так быстро, и я уговорила себя не сходить с ума.

Это лишь страшный сон, сказала себе. Мало ли, какая мне могла присниться ерунда!

Затем повернулась на другой бок и через какое-то время заснула.

…И снова оказалась на той самой заледеневшей реке.

Крутилась, исполняя одно из своих любимых вращений, а от лезвий коньков во все стороны разлетались золотистые сполохи, создавая вокруг меня непроницаемый светящийся кокон.

Черные змеи-ленты не могли через него пробиться и меня достать.

– Вот так, Рина! Все правильно, девочка! Ты делаешь все как надо! – твердил голос отца, которого я больше не видела.

Но слышала и продолжала свой танец под его одобрительные слова. Знала, что если остановлюсь, то змеи снова на меня набросятся, а я не собиралась им этого позволять.

К тому же те, кто успел затаиться у меня внутри, очень скоро об этом пожалели. Я чувствовала, насколько им некомфортно, плохо и тяжело, поэтому вскоре они сбежали.