Теория Хайма (СИ) - "Мари Явь" - Страница 79

— Поверь… никому не будет лучше, если лучше не станет мне. — Да, это прямая зависимость. Находиться с ним, когда он в таком состоянии, на севере — не самая удачная идея. — Что, вообще, понимается тобой под словом «лучше»?

Геир вздохнул, думая, что мужику, кажется, уже никогда не будет «лучше». С Древними так всегда. Материя их души сложена иначе, чем у ветреных смертных, которые колеблются из одной стороны в другую в жадной погоне за ощущениями.

Придерживающиеся священных традиций, почитающие узы семьи, верящие лишь в силу оружия и свою собственную, они жили так всю вечность, хладнокровные, гордые и, как будто, отчужденные. Сами с собой, они доверяли лишь сами себе.

И то, что происходит с Реиганом сейчас, не вписывается ни в какие рамки.

— Хм… передам парням, что мы задержимся еще на один день. — Пробормотал Геир, разворачиваясь, чтобы покинуть покои.

— Геир. — Голос повелителя изменился. То ли от эмоций, то ли от алкоголя. — У каждого должны быть жесткие рамки, удерживающие его от поступков, о которых он потом пожалеет, не так ли? Семья. Честь. Собственное слово.

— Да. Точно. — Недоуменно пробормотал мужчина, оглядываясь через плечо. — Однако… к чему рамки, когда свое слово эйнар уже сдержал. — Желтые глаза сверкнули тусклым огнем, когда Реиган кинул на свою «правую руку» озадаченный взгляд. — К тому же, мне казалось, что для Древнего, рамки — условность… Ну, не буду мешать. Если что, ты знаешь, где нас искать.

Дверь мягко захлопнулась, и Реиган вновь обратил свой взгляд к родной стихии. Забирая со столика рядом длинную трубку, он медленно наполнил легкие терпким, густым дымом, долго держа его, прежде чем резко выдохнуть.

Вечность становиться ненавистной, когда он думает о будущем. Беспросветное и тусклое. Черный, белый и красный — цвета его унылой жизни. Возвращаться теперь к былому — страшнее гибели. Да. Теперь он понимает, почему люди приравнивают его жизнь к Аду. Он все это время в нем и жил. И только теперь понял это. А все почему…

Боги. Кажется, он должен ее ненавидеть за это, а не… не…

Проклятая гордость. Он ведь так и не сказал ей слов, которые она ждала от него все это время.

Сидя в этой холодной, убогой (неудивительно) камере, Ким, раз за разом прокручивала в голове последние минуты жизни. Да, она уже оплакала и отпела себя. Потому что ее существование закончилось еще вчера, вместе с тем великолепным днем, у которого было соответствующее завершение. И все было бы восхитительно, до конца правильно. Она бы ни разу не пожалела о том, что прошла весь этот тернистый пусть, если бы не одно вездесущее «но».

Боже, он бы сделал ей огромное одолжение, если бы просто сказал это. В отличие от дракона, Ким повторяла эти слова из раза в раз в течение всей ночи. Она видела как зажигается его взгляд при этом, какими требовательными и горячими становятся его прикосновения. Его глаза, вместившие в себя ту же правду, но на непонятном языке, отвечали ей взаимностью.

Но он так и не произнес этого.

Странное дело. Кажется, находясь в подобном положении, она должна думать вовсе не об этом.

— Хех. А я то думал, она побольше будет. — Крякнул один из стражников, которые сидели возле ее камеры, играя в кости. — В смысле… столько шуму из ничего.

— Из ничего? — Хохотнул грубо второй. — Ты говори, да не заговаривайся. Если уж сами Даурги смотрят с опасением в ее сторону, думаю, нам нужно подавно оборачиваться почаще.

Ким проигнорировала их болтовню, которая возникала периодически в этом тесном помещении среди стука кубиков и звона медных монет. Отгороженная от них решеткой, она почему-то продолжала думать не о своей незавидной участи, а о том, что всего несколько часов назад чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Потому что не так давно ей принадлежал старший из этих Даургов. И… неужели она, правда, была у него первой?

Странное дело… люди делают из этого проблему, создали науку посвященную этому вопросу. Доставить наслаждение друг другу в постели — задача, не всегда достижимая. Видимо, с ним все было иначе.

Да, с ним все иначе. Например, то, что их чувства резко разняться.

Ким нахмурилась, утыкаясь в колени, подтянутые к груди.

