Восхождение Примарха (СИ) - Борзых М. - Страница 4

Я поднял глаза и отыскал говорившего. Дородный тюремщик, окружённый трёхслойным «коконом», не боясь стоявших вокруг него арестантов, буравил меня взглядом. Я счёл за лучшее подчиниться, тем более, что других желающих близко познакомиться со мной не нашлось. Спуск по лестнице под пристальными взглядами местного контингента занял чуть больше времени, чем подъём на паутине.

— Вот твоя конура на первое время, — почти добродушно указал тюремщик на одну из дверей. — Посиди в одиночке за драку и не высовывайся, если жизнь дорога.

Он открыл глухую дверь с маленьким решётчатым окошком, пропуская меня внутрь каменного мешка полтора на полтора метра, и тут же запер её за мной, чем отсёк потенциальных мстителей за избитого мной борова. Впрочем, именно сейчас я был весьма благодарен тюремщику. Он подарил мне столь необходимое время.

Внутри пахло сыростью и уже знакомой плесенью. Стены бугрились от небрежной отделки. И то тут, то там на них были заметны раздавленные трупы насекомых. Койка, прикрученная к стене, оказалась настолько узкой, что на ней можно было улечься лишь на боку. Но меня это не смутило. Мне срочно нужно было произвести некоторые изменения в своём теле.

Я улёгся на койке и закрыл глаза. Секунд пятнадцать ушло на то, чтобы полностью отключиться от внешних звуков и прочих раздражителей. Что было не очень хорошо, так как я вряд ли смог бы быстро среагировать на внезапную угрозу.

«Я покараулю, — отозвался Архос, — занимайся!»

«Спасибо».

«Только протяни паутину в пятнадцати сантиметрах от пола. И вторую нитку на уровне шестидесяти сантиметров. И позови пару-тройку ближайших пауков».

«С паутиной я справлюсь, а вот с пауками не знаю».

«Эх, молодёжь… Ладно, дай мне ещё ненадолго управление, я сам всё сделаю, а ты занимайся перестройкой».

«Вот даже как? — подумал я. — Отлично».

Отключив все внешние рецепторы, чтобы не отвлекали от процесса, я сосредоточился на мозге. Мне нужно было мочалку, что отвечала за деятельность приобретённого мною организма, превратить во что-то более-менее соответствующее мозгу мага. И сделать это следовало совершенно без магического ресурса.

«У тебя есть паучья магия, — недовольно проворчал мой учитель. — Черпай оттуда».

Я потянулся к тонкой полупрозрачной шёлковой нити, возникшей перед моим внутренним зрением, и ухватил её сознанием, словно ловкими пальцами.

Когда я лишь задумался о запущенности неразвитого мозга Никиты, усугублённой влиянием наркотиков и алкоголя, то хотел просто устранить последствия его разгульной жизни. Но сейчас мне пришла мысль получше. Я рассматривал «чертежи» собственного мозга, центральной и периферической нервных систем и чувствовал, как подрагивает в нетерпении нить паучьей магии, желая воссоздать своего настоящего носителя.

«Разреши ей, как мне! Она всё сделает!» — шептал на грани слышимости Архос.

И я решился.

Процесс оказался куда более длительным, а, главное, болезненным, чем я ожидал. Меня разрывало на части, затем перемешивало, складывало, словно мозаику, а затем снова в ярости ломало и распыляло чуть ли не на атомы. Я не только потерял ход времени, но вообще какую бы то ни было связь с окружающим миром.

Но самой страшной оказалась боль. Она затапливала всё моё существо. Я уходил от неё на другой, более глубокий уровень сознания, но она отыскивала меня и там и снова заполняла каждую клеточку. Мне впервые в жизни захотелось умереть. Но все связи с телом были отключены до окончания полной перестройки мозга и нервной системы.

Боль ослепляла и доводила до границы, за которой пряталось безумие. Именно поэтому я не сразу понял, что, кроме боли, есть что-то ещё.

«Опасность! Опасность! Примарх, опасность!», — оказалось, что Архос уже давно пытается привести меня в чувство.

Я открыл глаза и увидел распахнутую дверь в камеру и тёмные силуэты в тусклом свете тюремных ламп.

