Курсант. Назад в СССР 11 - Дамиров Рафаэль - Страница 9

– Виноват, Борис Борисович, – швейцар картинно прижал к груди руки. – Не признал, видать, не местные гости-то?

– Для нас они как свои, – подмигнул Монашкин и деликатно втолкнул нас внутрь холла. – Вы не обижайтесь на Тимошку… Ему велено только своих пропускать.

– А что, всех своих он знает в лицо? – спросил я.

– Ну, городок у нас, не сказать, что прям огромный, пять сотен тыщ населения по переписи, сами понимаете, что в определенных кругах лица одни и те же практически. У нас не Москва, у нас не принято с места на место прыгать, если уж поставили тебя директором обувного, то будь добр, отработай как положено, до самого заслуженного отдыха на вверенном тебе месте.

– Это хорошо, что текучки нет, – хмыкнул я. – Честные у вас руководители… Или это ОБХСС плохо работает…

– Конечно, честные, – закивал Монашкин, ничуть не обидевшись на мою колкость, – а начальника ОБХСС местного здесь тоже встретите. И прокурор здесь, но о делах потом. Проходите…

Миновав холл с гардеробной, мы вошли в просторный зал. Высокий потолок подпирали колонны, отделанные модной когда-то мозаикой. Столы накрыты белоснежными скатертями, вокруг них снует двойная смена официантов довольно солидного и опытного возраста. Белые рубашки, черные брюки и черные бабочки. Вкупе с безупречными стрижками выглядели они несколько аристократично.

Зал освещался мягким светом настенных бра в хрустальных колпаках и двумя массивными люстрами, больше напоминавшими средневековые и немного выбивавшимися из советского антуража фикусов у стен и панно из цветных стекляшек в виде звезд, факелов и прочей партийной атрибутики.

Зал неполный – судя по всему, сильные города сего держались тесной компашкой, чужаков к себе не допускали, и когда мы вошли, присутствующие с нескрываемым любопытством на нас уставились.

Монашкин хотел было нас во всеуслышание представить, но Горохов его вовремя тормознул, шепнул, что он не привык к громким заявлениям насчет своей персоны, и хотел бы просочиться скромно.

Правильно, пусть гости не напрягаются, так легче наладить контакт с ними будет. За хмельным разговором уже потом можно прикинуться, например, работником райкома или технологом ликёро-водочного завода. Интересно, есть в Литейске таковой?

Я выискивал глазами Светлицкого – запомнил его по фото на форзаце книг. Но не находил его среди многочисленных посетителей, вальяжно развалившихся за столами. В основной массе это были лысеющие дядечки в разнокалиберных (клетчатых и однотонных, цвета прелой соломы) пиджаках, дородные дамы в пестрящих узорами платьях с юбками до пола. У кого была талия (а таких в зале, к моему сожалению, оказалось крайне немного), те перетягивали платья широкими модными поясами из кожи советского снусмумрика или просто из ткани.

– Присаживайтесь сюда, пожалуйста, – сопровождающий нас официант с седыми плетями усов Бульбы отточенным изящным жестом указал на столик у стены.

Чуть в отдалении. Отличное место, чтобы вести наблюдение.

– Еще раз здравствуйте, Андрей Григорьевич, – послышался за спиной знакомый девичий голос.

Я обернулся и не сразу узнал… Варю. Бирюзовое платье с оголенными плечами и длинным силуэтом ее преобразили. Смуглая кожа выгодно оттенялась воздушной тканью. Я даже невольно рост раскрыл. Смотрелась Варя, как настоящая модель с обложки, только ростом поменьше, но туфли на высоком каблуке скрадывали и это – стоя она была почти наравне с мной.

– О, и вы здесь… – удивился я и еле удержался, чтобы не поцеловать ей руку, как-то подействовал на меня весь этот бально-аристократический антураж советского пошиба. Но не принято у нас целовать ручки работникам прокуратуры. Вместо этого я пожал ей тонкую ладонь и повернулся к Горохову:

– Познакомьтесь, Никита Егорович, это… Варвара… Э-э…

– Варвара Андреевна Соловейчик, – улыбнулась и сверкнула зубками-жемчужинками смуглянка.

– Да, – кивнул я. – Следователь городской прокуратуры.

