Мемуары бабы Яги (СИ) - "Серафима" - Страница 38

Серый удивлённо посмотрел на Таню, и сорвался с места.

Яга хихикнула, Таня покраснела.

— Привыкай, Танечка. Они с Горынычем теперь долго препираться будут, кто из них тебе больше люб. Дракон с тебя глаз не сводит, Серый так и льнёт, как шёлкова травинка — по нраву ты им. Сейчас ещё Водяной подоспеет… Только ты… Постарайся помягче с ним, всё же царь водяной, да и раскаялся уж давно за оплошность на озере.

Таня стала пунцовой от стыда.

— Бабуля, да мне и самой уже неудобно как-то… Так некрасиво получилось.

— Ничего, солнышко ты моё ясное, познакомитесь и забудется оказия.

За накрытыми столами началось движение, лесные жители стали выстраиваться в очередь, выходя на поляну по одному, или целыми семьями, чтобы принести свои дары правителям.

Кикиморы болотные в нарядах всех оттенков зелёного, с пышными венками из кувшинок, спели здравицу и поднесли в дар Яге и Кощею сундук с кореньями редкими, травами целебными и кувшин с водой из подземного озера, что питает корни самого родового дерева. Сила в той воде волшебная — одна капля болезни излечит, молодость вернёт, раны смертельные затянет. Одним словом — живая вода.

Леший явился в образе древнего старичка, с длинной белоснежной бородой, с вплетёнными в неё луговыми цветами. Вышел на середину поляны, еле слышно произнёс здравицу, покраснел весь. Пока говорил — трижды в огромную шишку перекидывался — от стеснения всё. Лесовички в это время к столу дары подносили. Чего там только не было: и каменья цветные драгоценные, и золотые украшения невиданной красоты, сундуки с золотыми монетами, охапки трав душистых, корзины полные грибов и ягод, от которых аромат по всему лесу разошёлся. Когда речь закончил, сам к столу подошёл, протянул с поклоном Аглае цвет папоротника, что огнём живым горел. Кощею вручил меч обоюдоострый сияющий, словно молния. И, подойдя к Татьяне, засмущавшись больше прежнего, превратился в шишку. Сухой, словно веточка, дрожащей ручкой протянул букет ромашек, коснувшись её руки шершавой ладошкой. Татьяна улыбнулась Лешему и от души поблагодарила старичка за подарок. От смущения чешуйки на шишке встопорщились, крошечное сморщенное личико порозовело, в воздухе что-то звонко щёлкнуло и Леший исчез.

— Эк его разобрало-то! — восхитилась Яга. — Ну, внученька, всех ты тут очаровала. Леший у нас и так очень чувствительный, да стеснительный, а сейчас вообще сам на себя не похож.

Василиса рассмеялась.

— Ягусь, Таня его ещё днём обворожила, сказав, что из всех лесных да сказочных существ только Лешего и помнит. Да ромашками восхитилась, которые он старательно по всему лесу рассаживает. Вот и полюбилась она ему с первого взгляда.

Таня рассматривала букетик и улыбалась. Её любимые ромашки, такие нежные крошечные солнышки. Всё ей казалось, что в ярко-жёлтой сердцевинке вот-вот появится весёлая мордочка и расплывётся в улыбке.

А гости всё подходили и подходили, каждый нёс свой подарочек — кто в сундуке, кто в платочке, кто в лукошке, кто в ладошке, кто на большом листе кувшинки дар подносил.

Кощей уже ёрзал на своём троне и недовольно покряхтывал.

— Что-то Водяной задерживается… — недовольно пробурчал он. — В собственных сетях запутался, или опять с русалками в хороводе застрял?

— Нии… — ответила Яга и отрицательно покачала головой. — Русалками теперь Кузьма занят, вон, глянь — всех вокруг себя собрал, очаровал, паршивец. Опять поди сказки сказывает о своих подвигах. И ведь подушку свою атласную приволок, к самой воде примостил, чтобы удобнее лежать ему было — ленивец пушистый.

Тут вдруг воды на озере будто вскипели, рябь по воде пошла, волны поднялись и из воды, блистая перламутровыми латами, вышел высокий статный красавец с белокурыми кудрями, в бирюзовых одеждах обтягивающих сильные мускулы.

— Вот ведь, вырядился! — недовольно фыркнул Кощей и наполнил свой бокал. — Чего сегодня происходит-то вообще? Все на себя не похожи, красуются, будто мы не знаем какие они на самом деле.