Следственный изолятор № 1 Имперской службы исполнения наказаний «Кремлевский централ»

Кабинет заместителя начальника СИЗО для одарённых

Степан Васильевич Крюшон праздновал свой сорокалетний юбилей на рабочем месте и очень хотел напиться. С одной стороны, и повод был, с другой, кризис среднего возраста. Казалось, что всю жизнь он занимается чем-то не тем, раз до сих пор просиживает кресло в казённом кабинете самого унылого небоскрёба в Центральном административном округе Москвы.

Но выпить он не успел. Стоило ему достать бутылку дорогого пойла, как в дверь требовательно постучали.

«Послать и выпить? — подумал Степан Васильевич и посмотрел на часы. — Эх, ещё пять минут рабочего времени».

Пришлось убирать со стола и бутылку, и стакан, и с любовью приготовленный бутерброд.

— Войдите, — сказал он максимально скучным голосом.

Дверь отворилась, и на пороге показался импозантный мужчина примерно того же возраста, что и дежурный магр. Только, в отличие от сидящего за столом госслужащего, данный господин был одет в тройку синего цвета новомодного кроя, носил лакированные штиблеты и густую ухоженную бороду, сквозь которую безостановочно светил белоснежной улыбкой.

— Здравствуйте, — сказал он, слегка склоняя голову. — Минц Алексей Вильгельмович, адвокат рода Державиных.

— Мой рабочий день заканчивается через три минуты, — серым тоном ответил Степан Васильевич, в душе представляя себя на месте этого сверкающего господина и при этом проникаясь к нему всё большей ненавистью из-за всего того лоска, окружающего посетителя.

— К моему величайшему сожалению, вам придётся задержаться, — Минц закрыл за собой дверь и прошёл к столу. — Видите ли, речь идёт о серьёзных нарушениях, допущенных при задержании моего подопечного, Никиты Александровича Державина.

— Пишите жалобу, рассмотрим в общем порядке, — Крюшон расчехлил запас стандартных бюрократических фраз, мысленно считая стоимость костюма адвоката и прочего… Выходило значительно больше годового оклада Крюшона.

— Вероятно, я неправильно выразился, — вкрадчиво сказал адвокат. — Речь идёт о задержании с возникновением угрозы для жизни внука Игоря Всеволодовича Державина, министра воздушного транспорта Его Императорского Величества… Человека известного и уважаемого.

Степан Васильевич тяжело вздохнул, словно ему на колени поставили сейф со всем золотым запасом империи.

— Не было там никакой угрозы. Стандартное задержание на месте преступления…

— Стоп! — адвокат взмахом руки возразил магру. — Никаких обвинений на данный момент быть не может. Это решит следствие, причём, как вы понимаете, не ваше, — и он многозначительно указал пальцем в потолок.

— Всё, моё рабочее время закончилось, — сказал Степан Васильевич, посмотрев на часы, — завтра в восемь утра я готов буду продолжить сию, безусловно, увлекательную беседу.

— Подпишите бумагу об освобождении Никиты Александровича под залог и можете быть свободны, — с этими словами Минц открыл небольшой чемоданчик, отделанный крокодиловой кожей, и на стол лег уже заполненный адвокатом формуляр, требовавший лишь живой подписи Крюшона и магического визирования.

— Я не буду этого делать, — устало отозвался магр из чистого упрямства. Какого хера все, кому не лень, приходят и требуют от него чего-то? Посидит этот щенок в одиночке ночь, полезно будет. — Державин сейчас находится в одиночной камере, как и положено в соответствии с протоколом задержания магически одарённых людей. Ему ничего не угрожает.

— Есть основания полагать, что его жизнь подвергается опасности. Так что во избежание проблем по этому делу в дальнейшем для вас лично, прошу подписать бумагу, — с нажимом произнёс адвокат, безразлично разглядывая клочок хмурого неба из окна кабинета Крюшона.

Степан Васильевич бегло просмотрел бумагу и отметил про себя, что составлена она без единой ошибки. Если он её подпишет прямо сейчас, то никто не сможет его ни в чём обвинить. Но внутри всё восставало против этой мысли. Не для того он отдал лучшие годы своей жизни, чтобы мажоры из знатных родов могли творить всё, что в голову взбредёт.