Рысюхин, надо выпить! (СИ) - "Котус" - Страница 16

«Вот ведь фигня какая с этой вашей магией. Лёд — кристаллическое вещество, а магия кристаллов на него не действует, потому что он „записан“ за стихией воды. Кривая у вас система, слов нет».

«У вас ни кривой. Ни прямой — никакой нет, как и магии».

А вот и гости! К моему удивлению, из экипажа выгрузились трое — «рыбные братья» и ещё один незнакомый мужчина средних лет в мундире, который сильно отличался от офицерских. Странно, а где четвёртый?

Оба Семёна накинулись на меня с обнимашками, стучали по спине, бурно поздравляли со всем подряд — в общем, вели себя, по определению деда, «как два эрдельтерьера в начале прогулки».

— Так, стоп, где четвёртого потеряли, охламоны? Начальник выпал, а вы не заметили?

— Ха-ха-ха! Нет, Бурундучков решил в последний момент не ехать, у него как обычно дел больше, чем времени в сутках. Решили, что раз едем в личное время и по личным делам — то это не воинская команда, а просто молодёжь на выгуле, и старшего в команде нам не надо.

— Так, это уже невежливо. Представьте уже мне вашего третьего! Кстати, знал бы, что вас трое — встретил бы на вокзале лично. Это пятому по зимнему времени в экипаж влезть некуда.

— Так господин Телятьев с собой столько кофров с инструментами набрал, что мы и втроём-то еле-еле разместились.

Наконец, парочка успокоилась.

— Вот, просим любить и жаловать — господин Телятьев, Кузьма Ильич, полковой капельмейстер, то есть — главный в полку по музыке!

— Очень приятно, Рысюхин, Юрий Викентьевич, шляхтич минской губернии. Извините, Кузьма Ильич, если вопрос покажется бестактным — но я не слишком хорошо разбираюсь в знаках различия, особенно специальных. Вы, если не секрет, кто по званию получаетесь, как вас титуловать правильно?

— Ну, как вам сказать… Звания воинского у меня нет, я вообще классный чиновник по военному ведомству. Сейчас у меня тринадцатый класс по Табелю, так что никакого особого титулования мне не положено.

— И отлично! Значит, за столом не придётся чиниться и тянуться.

— И то правда! Ильич, а наш хозяин прав!

Дружной толпой, даже музыкант немного «оттаял», ввалились в дом и начали скидывать шинели. И тут до меня дошло.

— Так, господа Семёны! А что это у вас с погонами?

— Аааа, заметил, наконец-то! Мы теперь, по результатам больших манёвров, старшие прапорщики! Досрочное присвоение, вот! И — медаль в комплекте!

К этому моменту шинели были сброшены, и медали — «За рвение», с мечами, третья степень — стали видны, что называется, невооружённым глазом.

— Это дело надо отметить!

Я на секунду отлучился на кухню, предупредить Ядвигу об уменьшении числа гостей. А когда догнал гостей — они как раз рассматривали сооружённую бабушкой «стену тщеславия».

— Ты смотри, Семён! У нас третьи степени — а у него сразу вторая, через ступень, с жезлами! И благоволение!

— Да уж. Вот тебе и тихий студент, гимназист с гитарой!

— Ладно вам. Это бабуля вывесила, хвастаться. А так — кто знает, скорее всего, у меня за жизнь больше ничего и не будет, тогда как вам все шансы в руки.

За столом Семёнов опять «прорвало» и они начали рассказывать про то, как получили свои медали и звания. В лицах, сменяя друг друга — точно как про охоту на предполагаемого не то сома, не то осетра.

— В общем, там на дороге грязюка такая была, что жуть. Пушка утонула чуть не по казенник. И у нас обоих как щёлкнуло: а ведь у нас есть заклинание, чтобы утонувшее вылавливать! Благо, что мы уже оба на третий уровень перешли, проскочили второй порог. Сделали сеть, подцепили, вынули… И оказалось, что на этой сети мы полковушку нашу вполне можем нести вдвоём!

— Ага, тут командир батареи, штабс-капитан Чебак, подбегает и спрашивает: «Как далеко унести можете?»