— Цыц! — прикрикнула на Кощея Яга. — Не порть праздник, оглоед! Сам-то нарядился, а другим чего, нельзя что ли? Больше веку не виделись, дай хоть покрасоваться! Я вот не пойму, ты чего недовольный-то такой, всё ещё голодный что ль? Так я сейчас мигом Нафаню кликну, чтобы принёс всё, что твоей душе угодно.

— Не хочу ничего, настроения нет. — сердито ответил Кощей и отвернулся.

— Вот ты вредный какой! Да станцую я с тобой, станцую, уговорил! — недовольно бросила Яга и отвернулась от Кощея.

Вася с Таней удивлённо переглянулись. Иван пожал Кощею руку.

Тем временем, Водяной в окружении молодых красавиц в бело-голубых одеждах с веночками на головах, вышел в центр поляны. Русалки звонко запели песню и закружили хоровод, ловко притопывая босыми ногами, не скрывая радости от своего превращения.

Кузьма возлежал на своей подушке, с интересом наблюдая за происходящим и помахивая в такт песне кувшинкой.

Глядя на это, Горыныч недовольно засопел и всхлипнул, обращаясь к Яге:

— А нас чего в добра молодца не перекинули?

— Мы бы сейчас тоже…

— Ещё бы как, все бы ахнули!

— Ага, точно бы ахнули! — съехидничала Яга. — Добрый молодец о трёх головах! Ты бы сам себя увидел и испугался, на кой тебе такой сюрприз?

Все три головы одновременно всхлипнули, приложив к глазам платочки.

— Изде-е-ва-а-етесь… — прорыдала первая голова.

— А мы бы тоже могли, хоть на денёк счастливыми ста-а-ть! — взвыла вторая.

— И хоровод води-и-ить… — разрыдалась третья.

Таня еле сдержала хохот, представив себе живописную картину молодца о трёх головах. Она прижалась к Горынычу и погладила его по крылу.

— Ты и так у нас замечательный! Самый-самый лучший! А затейник какой, такие фейерверки пускал — никто так не может, только ты! — успокаивала она Горыныча. — Я с тобой и так в хоровод пойду!

— Правда? — на Татьяну уставились три пары заплаканных несчастных глаз.

— Правда! — улыбнулась Татьяна. — Только не плачь, пожалуйста! — сказала она и вытерла слезинку, катящуюся по зелёной мордочке.

А в это время на полянке русалки уже пустились в весёлый пляс.

Кузьма сначала притопывал лапой в такт ритму, потом не выдержал, отбросил кувшинку и кинулся в середину круга, лихо отплясывая с русалками.

Какое тут началось веселье!

Глава III

Музыка звучала над лесом поднимаясь всё выше и выше, неслась над кронами деревьев ввысь, за пределы облаков к самим звёздам.

Невидимый оркестр играл заводные мелодии, усидеть на месте, не пустившись в пляс было делом крайне сложным. Земля содрогалась от топота тысяч ног, лап, хвостов и хвостиков.

Лесные феечки кружились в воздушном танце, рассыпая вокруг себя золотые искры. Лесовички звонко подпевали, подпрыгивая на месте от возбуждения.

Русалки кружились в хороводе всё быстрее и быстрее, превратившись в сплошную цветную радугу. Кузьма лихо отплясывал вместе с ними — он так высоко задирал лапы и вилял бёдрами, выкидывая такие коленца, будто танцевал канкан.

А в середине хоровода, в свете полной луны, блистая перламутровыми латами, расплывшись в довольной улыбке — стоял царь озёр и рек Водяной.

Горыныч так отчаянно махал хвостом, постукивая им в такт музыке, что нечаянно сбил с ног старую кикимору, отправившуюся за кувшинчиком медовухи, и снёс семейство лесовичков, возвращавшихся к столу после первого полёта. Но, кажется, никто не обратил на это ни малейшего внимания, все взгляды были прикованы к кругу танцующих.

— Не можем больше! Сил никаких нет сидеть на месте — лапы так и просятся в пляс! Потанцуй с нами, Танюша, окажи милость, пожалуйста! — взмолился Горыныч.

— Ой! — вспыхнула Татьяна. — Так я же так не умею! — она умоляюще посмотрела на Горыныча, надеясь, что он передумает.

Все три головы, склонились к ней, расплывшись в самой довольной улыбке:

— Мы научим!

— Это совсем не сложно!

— Совершенно не сложно! — подтвердила третья голова, выпустив по обыкновению струйку дыма.