Протокол "Второй шанс" (СИ) - "slip" - Страница 71

- Даже смертникам положено право на последнее желание.

На мгновение растерявшийся, Октавий быстро взял себя в руки и удивленно вздернул бровь. Его друг нахмурился еще сильнее.

- И чего же ты хочешь? – спросил Октавий.

- Твои парни еще после ид, отобрали у меня одну красную картонную пачку, - он жестом показал примерный размер, - И зажигалку. Верни их мне. Курить жутко хочется.

Нахмурившись, Октавий шепотом перебросился парой слов с Агриппой, после чего коротко кивнул и подозвал к себе незнакомого белобрысого раба. Похоже, просьба не вызвала у них подозрений, и они были не против ее удовлетворить.

Стоило рабу исчезнуть из поля зрения, Октавий раздал еще несколько команд присутствующим и под охраной легионеров поднялся наверх, на ростры. Шум народа, столпившегося по ту сторону мраморной конструкции, полностью смолк.

Голос Октавия пронесся по необычайно тихому форуму подобно раскату грома. Гай старался не прислушиваться к его словам, но полностью избежать этого было невозможно – и он скоро сдался, признав бессмысленность этой затеи.

Белобрысый раб обернулся на удивление быстро. Октавий только дошел до того пункта своей речи, который обличал коварного Антония и его не менее коварного пособника, и Гай едва сдерживался, чтобы не рассмеяться самым неприличным образом. Для него, знавшего всю подоплеку событий, версия, которую представлял публике Октавий, выглядела как горячечный бред.

Раб протянул ему мятую пачку сигарет и ошарашенно отшатнулся, как только его взгляд скользнул по неуместной кривой улыбке на его избитом лице.

Повергая раба в еще больший шок, Гай вопросительно поднял брови, вытряс из пачки сигарету и с наслаждением затянулся. Голову резко повело – и он пошатнулся. Агриппа дернулся в его сторону, но остановился сразу же, как только понял, что падать в обморок прямо тут он не собирается.

Раскалывающаяся голова и шум в ушах неизменно напоминали о том, что это ненадолго.

Октавий намеренно растягивал свою речь, словно наслаждаясь триумфом. Каждая секунда тянулась словно маленькая вечность. Огонь уже обжигал пальцы, опасно приближаясь к фитилю – и Гай, не глядя, одним щелчком отправил окурок вниз, на брусчатку.

Толпа за рострами постепенно оживала – и теперь с той стороны слышались недоуменные возгласы и неуверенные аплодисменты, перетекающие в невнятный гул.

Октавий продолжал разглагольствовать, выражаясь непривычно витиевато, так, словно его ночью покусал внезапно оживший Гортензий. Смутная догадка, что он просто тянул время до того, как его разобьет приступ, с каждой секундой казалась Гаю все менее и менее безумной.

Толпа за рострами недовольно загудела, реагируя на слова Октавия – и у того не ушло много времени на то, чтобы отреагировать:

- Я понимаю и разделяю ваши сомнения, уважаемые квириты, - громкий голос Октавия несся над форумом, - Но, как я уже говорил, вам нет никакой нужды принимать мои слова на веру. Провокатор сейчас сам предстанет перед вашим судом – и вы сможете лично убедиться их правдивости.

Неожиданно.

Глядя на него, мордатый Агриппа серьезно кивнул и сухо добавил:

- Иди.

И он пошел.

Дорога на эшафот, - Гай всегда это знал, - должна была занимать колоссальное время. Достаточное для того, чтобы вспомнить всех и вся. Прожить всю свою жизнь еще раз на быстрой перемотке. Вспомнить все то, что забыл и чего даже не знал.

Дорога на эшафот должна была занимать колоссальное время – он знал это всегда, но это знание оказалось полнейшей чушью.

Он не помнил, как поднимался наверх, по высоким, стертым ступеням, требующим реставрации. Не слышал тяжелых шагов Агриппы, что следовал за ним попятам. Не видел довольной ухмылки Октавия, когда тот отошел немного вбок, предоставляя ему трибуну.

Он всего лишь успел моргнуть – и тут же оказался на краю таких родных, - невысоких и расположенных там, где надо, - ростр. Внизу, под ним, оттесненное легионерами, растекалось на ступени базилик такое родное и знакомое людское море. Яркое солнце било в глаза, заставляя прищуриться.