– Старший следователь, – кокетливо уточнила девушка, а в моих глазах она выросла еще на пару пунктиков…

А Горохов не стал сдерживаться. Крякнув, по-гусарски поправил усы, которых у него и не было, и галантно поцеловал руку Варе. Как только изогнуться по-молодецки так смог, с его-то проблемами со спиной?

– А вы тоже пришли поздравить Анжелу Павловну? – улыбалась Варя.

– Кого? – не понял я.

– Ну, именинницу, – уточнила девушка. – Надеюсь, вы же на юбилей заглянули, а не по работе?

– Мы всегда на работе, – гордо заявил Горохов любуясь на стройный стан девушки. – Но сегодня пришли на день рождения.

– Ясно, тогда еще увидимся, – Варя скользнула напоследок по мне мимолетным взглядом, улыбнулась и упорхнула, а мы уселись за обозначенный нам столик, за которым уже расположилась пожилая парочка: «бесцветный» мужчина в огромных очках, похожий на бухгалтера или сотрудника НИИ, и его спутница-супруга с увядшим лицом и морщинистой шеей, на которой красовалось колье из дивно прозрачных камешков. Если это настоящие бриллианты из Якутии, то стоит оно явно целое состояние.

Мы обменялись дежурными любезностями, но я даже не запомнил, как их зовут, да и незачем мне было. Все мое внимание привлекло действо в центре зала. Там под живую музыку местного ВИА отплясывала городская элита. Где же ты, товарищ Светлицкий, почему не танцуешь? Может, за столиком сидит и выпивает? Надо бы прогуляться по залу и осмотреться.

Тем временем официант выгрузил на наш столик жульен из дичи, цыпленка табака, какие-то хитрые салаты, совсем не похожие на привычные оливье и «шубу», тут проглядывалось мясо крабов, не из сои и сурими, конечно, а настоящих, с Дальнего Востока. Затем стол дополнили гренки с икрой, осетрина и незнакомые мне закуски в фарфоровых пиалочках.

А неплохой день рождения. Ресторан на уровне, сразу видно, что спецзаказ. Хотя в советских ресторанах все эти яства (ну в другие дни угощение-то попроще, конечно, было) стоили не так уж и дорого, каждый мог позволить себе отужинать в любом респектабельном ресторане, цены на элитную закусь не задирали, а держались за счет наценки на алкоголь. Из последнего на стол как раз принесли грузинское вино и армянский коньяк.

Никита Егорович на правах старшего наполнил бокалы, отобрав эту почетную обязанность у дежурившего возле столика официанта. Чета «бухгалтеров» скромно отнекалась, какие-то некомпанейско-непьющие люди оказались с нами, будто лишние на этом празднике жизни. И лишь дорогущее колье на шее дамы говорило о том, что они все же здесь «свои».

Борис Борисович взобрался на приступок небольшой сцены и отнял у вокалиста микрофон, когда тот закончил про «Шаланды полные кефали…». Вообще, ВИА была под стать заведению – полный комплект лабухов: патлатый вокалист с усиками д'Артаньяна, ударник, соло, ритм и бас. Ну и, конечно, ионика. В СССР плясать под магнитофон или проигрыватель дисков – считалось развлечением для прыщавых восьмиклассников, где-нибудь на хате без «предков». Поэтому на танцах и в ресторанах – музыка была исключительно «живая».

– Итак, друзья! – воскликнул в микрофон самоназначенный тамада в лице председателя исполкома. – Давайте наполним бокалы за здоровье нашей многоуважаемой Анжелы Павловны Коровиной! Ведь от ее неусыпного труда зависит наличие в магазинах нашего города свежих овощей и фруктов. Уважаемая Анжела! – Монашкин повернулся к одному из столиков, где восседала женщина в белом, как у невесты, платье, только годов она была постарше девических. – Пятьдесят лет – это не возраст для женщины и руководителя! Жизнь только начинается! Желаем тебе на вверенном фронте быть первой, всегда успешной, но при этом не забывать старых друзей! Ура, товарищи! С юбилеем нашего дорогого директора Литейской овощебазы!

– За такую женщину мужчинам положено пить стоя! – вскочив со стопкой в руке, призывно крикнул какой-то дядя с раскрасневшимся лицом и ослабленным чуть не до самого пупа галстуком, который норовил макнуться в салат.