Сень (СИ) - Номен Квинтус - Страница 32

— Смелый мужик. Еврей?

— Такой же, как и Фихтенгольц. Причем даже отец Зильберштейна тоже кантором лютеранской церкви был, только вот сестра замуж за эсэсовского генерала не выходила.

— Марта Фихтенгольц умерла еще в двадцать восьмом, когда этот генерал о лейтенантских погонах лишь мечтал… надо будет Лаврентию сказать, чтобы разобрался, кто на заслуженного товарища клевещет.

— Да чего там разбираться? Несостоявшиеся соплеменники, узнав про отца-кантора и сестру, отделы НКГБ жалобами завалили… пусть лучше узнает, кто про несчастную Марту им сообщил.

— А может, лучше просто Тане сказать?

— Нельзя, она и так уже в сутки часов по девятнадцать работает. Это мы с тобой ленимся, больше шестнадцати-семнадцати часов работать не желаем…

— Попросить ее что-то придумать, чтобы мы меньше уставали? Хотя не получится…

— Думаешь, не сможет такое придумать?

— Думаю, что она нас вообще в санаторий сошлет и заставит спать не меньше шести часов. Мне она уже пригрозила, что если режим соблюдать не буду…

— Будем, будем режим соблюдать. Она, кстати, сказала, что уже к осени даст нам вычислительные машины, которые всю работу по статистике смогут раз в сто быстрее делать и планы годовые по пять раз за день пересчитывать, так что и шесть часов сна скоро не будут несбыточной мечтой. Она тебе об этом говорила?

— Нет, мы с ней о другом в основном беседуем. О здоровье в основном…

Но о здоровье Иосиф Виссарионович с Таней тоже разговаривал, хотя и несколько односторонне. В смысле, говорила Таня, а товарищ Сталин внимательно ее выслушивал, изредка задавая уточняющие вопросы вроде «а пить это только после еды или можно в любое время? А то иногда перекусить не успеваю». А когда разговоры здоровья не касались, он задавал совсем другие вопросы — и внутренне сердился, получая чаще всего «стандартные ответы», что она всего лишь врач, а не политик и даже не историк. Хотя иногда давала и довольно развернутые ответы, правда почти всегда очень неожиданные. Например, когда Иосиф Виссарионович поинтересовался, почему в «первом списке» Шэд Бласс оказался товарищ Хрущев, ответ его просто поразил:

— А потому что он, несмотря на природную туповатость, является самым яростным сторонником марксизма-ленинизма.

— Но… но я тоже коммунист, можно даже сказать, главный коммунист — а меня вы лечите и собираетесь еще четверть века здоровье мне сохранять.

— Иосиф Виссарионович, не надо путать богородицу с бубликами. Уже сейчас в мире довольно четко разделяют идеологию марксизам-ленинизма и, прошу обратить особое внимание, идеологию сталинизма. Кстати, после вашей смерти… ну, в моей прошлой истории, тот же Хрущев вас постарался буквально с дерьмом смешать — но не от какой-то личной к вам неприязни, а сугубо из идеологических соображений. Точно так же как вы из идеологических соображений уничтожили троцкизм — а ведь Троцкий был самым последовательным марксистом и ярым сторонником Ленина. Хотя, как вы прекрасно знаете, верно служил буржуазным банкирам.

— Я не…

— Вы все же сначала дослушайте. Марксизм был создан на деньги Ротшильдов, британских Ротшильдов, и целью его было уничтожение германского промышленного потенциала путем развала самой Германии. Но это было лишь видимой частью культивируемой банкирами идеологии, а скрытой его частью было окончательное порабощение вообще всего мира. И возник он именно тогда, когда им, банкирам, стало понятно, что существует всего лишь два жизнеспособных экономических уклада, причем антагонистических: империализм и социализм.

