Множество жизней Элоизы Старчайлд - Айронмонгер Джон - Страница 22

– Товарищ Гашека…

Франц подрабатывал разнорабочим на ферме в Загорска Весе, ему было около шестнадцати лет. Может, даже меньше. Всю весну, когда погода стояла солнечная, он рыл канавы вместе с бригадой землекопов. Катя знала его. Она обрабатывала волдыри на его ладонях, стертых от долгой работы с лопатой.

– Что ты здесь делаешь?

Из-за сена показалась вторая голова. Ну, конечно. Городская девушка. Ладонями она прикрывала обнаженную грудь.

– Извините, что прерываю, – сказала Катя. – Но, будьте так добры, заканчивайте поскорее то, чем вы тут были заняты, и уходите, мне нужно запереть сарай. – Ее слова прозвучали более строго и укоризненно, чем она хотела. – Пожалуйста, – добавила Катя.

– Прошу, только не говорите моему отцу, – взмолилась девушка.

Катя попыталась вызвать в памяти лицо ее отца, но в голове было пусто.

– И в мыслях не было.

Они одевались впопыхах. Лежа в полумраке на тонком покрывале из сена, которое Милан разбросал по полу сарая, чтобы прикрыть воздушный шар, видели ли они его? Возможно, нет. Возможно, они видели только друг друга.

Девушка натягивала туфли. Франц уже спускался по лестнице. Катя допустила ошибку и подняла фонарь, чтобы подсветить ему путь.

– Спасибо, – сказал он, но тут его ладони легли на оболочку воздушного шара, на проволочные обручи, на сетку, черную бумагу и веревку, которые стали видны из-за их возни на сене.

– Что это? – поинтересовался Франц. В его голосе сквозило подозрение.

– Навес от солнца. Для телят. – Катя слишком долго тянула с ответом. Она отвела фонарь в сторону.

– Я ничего не вижу. Ева, что это?

Девушка спустилась по второй лестнице.

– Бумага с фабрики моего отца, – сказала она.

– С фабрики твоего отца? – Вот теперь Катя ее узнала. – Ты Ева Дросс? Дочь Гюнтера Дросса?

– Ваш муж работает на моего отца, – сказала девушка. – И если вы хоть слово кому-то скажете о том, что здесь видели, я сделаю так, чтобы его уволили.

– Я не собираюсь никому ничего говорить. – Катино сердце так громко стучало у нее в ребрах, что она испугалась, как бы подростки этого не услышали. Она швырнула девушке увесистый ключ. – Держи. Если вам так неймется покувыркаться, можете сделать это у меня дома.

Ева подобрала ключ с пола.

– Пожалуй, так и сделаем, – хмыкнула она.

Франц все еще стоял на лестнице.

– Постой. – Он провел рукой по бумаге, смахивая сено. – Я хочу понять, что это такое.

– Не твое дело, – огрызнулась Катя.

Вторая ошибка. Любопытство мальчишки разгорелось еще сильнее. Света в сарае было мало, но и этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть отдельные детали. Франц смахнул еще немного сена.

– Что-то большое, – протянул он.

– Коровы большие.

– Не настолько же. Черт! – Он повернулся лицом к Кате. – Я понял, что это.

– Что? – спросила Ева.

– Вы двое планируете побег, сволочи.

– Чушь, – выдохнула Катя.

– И вовсе не чушь! Вы хотите улететь на этой штуковине, я прав?

– Что это? – снова спросила Ева.

– Послушай, – начала Катя дрожащим от напряжения голосом, – давай договоримся: ты будешь держать язык за зубами, а я никому не скажу о тебе и Еве.

Франц отмахнулся от компромисса.

– Нет, я так не думаю. За поимку предателей полагается хорошее вознаграждение. И кто после этого поверит твоим россказням? Кто поверит шпионке? – Он спрыгнул с лестницы на пол. – Да и потом, это Ева не хочет, чтобы ее отец знал о нас, но мне-то какое дело? Девушкам нравятся парни с репутацией. – Он протиснулся мимо Кати, на ходу схватив Еву за руку. – Пойдем, – скомандовал он.

– Смотри, что у нас есть, – тихонько позвала Ева, протягивая ему ключ от Катиной квартиры.

Франц посмотрел на это и снова бросил взгляд на Катю.

– Ненавижу, когда меня прерывают на середине. Так что, похоже, у вас есть час. На вашем месте я бы бежал из Загорска Веса не оглядываясь.

Он закинул руку Еве на плечо и вывел ее из сарая.

Милан появился десять минут спустя.

