Девять смертных грехов. Часть третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 44

— И плевать, — я продолжал. — Они точно были хорошими воинами, иначе бы не оказались на переднем краю, и также точно были хорошими людьми, иначе бы ты о них не жалела. Отец всегда говорил, что не стоит держать злость, печаль и даже радость внутри, иначе они могут разрушить и самого сильного человека.

— Даже короля? — неожиданно зло усмехнулась Монашка.

— Даже королеву!

— Ты! — девушка покраснела, а потом бросила мне, словно оплеуху влепила. — Ты иногда несешь такую чушь!

— Расскажи мне о них! Так и тебе будет проще их отпустить, и им уйти… — я вернулся к тому, с чего начал.

И на этот раз Монашка больше не сопротивлялась. Сначала нехотя, потом все живее и живее она рассказывала, как ее приняли в отряде. Как признали ее силу, как они сражались вместе и помогали друг другу. Прошла всего пара недель, но война и постоянный риск для жизни сделали их настоящей семьей. И теперь Монашка ее потеряла.

Опять. Дома приказ короля забрал у нее прошлое, здесь — сила рыцаря смерти забрала настоящее. Слова и чувства вырвались из девушки, и с каждой произнесенной фразой ей становилось немного легче. А я смотрел, как тают окутывающие ее призрачные нити. Души ее погибших товарищей, которые питались этой ненавистью и могли превратиться в мстительных духов, в итоге получили совсем другие эмоции.

— Это ты хитро придумал, — оценил король-лич. — Хотя было бы проще убить их. Тем более, теперь для тебя это совсем не сложно.

— Они были хорошими людьми, ты же слышал, — я покачал головой. — И после всего они заслужили не полного уничтожения, а покоя. Мне хочется верить, что где-то там, за гранью нашего обычного мира, он точно есть.

Я проводил взглядом еще одну душу, которая после рассказа Монашки превратилась из неясного обрывка в почти человеческий силуэт. Тот самый бородатый старик, что прикрывал спину красноволосой франкийке. Он дольше всех не хотел уходить, даже когда отказался от мести, и только слова, что я присмотрю за девушкой, помогли ему решиться.

После Монашки я поговорил с ее сестрой и Асторгой. Они держались лучше, но и в их отрядах были смерти, и несколько душ невидимыми тенями теперь следовали за ними по пятам. Карлос чуть не погиб во время неожиданного обстрела. Пара ревенантов умудрились подобраться на дистанцию броска камня и, пока их не связали ближним боем, успели размазать несколько десятков воинов. Асторга мог бы оказаться одним из них, но неизвестный идальго из его отряда успел откинуть его в сторону. Карлос до сих пор так и не мог понять, чего тот хотел. Совершить подвиг, показать себя перед семьей гранда… Раньше он бы забыл о подобной мелочи уже через час, но за время нашего знакомства молодой маркиз успел измениться.

— И что ты решил? — спросил я у него, когда он закончил свой рассказ.

— Буду считать, что он хотел моей милости. И заслужил! — Карлос решительно рубанул рукой. — Найду его семью и помогу. И хватит улыбаться!

Асторга выругался и отошел от меня, но я видел, что ему стало лучше. Слова и тем более поступки на самом деле помогают.

У Пустышки была немного другая ситуация. Она старалась держаться, но множество смертей рядом с ней надломили девушку. Она реагировала на все вопросы с запозданием и не могла признаться даже самой себе, что же с ней происходит. В итоге я позвал Монашку и разрешил ей поделиться с сестрой каплями голубой лилии…

— Ловкий ход, — опять оценило мои успехи сердце нежити. — Лепестки королевского цветка Капетингов исцелят ее раны, а заодно напомнят о том, кто она такая. Два в одном.

— Три, — не согласился я. — Еще она вспомнит, что рядом всегда есть самый близкий человек, который никогда ее не оставит.

