Шесть степеней свободы - Найтов Комбат - Страница 8

– Да-да, мы что-то засиделись в гостях.

– Ничего-ничего. Кстати, а что у вас с этим «проклятым вопросом»? Там же наверху была столовая и банкетный зал. Наделали какие-то перегородки, нас «уплотнили». Раньше весь этот дом занимала моя семья, правда, вот, она уменьшилась на пять человек: двое умерло, Костя с семьей квартиру получил, дочь вот-вот уйдет, сердце и инсулин требуется, а он в дефиците. Перебирайтесь-ка вы ко мне, адмирал. Не стесните. Две комнаты будут в вашем распоряжении. Вы в ГШФ работаете?

– Нет, в ГКО, первое главное управление.

– Ну, тем более! Они два дома для «своих» строят, так что долго здесь не пробудете. У них очень пробивной комендант, Сахновский его фамилия. Одессит, одно слово.

– Я через три дня смогу дать ответ на ваше замечательное предложение. Завтра или послезавтра у меня представление одного проекта, от которого зависит в каком качестве и в какой должности я буду продолжать службу. Одно предложение я сегодня уже принял, если оно окажется единственным, то мы переберемся ближе к месту службы, там квартиры почти готовы. Если проект пройдет и будет постановление ГКО, то мне удобнее будет находится здесь, основное место работы будет за красной стеной.

– Даже так?

– Да, заместителем Председателя.

– Тогда никаких разговоров, вы – мои гости. Я сейчас покажу вам вашу спальню. Ванных и санузлов у нас три, кухня, правда, одна…

– Зато я – повар 8-й категории! Готовку и прогулки с собакой могу взять на себя. – вставила Леночка. В общем, нам очень повезло с соседом! Официально мы числились в комнате № 7, а проживали этажом ниже. Окно спальни выходило во двор, а из моего кабинета был виден Кремль. Верхний этаж был когда-то «парадным», для балов и обедов, а нижний – жилым. Прекрасно обставленным и по-настоящему удобным. На работу в лаборатории № 2 Лена так и не вышла, взяв на себя заботу о больной дочери генерала и довольно большое хозяйство: шесть комнат плюс кухня, столовая, санузлы и собака.

Днем Михаил Дмитриевич организовал встречу с контр-адмиралом Бергом, заместителем комитета № 4, и передал мне письмо Управления геодезии РККА с просьбой организовать строительство подстанций будущей РНС «Чайка» для нужд Управления, ВМФ, ВВС, ГВФ и других организаций. Так что, мой план, еще не утвержденный правительством, начал реализовываться «снизу», и через два дня это реально помогло защитить проект. Моя кандидатура в члены ГКО была одобрена всеми заместителями Председателя, при одном воздержавшемся, нарком финансов товарищ Вознесенский высказал свое «особое мнение», типа «Денег нет, но вы держитесь!», впрочем, его можно было понять: требуемые суммы на его реализацию были астрономическими. Это и ядерный проект, и развитие систем РНС, и ракетостроение, и проектирование новых классов кораблей, не каботажного, а океанского плавания, и создание двух новых родов войск. Ответил Вознесенскому не я, в тот момент я еще не был утвержден, шли прения после моего доклада, ответил «сам».

– Я бы хотел возразить товарищу Вознесенскому, вы, конечно, «напомнили» нам, что идет война, мы об этом как-то не догадывались, третий год воюем, но не догадываемся. Сегодня наши войска форсировали Днепр в шести местах, захватив плацдармы на его правом берегу. Начались бои за удержание плацдармов. Именно поэтому мы сегодня обсуждаем этот проект развития нашего государства. Адмирал Станкявичус прекрасно подготовил свой доклад, сделав комплексный анализ ситуации не только развития ВМФ, но и системы обеспечения его будущих действий с учетом возможного изменения международной обстановки. Давайте не будем забывать об агрессивной сущности империализма. Исторически так сложилось, что Великобритания с момента окончания Первой Мировой войны начала терять былое влияние в капиталистическом мире. На первое место по всем параметрам начали выходить Соединенные Штаты Америки. Именно они подготовили условия для второй мировой войны, и, до декабря 1941 года, активно разрушали две великие державы: Францию и Великобританию. В декабре сорок первого они сами вступили в эту войну. Их цель – мировое господство. Не Гитлер, а Америка ведет против нас войну. Гитлер – только инструмент в руках американского капитала. Из бесед с адмиралом Станкявичусом, мне стало понятно, что адмирал хорошо разобрался с этим вопросом. Целый ряд победных операций, проведенных им, показывают, что он умеет не только говорить и предлагать какие-то действия, но и умеет их воплощать в реальность. Вот и сегодня, вот эти вот бумаги и письма шести ведомств и наркоматов показывают нам готовность и необходимость начать работы по этому проекту, и во всех этих письмах, товарищ Вознесенский, речь идет о существенном уменьшении расходов за счет внедрения новых способов, предлагаемых товарищем Станкявичусом. Возьмем ту же «Вторую лабораторию», эти бумаги у Вас есть. Есть?