– Границу нужно пересечь сегодня же, – сообщила Катя. Она рассказала ему о Франце и его угрозах. – Нельзя ждать, пока они донесут на нас пограничникам.

– Или ее отцу. Похоже, времени у нас в обрез.

– И что же нам делать?

– Лететь.

Сгустились сумерки. Когда небо освещали лишь огни далекого австрийского города, они вынесли воздушный шар из сарая и развернули его на деревянной раме, установленной на снопах сена на уровне плеч. У обоих лица были измазаны сажей. Оба одеты в черное. Под брюхом воздушного шара Милан разжег жаровню и стал качать кожаные мехи.

– Угля у нас столько, что хоть шашлыки жарь, – сказал он.

– Он нам понадобится.

Огонь занялся быстро. Милан и Катя усердно раздували пламя, и его языки поднимались все выше и выше. Верхушку аэростата подпирали тонкие деревянные рейки, чтобы впустить в оболочку теплый воздух.

– Ничего не происходит!

– Подожди немного.

И как только она это сказала, что-то произошло. Огромный китайский фонарик начал округляться. Верхняя часть шара приподнялась, а бока заколыхались.

Милан и Катя испытали почти пугающий восторг.

– Качай сильнее!

Они с удвоенной силой налегли на мехи. Угли полыхали. Катя подсыпала еще.

– Смотри, чтобы шар не загорелся, – предупредил Милан.

Юбку воздушного шара они закрепили на жестяном каркасе, и Милан на всякий случай держал наготове распылитель с холодной водой, которой сейчас обрызгивал обод, чтобы охладить его. Огромная сила наполняла их творение, и, подобно пробуждающемуся зверю, оно поднималось с земли. Катя кожей чувствовала, как воздух проносится мимо нее и залетает в брюхо воздушного шара.

– Больше жара. Больше!

Происходящее внушало благоговейный трепет. Когда громадная тряская конструкция начала отрываться от снопов сена, на которых покоилась, Катя с Миланом натянули на плечи обвязки и пристегнулись к веревкам карабинами.

– Все получится, – чуть не кричала Катя, стараясь контролировать громкость своего голоса.

Где-то послышался собачий лай.

– Не разбуди соседей, – предупредил Милан. Все произошло быстрее, чем они могли ожидать. Воздушный шар уже парил в воздухе, натягивая крепежные веревки. Милан снова взялся за мехи. – Подождем еще минуту и будем отвязываться.

Катя напряглась, чтобы напоследок еще поддать в шар горячего воздуха. Это было все равно, что пытаться накормить дракона. Огонь полыхал так яростно, что она больше не могла находиться рядом.

– Оставь это. Нам пора.

Откуда-то донесся шум, похожий на звук захлопнувшейся двери.

Жестяное ведерко с углем висело на тонких металлических цепочках под голодной раззявленной пастью воздушного шара. Милан зачерпнул лопатой немного красных головешек из жаровни и ссыпал их в ведро, надеясь, что их хватит, чтобы воздушный шар мог продолжать свой подъем.

Послышался рык автомобильного двигателя – слишком близко, чтобы не обратить на него внимания. Кто на молочной ферме мог ехать на машине в такое время ночи? Неужели пограничники?

– Возможно, это всего лишь мистер Лукач, – предположила Катя. Лукач был механиком и жил на ферме со своей семьей. – У него есть мотоцикл.

– Это не похоже на мотоцикл.

На секунду они замерли и прислушались. На стене сарая отразился свет фар.

– Держись крепче.

Их резко потащило вверх, как только Милан высвободил концы канатов из креплений, и уже в следующую секунду они болтались в воздухе, раскачиваясь на веревочных обвязках по разные стороны воздушного шара. Это было любопытное ощущение. Год страха и предвкушения слился в одну сплошную волну переживаний, в то время как гигантский фонарь над их головами поднимался в небо, устремленный вверх, как огромная птица, вырвавшаяся из клетки и утянувшая их за собой в темную пустоту. Катя крепко вцепилась в веревку.

– Ты в порядке? – окрикнула она Милана.

– Да! А ты?

Катя медленно раскручивалась вместе с веревкой, пока не оказалась в таком положении, из которого почти не видела Милана. Достаточно ли сильно дул ветер? Они забыли проверить. Катя чувствовала, как его порывы подгоняют воздушный шар вперед, но тут, в воздухе, складывалось впечатление, что они вообще не движутся. Она ощущала себя подвешенной в темном вакууме. Тихом, темном вакууме. Внизу горели мелкие, редкие огни. Тусклые уличные фонари Загорска Веса. Тишина была всепоглощающей. Они поднимались выше. Еще немного выше. Хотя бы в этом она не сомневалась.