Мой палач. Реквием (СИ) - Ромеро Екатерина - Страница 32

Лопасти вертолета начинают крутиться. Он сейчас взлетит, а я не могу…не могу из-за него потерять малышку, но и рисковать ею тоже не способен. Булат выстрелит в Амели, чтобы спастись самому, я знаю, ему ничего не стоит это сделать.

Секунды бьют по нервам. Я вижу, как Булат идет к вертолету и только хватается за дверь, вскрикивает, заваливаясь на колени, и я едва ли успеваю подбежать, чтобы выхватить Амели из его рук.

Дрожащая, такая маленькая, напуганная, она громко вскрикивает, пытаясь оттолкнуть меня, поцарапать лицо.

Как только на руки ее хватаю, к себе с силой прижимаю. Сердце болит. Она дочь Аси, наша с ней дочь, родная.

Вокруг куча трупов валяется, и я понимаю, что это вовсе не зрелище для ребенка.

— Малыш, закрой глаза. Не смотри! Виктор, забери ее отсюда!

— Давай ее мне, Тимур!

Виктор. Кто же, как не он. Успел. Едва ли успел. Запыхавшийся, он выбегает с моими людьми. В его руке пистолет. Он попал Булату куда-то в плечо.

Осторожно передаю ребенка ему прямо в руки.

— Иди ко мне, крошка.

— Молодец, удачно пальнул.

— У меня был хороший учитель.

Виктор берет Амели и быстро уносит, тогда как я достаю ствол из-за пояса и иду к монстру, которого еще недавно считал практически отцом. Кого боготворил, уважал, считал родней. Единственной.

Булат ползет от меня подальше. Он видит все в моих глазах, но мне уже похуй.

Убедившись, что Виктор забрал дочь, я прижимаю эту тварь ботинком за горло к асфальту, слыша бульканье его лживой рожи.

— Тимур. Мальчик…мой.

Внутри все горит.

— Ты убил моего отца, мать, сестру зарезал. Ты сделал меня убийцей невиновного. Ты дрессировал меня, как щенка, но даже тогда я любил тебя. Ты ребенка моего похитил и выдавал за своего, лишил его матери, отца, детства. Ты посадил мою женщину на наркотики! Ты, блядь сподвиг меня девочку невинную казнить! Казнить, как собаку!

— Я…я защищал тебя! Я тебя щенком подобрал и сделал мужиком! Посмотри на себя, ты стал идеальным! Это я тебя воспитал!

Хрипит Булат, держась за кровоточащее плечо, но мне его совсем не жаль. Я забыл, что такое жалость. Благодаря ему.

Снимаю ствол с предохранителя.

— Ты меня тварью воспитал. Лучше бы ты меня вместо них убил! Я бы молился на тебя, а теперь сдохни, сука.

Три выстрела в сердце твари и пули заканчиваются. Булат замертво падает на землю, а я чувствую, как по щекам стекают слезы.

Вот и все.

Теперь осталось только одно чудовище, и это я.

***

Возвращаюсь к машине. Где-то гудит полиция, а значит, пока валить.

В салоне тепло, Виктор на всю печку врубил и сидит с Амели на руках, которая громко хнычет.

— Порядок, Тимур?

— Да. Это Булат мою семью зарезал. Ты был прав тогда, что Ася не виновна. Ни в чем. Совсем ни в чем. Я убил его. Зачистить только надо.

Чеканю, чувствуя, что на грани. Мне хуево, но сначала ребенка надо вернуть Асе. Остальное потом.

— Ладно, я понял, на бери девочку и поехали. У нас самолет. Времени вообще в обрез. Иди к папе, малышка.

Виктор к Амели говорит, а она видя меня, еще сильнее реветь начинает. Совсем еще ребенок. Даже трех лет нет.

— Неет! Я не хочу! Он не мой папа! У него шлам…стлашный шлам!

— Малыш, к маме отвезу. Иди сюда.

Перехватываю девочку на руки, сажусь с ней.

— Что по следам, Виктор?

— Заметут. Чисто будет, не переживай, но вам уехать надо будет. Срочно и очень далеко.

Киваю.

— Спасибо, что подстраховал.

— Ну не зря же я зарплату получаю.

Набирая скорость, хвалит себя Виктор, тогда как я крошку эту на руках держу. Сжалась в комок вся, сопит в две дырочки. Конечно, она мне не доверяет. Хоть я настоящий ее отец, кроме Булата она не знала никого.

Замираю, когда девочка глаза свои поднимает на меня и ладонь маленькую к лицу моему прикладывает.