– Есть, товарищ Сталин.

– Сравните их требования тогда и сейчас! Сколько мы выигрываем в новых условиях? А эти расходы нам все равно придется нести, товарищ Вознесенский! От этого зависит само существование нашего государства! Вам показать, что готовит нам Гитлер и Америка? Миллион тонн тротила в одной бомбе! Вдумайтесь. Миллион тонн.

– Я этого не представляю, это нереально.

– Товарищ Курчатов, ответьте товарищу Вознесенскому.

– К сожалению, Николай Алексеевич, в расчетах Тронстада мы ошибок не обнаружили. Это реальные цифры возможной мощности водородной бомбы.

– Но ведь адмирал – не специалист в этом вопросе, возможно, что это мнимое «удешевление проекта».

– Да, он – моряк, но физику он знает. Реактор Ферми сделать проще, но… куда его потом девать, да и нет у нас столько урана. На всю страну – одно месторождение, Туя-Муюн, без подъездных путей.

– Все настолько плохо? – задал вопрос Сталин.

– Да его и не искали, товарищ Сталин. Туя-Муюн давал радий, очень редкий элемент, а урановую руду в отвал выбрасывали. – мрачно сказал Курчатов.

– Вот я и говорю, что зря мы всё это затеваем. – уперся на своем Вознесенский. Пришлось вмешаться в разговор.

– Николай Алексеевич, Игорь Васильевич весьма точно указал причину отсутствия в стране урана. Его никто не искал. Он достаточно распространен. Ближайшее от нас месторождение находится в Пятигорске.

– А вы откуда знаете? – спросил незнакомый худощавый гражданский.

– А с кем я говорю? У нас на флоте принято представляться, либо до, либо после вопроса.

– Моя фамилия Щербаков, ВИМС, доктор геологии.

– Отлично, на южных отрогах горы Беш-Тау, ночью, в безветренную погоду из некоторых разломов выходит легкое свечение и имеются так называемые «кошкины глаза», небольшие наплывы желтого цвета. Они слоистые, хорошо гнутся. Я отдыхал там, в середине 30-х, заинтересовался: что это такое? Думал, сера или фосфор. Оказалось, что это отенит, минерал урана и урановая руда. А там, где есть минералы, есть и сам уран.

– Это закономерно. А почему не заявили об этом?

– А я не знал, что этого никто не знает. Интересовался чисто для себя. Я, вообще, любознательный. Так что, в стране уран есть. Тот человек, который мне сказал об этом, говорил, что первый раз видел подобные минералы в пустыне Кызыл-Кум, у крепости Яны-Курган, на левом берегу Сыр-Дарьи. Говорил, что под песками этой реки, поверх меловых отложений, полным-полно золота, различных минералов, всего того, что принесла река за миллионы лет с Памира.

– Как звали этого человека?

– Дядей Мишей, что ли… Уже не помню.

– Товарищ Сталин, сказанное совпадает с той докладной запиской, которую я вам писал в 38-м, после завершения Памирской экспедиции, что в осадочных породах Аму- и Сыр-Дарьи требуется вести целенаправленную геологическую разведку.

– Вам, товарищ Щербаков, деньги выделены. Ищите, у Яны-Кургана, значит, у Яны-Кургана! Под Пятигорском, значит там. Найдите уран, он нужен срочно!

– Место на карте показать сможете, тащ адмирал?

– Конечно, я же – штурман. Я считаю, что для поиска урана целесообразно использовать приборы, регистрирующие радиоактивное излучение, их, кстати, можно устанавливать на самолетах, а потом исследовать район всплесков радиоактивности. Таким образом мы быстрее всего доберемся до урана. Мы так лодки ищем, разбрасывая радиобуи в подозрительных районах. Вот вам еще один способ удешевить и ускорить атомный проект.