Он ушел, не сказав ни слова. Он не прощался с ней, он даже старался на нее не смотреть. Просто передал из рук в руки и ушел, не оборачиваясь, чеканя шаг, быстро, словно пытался сбежать.

Видимо, для него все произошедшее было просто великодушием. Видимо, он пожалел ее, рассудив, что ей все равно жить осталось недолго. Может, она просто его достала своей назойливостью.

Хотя в ту ночь он не выглядел мужчиной, который испытывает к ней только жалость. Нет, в его взгляде было столько чувств, названия которым еще не придумали, но там не было и капли отстраненности. Эмоции плавали в огне его взгляда, эти неизведанные тайные оттенки новых цветов. И Ким пыталась их распознать, чувствуя в себе силу и способности, которые приблизили ее к какому-то откровению. Его кровь — то, чья цена измерялась в сотни человеческих жизней, что не в состоянии был купить и самый богатый человек вселенной, что считалось панацеей, эликсиром бессмертия и вечной силы, текло по ее жилам, наполняя каждую клеточку тела ни с чем не сравнимой эйфорией.

Она чувствовала и видела все иначе. Эмоции захватывали ее, это было подобно лесному пожару, так же стихийно и всепоглощающе.

То, что он показал ей…

Боже, она не должна сожалеть. И все-таки она испытывает разочарование. И главное, из-за чего? Из-за слов…

— … к тому же, она точно ведьма. Кто еще сможет провернуть все это? Говорят, сбывается пророчество. А что еще ожидать? Когда начинает рушиться нерушимое…

Хриплый говор одного из ее сторожей прервался скрипом плохо смазанных петель. Этот звук заставил и Ким торопливо встать с деревянных нар и в ожидании уставиться на вход.

— Вон. Выметайтесь. — Бросил как всегда раздраженный молодой правитель Илидии.

Удивительно, но Ким иронично улыбнулась, увидев Эдана, который проводил двух охранников злым взглядом. Дверь с грохотом захлопнулась, после чего молодой парень, который, кажется, за эти пару месяцев стал более дерганным и нервным, прошел ближе к решетке.

— Отвратительно выглядишь. — С удовольствием произнес Эдан, смотря на нее исподлобья.

— Жаль, не могу сказать того же. — Хмыкнула Ким, делая шаг вперед. — Ваша мода продолжает двигаться вперед? Я к тому, что такие сережки подарила сестре на день рождения. Точь-в-точь, честное слово.

— Ах, что это? — Он слегка нахмурился. — Отчаянье? В твоем голосе нет прежней заносчивой уверенности и ехидства. Это нам о многом говорит. — Парень встал к решетке вплотную. — Кстати, где же мое радушие?! Я так рад тебя здесь видеть! Как тебе новые апартаменты? Не хочу тебя расстраивать, но не стоит к ним привыкать. Ведь уже завтра я собственноручно, не скрывая собственного триумфа и наслаждения, проведу казнь, после чего насажу твою голову на самую высокую пику и прикреплю ее на башне.

— Боюсь тебя расстроить, но так никому не будет видно.

— Будет видно мне. Из новых окон моего нового замка.

— О, а тебя это, я смотрю, уже не так напрягает.

— Знаешь. — Задумчиво проговорил Эдан, кладя руки на решетку. — Когда все это произошло, я был в бешенстве. Еще бы. — Парень отвел свой яркий взгляд в сторону, словно припоминая те времена. — Долгие дни я приходил в себя, теша себя мыслью, что мой старший брат всегда был чертовски исполнительным, и уж он-то точно доставит тебя на твою же казнь своевременно. И вот однажды, смотря на пустой горизонт, который ранее зачеркивали шпили моего замка, я подумал и почувствовал к тебе… благодарность.

— Не стоит. — Улыбнулась елейно Ким, следя за тем, как воодушевленный своей победой Эдан вновь возносит к ней свои глаза.

— Чтобы создать нечто новое, нужно сначала расчистить место. Уничтожить старое. Замок моих предков был хорош, он был величествен и великолепен. Он был легендой. Но он… все же не принадлежал мне, понимаешь? Это был замок Даургов. Великих предков, громкие имена которых полностью закрывали мое собственное. А теперь… Теперь я построю Дворец нерушимый и вечный, как небо, до которого будут простираться шпили его башен. Замок, который будет олицетворяться лишь с моим именем. Этот замок будет лишь моим. И настанет новая, моя эра.