Развод неизбежен, предатель (СИ) - Берг Аруся - Страница 34

— Были причины, — отвечаю с горечью, мельком встречаясь с ним взглядом. — Думаю, ты и сам их знаешь.

— Лейла... — выдает он рвано, понимая меня без слов.

— Не нужно, — отмахиваюсь я. — Слишком поздно. Продолжай лучше говорить.

Он недоверчиво смотрит на меня, а затем кивает и продолжает:

— Я терпел их выходки, потому что семью не выбирают, Лейла. Отец и мать дали мне жизнь. Я не мог так просто отказаться от них. Годами внушал себе эту мысль, но... — Он тяжело сглатывает. — Последний их поступок... Та чудовищная ситуация заставила меня многое переосмыслить. Я понял, кто мне действительно важен. Я отбросил все условности и сделал выбор.

— Какой? — Я с замиранием жду ответа.

— Я выгнал их из дома. Ровно так же, как сделали это они. Затем выставил наш участок на продажу. Если Уфук очнется, он должен будет пойти к отцу, — говорит Бурак отстраненно. — Эрсин — тоже. В общем, пусть валят куда хотят. Меня это теперь не волнует. Совсем.

— Ты что, продаешь дом?! — Я округляю глаза, оставляя остальные вопросы на потом. Улавливаю суть.

Он продает наш дом. Тот самый, в котором мы жили целых пять лет.

— Да, — кивает Бурак. — И без сожалений. Одному мне там все равно не живется. Без вас... без тебя и Али... он опустел, — с грустью добавляет он. — Там я слишком сильно ощущаю свою вину. Я не могу больше там находиться. Каждый раз буду вспоминать тебя... Наши отношения... Отношение моей семьи к тебе. Не хочу всего этого, поэтому да... Продам дом и куплю что-нибудь другое. Мне кажется, на данный момент это единственно правильное решение. Избавиться от плохих воспоминаний. Постараться создать новые хорошие. В другом месте и подальше от них всех...

Я молчу. Бурак, впрочем, тоже, хотя его прожигающие насквозь взгляды я чувствую едва ли не каждую секунду, которую мы проводим в тишине. Он, наверное, ожидал моей реакции, а ее нет. Я выжжена, как пустыня. Слезы, боль, отчаяние — все это я уже проходила, и мне не становилось легче. Оно только усиливало и без того критическое состояние.

Да и что я могу сказать в ответ?

Горечь внутри неимоверная. Хочется рвать и метать и из-за того, что у нас было, и из-за того, что с нами стало.

Он думает, что, обрубив все связи и продав дом, можно сжечь все воспоминания и стереть из памяти то, что со мной сделала его семья и он сам?! Нет. Это не так. Я не смогу ничего забыть. По крайней мере, сейчас. Раны еще не зажили. Времени прошло совсем немного, чтобы блокировать память, которая постоянно подкидывает день, когда все изменилось и полетело к чертям собачьим.

Откинувшись на сиденье, я прикрываю глаза, а уже через пятнадцать минут мы доезжаем до детского сада. Али встречает нас сверкающими от радости глазами. Он смотрит то на меня, то на Бурака, не зная, к кому подбежать первым. А у меня сердце сжимается с такой силой, что становится трудно дышать. Глотнуть воздуха.

Бурак решает первым. Он обнимает меня за талию, притягивая к себе, и сын решается. Бежит к нам со всех ног. Мы садимся на корточки, а затем обнимаемся все втроем, как в старые времена. Чувствую болезненное покалывание в груди, словно вижу эту сцены со стороны.

Если мы каждый раз будем встречать Али вместе, боюсь, что просто не выдержу и сдамся. Наверное, у Бурака на то и расчет. Только вот мои эмоции запредельны. Видимо, беременность усиливает их в разы.

А как мне быть дальше?! Как все пережить?!

Сердце рвется к нему, но обида сильнее. Гордость не дает сделать и шагу в сторону мужа. А он меня и слышать не хочет. Моих желаний в расчет не берет. Действует согласно собственным интересам, из раза в раз нажимая на болевые точки. Это слишком для меня.

— Мама, а что ты кушать приготовила?

Вопрос сына застает меня врасплох. Обычно у меня всегда все готово, но из-за того, что вчера я готовилась к первому рабочему дню (все же событие особенное, тревожное и ответственное), попросту не успела ничего сделать. Хотя хотела. Нет, вчерашняя еда, конечно, осталась, но боюсь, что Али не будет это есть. Он привередлив в еде.