— А мы знаем? Спрашиваем: а куда, мол, надо? Он руку протянул, говорит, вон на ту высотку, чуть ниже гребня поставить, на закрытую позицию? Ну, мы решили попробовать…

В общем, эти двое под лёгкий радостный матерок командира перекинули все четыре пушки. Пока они туда-сюда бегали, артиллеристы обустроили позиции на обратном скате и пару наблюдательных пунктов на гребне. Посредники на такое размещение слегка поморщились — прежние уставы требовали выровнять вершину и ставить пушки там, но новые уже допускали для лёгкой полевой артиллерии стрельбу с закрытых позиций.

Потом эта батарея сперва условно уничтожила кавалерию «противника», потом раскатала сапёрный батальон, а когда третьим пристрелочным выстрелом забросили дымовой снаряд на позиции своих коллег из противного полка и Чебак, немного рисуясь перед посредниками, скомандовал в пространство:

— Батарея, осколочным, четыре снаряда на орудие, беглый огонь! — списали и «вражескую» артиллерию, после чего огневое и позиционное преимущество «наших» стало подавляющим.

Лишённые разведки, сапёров артиллерии, не понимающие, откуда именно их обстреливают, противники так и не смогли показать ничего вразумительного ни до темноты, ни ночью. Как итог — убедительная победа с разгромным результатом, причём проверяющие особо отметили действия полковой артиллерии. Ну, полковник и расщедрился на чины и награды для всех причастных.

Чтобы пересказать всё это в лицах старшим прапорщикам понадобилось больше часа, но рассказ их был таким эмоциональным, а сами они — такими увлечёнными, что слушали их не без удовольствия. Ну, и тосты поднимали на каждом удобном моменте. В общем, часа через полтора-два захотелось песен.

— Ребята, я не против — но на чём играть?

— Как на чём? — недоуменно спросил капельмейстер. — Давайте пройдём в комнату с роялем.

Узнав, что в доме нет ни рояля, ни даже фортепьяно, он растерялся:

— А как же тогда планировалась работа над новой песней⁈

— Вот, как-то так. Я, правда, не учёл, что гитара моя — в Могилёве. А на других инструментах я играть не умею…

— Семён Потапович может что-то изобразить на трубе. В основном, конечно, уставные команды, но и не только. В ноты попадает не всегда, но… А вот Семён Михайлович на удивление хорошо работает на барабане. Я могу более-менее пристойно играть на любом инструменте в ансамбле, но без фортепьяно…

— Ну, с профессором Лебединским и его студентами у нас получалось работать, отталкиваясь от гитары и росписи её аккордов. Была бы гитара…

— Так ведь есть же! Большая такая, мы грузили!

— Это виолончель!..

— Вио… зачем⁈

— Ну, этот инструмент качественно обогащает палитру звучания произведения…

Оба Семёна посмотрели на меня такими глазами, в которых отчётливо читалось крупными буквами: «Прости, что мы притащили к тебе в дом ЭТО!»

Не знаю, как бы мы выкручивались, но меня осенила мысль пройти по соседям. Извинившись перед гостями и оставив их на попечение бутылки «Клюковки», граммофона и пластинок, я «бодрым кабанчиком» (очередное выражение деда, да) метнулся к дому помещика Кабановича. Рассудил просто: из семерых сыновей хоть один из всех, хоть один раз да должен был попытаться освоить гитару. Не ошибся: гитара нашлась, и мне её охотно одолжили, поскольку инструмент уже года два никто не брал в руки. Правда, пришлось выпить полную чарку «стоялого мёда», собственного производства хозяина дома. И только уважительная причина в виде скучающих у меня дома гостей — «трёх господ офицеров», спасла меня от участия в застолье.

К моему возвращению гости не только успели клюкнуть для поправки нервов, но и распаковать часть привезённых с собой инструментов: узкий длинный барабан, именуемый «тамбурин», трубу и валторну.

— Мне, конечно, льстит, что вы так верите в меня, в то, что я способен взять и так вот выдать что-то наподобие «Артиллеристы, Кречет дал приказ!»

К моему удивлению, полковой дирижёр подхватил песню:

— Артиллеристы, зовёт Отчизна нас! Отличная песня! Вот, нам бы что-то такое, но про пехоту!

— Ну у вас и запросы… — выдавил я.

Тем временем дед внутри чуть ли не впал в истерику.

«Ты понимаешь, что это значит⁈ Это говорит о том, что здесь есть или был как минимум один выходец из моего мира, который тоже промышлял „заимствованием“ песен!»