— Но социализм — это всего лишь переходной этап…

— Самое удивительное, что вы сами прекрасно понимаете, что это утверждение — полная чушь. Пока лишь на интуитивном уровне, но уже понимаете. И ведете политику, я имею в виду экономическую политику, доказывающую это. Просто я не помню, вы уже написали или нет книгу, где все это по полочкам разложено — мне сейчас не до чтения разной литературы, я работать не успеваю… Суть в том, что в индустриальную эпоху может существовать всего два строя: при одном государство запрещает людям грабить ближнего своего через торговлю, а при другом государство гарантирует право на грабеж одних людей другими. Грабить, конечно, выгоднее, в особенности если грабить граждан другого государства. При этом можно даже своих граждан дополнительно награбленными благами поощрять, чтобы они такой грабеж поддерживали — но в конечном итоге такое государство рухнет просто потому, что грабить больше некого будет, а рабочим работать особо и невыгодно, они привыкнут к дармовщине. А вот жить своим трудом — гораздо труднее, но надежнее: каждый знает, что сколько он наработает, столько и получит. Это — в отличие от капиталистического общества — стимулирует рабочих работать лучше и, по расчетам Решателя, СССР, продолжая вашу экономическую политику, к середине семидесятых годов обгонит по экономической мощи все капиталистические государства вместе взятые. Население многих стран сообразит, что для него лучше… Ладно, на сегодня о политике закончим, это вопрос не самый срочный, а мне по фармакопее нужно много именно сегодня успеть сделать. Но, думаю, вы и сами захотите вскоре этот разговор продолжить.

— Захочу, но раз вы считаете, что вопрос не срочный… однако сегодня я еще один вопрос задам. В каком списке у вас числится товарищ Гусаров?

— Это кто?

— Николай Иванович, первый секретарь Белорусского ЦК…

— У меня он ни в каком списке не записан, но если интересно мое мнение, то пожалуйста: он очень неплохой хозяйственник, просто авторитета, как у Пантелеймона Кондратьевича, еще не приобрел. В республике экономика развивается весьма динамично, благосостояние народа растет…

— На него идут постоянные жалобу от членов ЦК Белоруссии и от местных организаций. Пишут, что он не прислушивается к мнению товарищей по партии…

— То, что он не прислушивается к мнению клинических идиотов — это вообще замечательно. Он, как может, с такими идиотами борется, и лично мне очень жаль, что в ЦК — я имею ввиду всесоюзный — этих идиотов кто-то поддерживает. Я вообще думаю, что партия должна заниматься идеологией и не мешать тем, кто развивает экономику.

— И вы считаете, что сейчас экономика в Белоруссии развивается достаточно успешно?

— Пономаренко и, сейчас, Гусаров за шесть лет полностью восстановили в республике промышленность и сельское хозяйство. А Николай Иванович основной упор теперь делает на улучшение жизни населения, причем — обратите внимание — не требуя огромных дотаций республике из центра. Сам помогает центру… в смысле, республика под его руководством помогает. Его бы еще на должность республиканского предсовмина назначить, не освобождая от руководства партией, конечно…

— Хорошо, спасибо, я понял вашу точку зрения. Когда встречаемся в следующий раз?

— Как всегда, через неделю.

— И… последний вопрос: а долго мы еще будете за мной наблюдать?

— Не очень. Полный курс восстановления в вашем возрасте занимает семь лет, а год уже прошел.

— Ясно… а мой возраст — он со скольки начинается?

— Примерно с тридцати. Еще вопросы есть?

— Пока нет. До свидания… через неделю.

Николай Иванович действительно за дотациями в Москву практически не обращался. Правда он, как и Пантелеймон Кондратьевич, за помощью периодически обращался в Ковров — и в конце апреля в республике заработало два «металлургических комбината». Маленьких, но именно комбината: они не просто металл плавили, а выдавали разнообразную металлическую продукцию. Те же трубы водопроводные, арматуру для бетона. А так же стальные профили и листовой металл для остальной промышленности. Немного: оба комбината вместе продукции выдавали даже чуть меньше миллиона тонн в год, но они и работали в основном на металлоломе, избытка которого пока не наблюдалось. А еще — немножко — работали на железной руде, поставляемой в республику из шахты, выстроенной в прошлом году в деревне Черняково в Курской области. Шахту выстроили как раз белорусские рабочие, по договоренности с Курским обкомом, а по договоренности в другими обкомами от деревни была проброшена узкоколейка в полтораста километров длиной до Шостки, откуда добытая руда уже по обычной железной дороге шла в Гомель.