— Ха! — король-лич почему-то расхохотался. — А тебе не кажется, что ты в последнее время стал меньше махать мечом и больше работать головой? Почти как король…

Я отмахнулся от глупых шуток; оставался еще один человек, с которым мы пока не поговорили. Мария издалека наблюдала за мной с загадочным выражением лица. Тоже странно, но рядом с ней не было мертвых душ, и я решил, что оставлю ее напоследок. Наверно, это была ошибка. Когда я, наконец, подошел к девушке, то в ней почти не оставалось ничего привычного. Гордости, уверенности в себе, силы и готовности ее применить. И как я не заметил этого с самого начала? Потому что просто был так рад видеть Марию, что смотрел на образ из прошлого, а не на настоящее?

— Что… — я так и не смог сформулировать правильный вопрос.

— Мне не нужна твоя жалость.

— Мы же друзья, мы обещали помогать друг другу.

— Глупые детские обещания, — война что-то надломила в девушке. И совсем не так, как в остальных. Благодаря голубой лилии я лучше чувствовал эту разницу. Что же могло случиться?

Я смотрел на Марию, и в моем взгляде отразилась бушующая внутри ярость на того, кто ее до такого довел. Девушка даже вздрогнула, на мгновение стала прежней собой и резко отпрыгнула в сторону. Учитывая, что мы продолжали бежать по лесу вслед за пятой принцессой, столь резкие маневры чуть не закончились столкновением с деревом. Чистота Марии сверкнула в воздухе, помогая ей удержаться на ногах и уйти в сторону… Чистота? У ученицы братства?

Я всмотрелся в звездный рисунок затухающего сияния, и все неожиданно встало на свои места.

— Я его убью, — вырвалось из меня. Искренне и с чувством.

Глаза Марии расширились.

— Белый! — заорал я, подзывая Карлоса, который словно специально бежал не так далеко. — У меня к тебе важный вопрос: как ты относишься к членам своей семьи?

— Ну, мы стараемся использовать ресурсы друг друга для общего успеха рода, — осторожно ответил тот.

— Я собираюсь убить одного из ваших и хочу заранее договориться о цене, — злые слова продолжали вырываться наружу.

— Да что случилось? — Карлос тоже начал злиться.

— Давид Асторга из побочной ветви твоего рода… — я назвал имя клинка Золотого купола, который объявил меня своим личным врагом.

Мы давно не виделись, и я успокоился, когда решил, что теперь мне хватит сил, чтобы с ним справиться. Но он поступил подлее — ударил не меня самого, а тех, кто был мне дорог.

— Его можешь, — Карлос разом успокоился и пожал плечами. — После жалобы от принца Астурийского около года назад отец проводил расследование, и там столько всплыло. Мы вычеркнули его из списков рода. Давид, правда, старается этого не признавать, но ни один Асторга больше не назовет его своим.

Стало понятно, почему этот нервный боевик чистой церкви так меня невзлюбил. Не только из-за призвания, но и из-за тех неприятностей, что в итоге наша встреча принесла ему самому. Жалоба принца Астурийского — это же явные последствия столкновения с принцессой под Валентией.

— Тем лучше, — я искренне улыбнулся и пожал Карлосу руку.

— Знаешь, Счастливчик… — тот на мгновение задумался, а потом крепко ответил на рукопожатие. — Спасибо, что не стал нападать на того, кого считал моим человеком, у меня за спиной.

— Мы же товарищи, — две улыбки появились разом, а потом я повернулся к Марии, которая наблюдала за всем происходящим с вытаращенными глазами. — А теперь ты! Лови…

Все это время я формировал отражение меча скверны и, как только тот обрел форму, тут же бросил его девушке. Та невольно поймала гладкую, словно вытертую сотнями ладоней рукоять, и в тот же миг ее охватило серое пламя.

* * *

Марии хотелось разреветься, как когда-то в детстве…

Сначала война ничем не отличалась от охоты и путешествий вместе с учителем Айяллой, и она ослабила бдительность. Забыла, что враг может оказаться и среди своих. И когда неделю назад ее подловил Давид Асторга, девушка не смогла ничего сделать. Клинок прижался к ямочке на шее, чужая чистота спеленала по рукам и ногам, не давая добраться до пилюль скверны. В этот момент девушка, наверно, согласилась бы и на помощь голоса, что иногда звучал в ее голове, но граали убийцы чистой церкви оказались настолько сильны, что отрезали Марию от ее поднимающего голову безумия.