— Мы поедем в ресторан, — берет на себя инициативу Бурак, когда я с пунцовыми щеками смотрю на сына, не зная, что ответить.

— В ресторан? — Глаза Али загораются. В них просыпается азарт и интерес. — Правда, что ли?

Бурак кивает.

— И маму не будем беспокоить, — продолжает муж невозмутимо. Затем поворачивается ко мне, и я с благодарностью принимаю его помощь. — Ты тоже устала, Лейла. Ехать домой и готовить еду явно не вариант, поэтому покушаем в каком-нибудь ресторане.

— Спасибо, — улыбаюсь я.

— О! — подпрыгивает Али в машине. — Как круто! Едем! Едем!

Бурак усмехается, а затем заводит двигатель, и мы трогаемся.

Ресторан он выбирает, конечно, роскошный. При входе с обеих сторон — небольшие статуи каменных львов, подтверждающие стиль и величие здания. Хостес проводит нас до ВИП-кабинки, и, разложив меню, оставляет нас наедине.

Сын тут же берется за список блюд. Рассматривает их, и, увидев на одной из страниц детское меню, тычет в понравившееся. Как всегда, выбирает вредное, но отказывать ему никто не собирается.

— Больше всего пиццу хочу и картошку фри,— мечтательно шепчет он, будто бы сто лет не ел ничего. — Остальное на попозже.

Я закатываю глаза и ловлю на себе взгляд Бурака, который с тоской разглядывает нас в ответ. Опускаю голову, утыкаясь взглядом в меню, будто пытаюсь отгородиться от мужа. Хотя так оно и есть.

Когда приходит официант, я перечисляю выбранные блюда: курица с кисло-сладким соусом с рисом на гарнир и легкий салат.

— Мне стейк рибай, — подает голос Бурак. Он остается верным себе в выборе блюда.

— А мне вот это. — Али пальцем указывает на желаемую еду, и девушка удаляется, оставляя нас сидеть в ожидании.

Через десять минут нам приносят пиццу для Али и кое-что для меня. Расставляют приборы. Когда передо мной опускается тарелка с салатом, к горлу подступает тошнота, а голова начинает кружиться.

Черт. Как же не вовремя! Я сглатываю противный ком в горле и начинаю нехотя копаться вилкой в салате, не подавая вида, что мне плохо. Боже... Ну почему именно сейчас?!

Взяв бокал с водой, я опустошаю его, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Шепчу про себя, что все будет хорошо. Тошнота отходит на второй план. Становится чуть легче, но все же осадок остается.

Бросив опасливый взгляд в сторону Бурака, я встречаюсь с его прищуренными глазами. Он смотрит на меня, выгибая бровь, словно спрашивая: что с тобой?

Я мотаю головой и указываю на салат, мол, ничего такого, хотя готова провалиться сквозь землю от неловкости в этот самый момент.

Однако долго об этом думать не приходится, Бураку приносят его заказ, и Али начинает рассказывать, что интересного было у него в детском садике.

— Точно понравилось? — спрашиваю я, когда он заканчивает с упоением говорить о том, что они сегодня проходили и как воспитатели по-доброму к нему относились. Меня это, несомненно, подкупило. Боялась, что его обидят. Он совсем домашний ребенок.

— Да, очень! — восклицает весело. — А еще мы с мальчиками играли в догонялки. Я победил всех! Так им и надо, а то хвастались, что они лучше. Один начал плакать, а потом вообще захотел отобрать мою машинку, но я не дал. Хотя тетя просила пожалеть его.

— Правильно, сын, — подбадривает Бурак, и я округляю глаза.

— Али... — Мотаю головой.

— Я свое не отдаю! — Сын вскидывает подбородок, так же, как и его отец.

Бурак подмигивает ему, а я едва не падаю со стула. Полная идиллия. Ничего не скажешь.

Али продолжает болтать вплоть до того момента, пока мы не выходим из ресторана. Сытый и довольный, сын бежит к машине и садится на заднее сиденье. Я вместе с ним. Бурак хмурится, видимо, ожидая, что я сяду на переднее сиденье. Я не обращаю на это внимания. Отворачиваюсь и крепко обнимаю Али.

Когда мы доезжаем до дома и заходим внутрь, сын тут же тянет Бурака в свою комнату.