— У тебя такой стлашный шлам! Как у чудовища с мультика!

Маленькие холодные пальчики касаются кожи, а мне орать хочется. Дочь моя. Я даже не поверил сразу, а теперь когда нашел ее, отпустить от себя не могу.

— У тебя ручки замерзли.

Проверяю ножки. Холодные. Черт возьми.

Куртку свою расстегиваю и как обезьянку маленькую, прикладываю к своей груди. Ася так грелась всегда, эта малышка тоже.. должна согреться.

— Погрейся об меня. У тебя ручки и ножки замерзли. Не бойся. К маме отвезу.

Услышав слово “мама” Амели глаза на меня свои поднимает, и я вижу в ней себя. Свое отражение чудовища.

— У меня нет мамы.

— Есть. И она очень...очень скучает по себе.

После этого девочка больше не хнычет, а удобно устроившись у меня на груди вскоре начинает дремать. Я же глаз сомкнуть не могу. Я должен вернуть дочь Асе. Это все, что я могу сделать для нее теперь.

Сегодня все никак успокоится не могу, я жду Беса, но его нет весь день и вечер, и я буквально не отлипаю от окна. В доме все притихли. Виктор тоже куда-то резко сорвался, а Маргарита держит рот на замке.

Не понимаю что происходит, но чувствую, что что-то неладно. Бес не мог так резко пропасть, что случилось…Не знаю, но ловлю себя на мысли, что хочу его увидеть. Просто увидеть, несмотря на то что ненавижу, что желаю ему смерти в муках все равно, хочу просто убедится, что он жив.

Какое-то внутреннее предчувствие не дает уснуть. Сама не знаю что это, поэтому просто жду, когда Тимур вернется. Я не позволю демону так просто уехать, пока он не покажет мне могилу дочери.

Я прихожу в себя ночью от какого-то звука. Скрипят ворота и подбежав к окну вижу, как во двор быстро заезжают машины. Три авто и его первая…Бес вернулся.

Тут же вскакиваю с кресла и включаю свет. Меня всю колотит. Я не знаю, что там произошло, однако требую объяснений. Я больше не хочу здесь быть пленницей. Или пусть к могиле дочери отведет или пусть казнит. Мне все равно уже честно, но и жить так тенью в этом доме я больше не стану.

Слышу тяжелые шаги по коридору, а после дверь комнаты распахивается и я вижу его. Мрачный, собранный, напряженный. Бес стоит на пороге, окидывая меня серьезным взглядом.

— Не спишь?

— Где ты был?

— Не важно. Подойди.

Не знаю почему, но я слушаю его и осторожно подхожу к Бесу, в то время как он медленно расстегивает свою куртку и достает оттуда…девочку. Очень маленькую, темноволосую и перепуганную. Она сонно протирает глазки, обхватив Тимура за торс ножками и ручками, точно крошечная обезьянка.

— Кто это…

Онемевшими губами, на грани лезвия ножа.

— Наша дочь, Ася. Это она. Иди к маме, малыш.

От шока я даже пошевелится не могу. Вижу только, как Тимур отрывает от себя эту крошку и передает ее мне прямо в руки. Девочка при этом начинает хныкать и волчонком смотрит на меня.

— Тимур…

Слезы выступают на глаза, когда взяв ее на руки, я смотрю в лицо этой крошки. Те самые глазки, тот самый носик и родинки две под нижней губой. Тот самый запах. Ее. Родной. Невозможный. Моя доченька. Это она.

— Амели…Боже мой…Амели!!!

Ноги не держат и я опускаюсь на пол вместе с ней. Заливаясь слезами, я целую доченьку, как ошалелая, обнимаю, к себе прижимаю, вдыхая родной сладкий запах малышки. Моя, моя, моя!

— Моя…моя девочка, жива, жива, доченька мояяя!

Амели не спешит даваться мне в руки. Она замирает как дикий зверек, опасливо поглядывая как меня, наверное, как на сумасшедшую.

Она меня не узнает, не знает меня и это ножом по сердцу режет, однако прекратить целовать ее сейчас не могу. Я так скучала, так скучала по ней! Я думала, что никогда ее больше не увижу, что навсегда…потеряла ее.

Негромко хлопает дверь и подняв голову я вижу, что Бес вышел. Без единого слова он просто…оставил нас двоих.

***

Согревшись, малышка успокаивается и на удивление, долетаем мы без ее слез. Эта крошка почти всю дорогу обнимает меня, прижавшись всем телом. Она сильно мерзнет. Точно также, как Ася мерзла и вскоре уже вообще не хнычет, а спокойно сидит у меня под курткой.