Сейчас. Именно сейчас люди внизу должны были вскинуть головы, и синхронно, словно по команде, с ненавистью воскликнуть такое обжигающее “Ты нас убил!”.

Он видел это во сне сотни раз – и казалось, что иначе просто не могло быть.

В напряженном ожидании, сердце пропустило несколько ударов. Ничего не произошло.

Многие люди действительно, задрав головы, смотрели прямо на него, но той знакомой по снам волны ненависти от них не исходило.

Голова раскалывалась на части. Время истекло. Времени больше не было.

В коротком, практически инстинктивном, жесте, он поднял левую руку, - насколько получилось, мышцы все еще плохо его слушались, - и гул внизу смолк.

- Квириты, - его голос прокатился над затихшим людским морем, - Вы все прекрасно знаете, зачем сегодня здесь собрались. Вы все прекрасно знаете, какие слова ожидаете от меня услышать. Я вынужден вас разочаровать. Этого не будет.

Перед глазами поплыли черные пятна. Короткий волосок, отделяющий его от беспамятства, готов был оборваться в любое мгновение.

- Насилием и бесчестным шантажом меня пытались вынудить оклеветать самого себя. Угрожая лишить жизни мою ни в чем неповинную жену, меня хотели заставить объявить себя тем, кем я не являюсь и ввести вас, квириты, в глубочайшее, опаснейшее заблуждение. Но я не могу этого сделать. Не могу врать вам, квириты, в лицо. Все, что вы ожидали здесь услышать, все, зачем вы сюда пришли – это наглая ложь, не имеющая ничего общего с действительностью.

Толпа с замиранием дыхания внимала каждому его слову. На рострах начиналось какое-то движение, но мир сузился до речи и плывущих перед глазами черных пятен – и ему не было до этого никакого дела.

- Преследуя свои честолюбивые и далекие от блага государства цели, Октавий нагло врал вам в лицо. Но я знаю вас, квириты, знаю так же хорошо, как вы знаете меня. Вам под силу увидеть истину в этой паутине лжи. Вам вряд ли нужно пояснять, зачем я поступил на иды так, как поступил. Я не преследовал никаких скрытых мотивов. Безумие, что устроил Октавий, нужно было остановить – и я это сделал. Цена? – он развел руками, - Цена не имела и не имеет никакого значения.

- Август. Для тебя Император Цезарь Август, – раздался сзади холодный и яростный голос Октавия.

Не отрывая взгляда от толпы, Гай ухмыльнулся:

- Да, спасибо, я уже понял, что твоим амбициям показалось очень тесным твое прежнее имя, - он не планировал этого говорить, но сейчас его просто несло, - Однако, если ты не заметил, я все еще жив. Следовательно. Мое завещание недействительно. Следовательно. Ты не имеешь никакого права использовать и позорить мой когномен. Тебе ясно, Гай Октавий Фурин? – последние три слова он выплюнул с неожиданной даже для самого себя ненавистью.

На мгновение повисла тишина, а затем Октавий крикнул:

- Чего стоите?! Остановите его!

Резкая вспышка в голове поглотила его слова. На короткое мгновение Гай ослеп и схватился за голову в отчаянной попытке хоть как-то унять боль.

Боль отступила так же неожиданно, как и накатила, возвращаясь в выносимые рамки. Он с трудом поднял голову и окинул взглядом молчаливое море людей внизу:

- У меня осталось очень мало времени, - констатировал он. Свет невыносимо резал по глазам и требовалось неимоверное усилие для того, чтобы удержать ускользающее сознание, - Если у вас еще остались какие-то сомнения, квириты, позвольте мне их развеять.

Одним неловким движением непослушных рук он стащил с себя грязную футболку. Толпа внизу замерла в ошеломлении.

Воздуха резко перестало хватать.

Холодный и яростный голос Октавия выплюнул:

- Взять его!

Сердце упало куда-то вниз. Единственный шанс. Последняя, отчаянная попытка – и все коту под хвост. Четыре года были слишком долгим сроком. Народ просто не мог поверить в его слова.

Ожидаемого нападения не последовало, и он оглянулся.