Шесть степеней свободы - Найтов Комбат - Страница 7

– До практического использования там еще очень далеко. В первую очередь, у нас практически нет урана, нет завода по производству тяжелой воды. Самолетами вывозим флюорит с Амдермы. Там просто скопище проблем, товарищ адмирал.

– Я догадываюсь, поэтому требуется познакомится с теми, кто ведет эти работы и постараться им помочь. Я в курсе, что финансирование идет по остаточному принципу, но есть надежда, что сейчас этот вопрос удастся разрешить. Это зависит от принятия еще одного постановления ГКО, в случае успеха, мы сможем объединить это направление с планами по развитию военно-морского флота. Там требуется менее обогащенный уран, и это даст возможность получать большое количество электроэнергии, не привязывая строительство электростанций к строительству высоких плотин.

Как я только сказал это, так в глазах Первухина загорелся свет. Он же, в первую очередь, инженер-электромеханик, бывший Народный комиссар электростанций и электропромышленности.

– Ну-ка, ну-ка! С этого момента поподробнее!

– Я допрашивал Тронстада, и то, что он рассказал о германском проекте, сразу натолкнуло меня на возможность использования установок, которые он называет «урановой машиной», для получения пара и электричества. Нам, флоту, это особенно важно, ведь процесс идет без потребления кислорода. А это – лодка, которой не требуется всплытие, ведь имея большое количество электроэнергии на борту, мы сможем получать кислород из воды, имея пар, получать опресненную воду. Сможем поглощать углекислый газ, бороться с конденсатом и тому подобным. Это лучший источник энергии для подводных лодок. Вы меня понимаете? Запуск такой «машины», назовем ее точнее: «реактором», атомным реактором, позволит наладить производство тяжелой и сверхтяжелой воды, ведь реактор – это источник нейтронов. Плюс, вскользь, Тронстад проговорился, что есть теоретическая возможность из неделящегося урана, которого 99,28 %, производить «эсперий», точно не помню, как его назвал Тронстад, «заураний», по-моему…

– Трансураний.

– Возможно, не существенно, но этот элемент имеет нечетный атомный вес и теоретически должен делиться с выделением дополнительных нейтронов. То есть, создавать цепную реакцию. Которая может быть, как управляемой, так и неуправляемой. Вот это – важнейшая часть того, что мне стало известно от этого фашиста. А имея много электричества, мы обеспечим разделение урана на циклотронах и, опять-таки, со слов Тронстада, существует пять способов обогащения урана, три из которых требуют большого количества электроэнергии. Но пар-то мы можем получать не только на кораблях, но и на земле, у воды.

– Вот именно. Вот что! Едем сейчас в одно место, я Вас познакомлю с теми людьми, которые непосредственно занимаются этой проблемой. Это все нужно рассказать им. Вы же кандидат в члены ГКО, как я слышал?

– Да, такое предложение поступило. – Я показал ему свое удостоверение.

– Можете рассчитывать на мою поддержку при голосовании. Я же буду настаивать, чтобы непосредственным руководителем этой группы стали вы. У меня же целый Наркомат. Нет, я даже не буду пытаться «открутиться» от этого поручения, но мне кажется, что вы будете отличным генератором идей в этой компании. То, что вы предлагаете – это революция в производстве электроэнергии, да и дело с оружием может серьезно сдвинуться с места. Требуется только уточнить: насколько это физически возможно. Ведь мы с вами не специалисты в этом вопросе.

– Немцы в прошлом феврале запустили эту «урановую машину» в Лейпциге.

– Даже так?

– Именно так. Товарищ Сталин настаивает на интенсификации этих работ.

– Тогда вперед! «Нет таких препятствий, которые не преодолели бы большевики!»

В общем, добрался я до дома уже за полночь, из трех комнат доносился богатырский храп, в одной кто-то усиленно скрипел койкой. Лена спала, не раздеваясь, укрывшись легким пледиком. А я ей привез пропуска по Москве, полный комплект, день и ночь. Она проснулась, попыталась меня накормить, но я ужинал в большой и очень интересной компании, собравшейся на Октябрьском Военном поле, бывшем полигоне ВАИ. Второе название чаще встречается в «истории»: Серебряный Бор. Деревья там высадили позже, чтобы скрыть от глаз посторонних строения, внутри которых начиналось строительство ракетно-ядерного щита нашей Родины. До сих пор он нас прикрывает от внешних врагов. Против внутренних он бесполезен и даже опасен. Мы пошли гулять по ночной Москве. Лена будет работать в столовой «Лаборатории № 2», отсюда и пропуск. Возвращаясь с прогулки, мы у дверей столкнулись с жильцом квартиры № 1 в нашем доме: пожилым генерал-майором, вылезшим из автомобиля, которому адъютант сказал:

– Михаил Дмитриевич! Вы опять забыли свой портфель!

– Да-да, спасибо, милейший. – он забрал свой портфель, а потом спросил меня, потому, что мы остановились возле дверей парадной, – Вы ко мне, товарищ вице-адмирал?

– Нет, Михаил Дмитриевич, мы живем в квартире номер два со вчерашнего дня. Супруга впервые в Москве, а я получил на нее пропуск, вот и пошли смотреть Москву.

– Чайку после прогулки не желаете? Генерал Бонч-Бруевич.

– Адмирал Станкявичус. Лен, ты как?

– Я не откажусь.

– Милости прошу!

Генерал открыл дверь, из которой сразу выглянула милая мордашка пойнтера, получившего от генерала кусочек сухарика. Генерал жил не один, с дочерью, жену похоронил весной этого года, дочь сильно болеет. Говорит, что приходят внучка Зоя и невестка Софья выгуливать собаку, так как Тамаре несколько трудновато стало с ней управляться.

– Богатый у Вас «иконостас», Сергей Иванович. Откуда Вы, и какими судьбами забрались так далеко от моря? Ведь просто так в Москве жилье не дают.

– Мы приехали из Архангельска, вчера. Моя дивизия дислоцируется на Кольском полуострове, в Иоканге, но имеет свой штаб и в Архангельске, мы из Беломорской флотилии. С Леной три недели назад поженились. А познакомились в сорок первом, я был капитаном парохода «Вента», она работала на нем коком. Правда, там мы не общались, почти. Встретились в Архангельске зимой этого года, познакомились еще раз.

– У нас большая часть экипажа были девушки, а Сережа был «первым после бога», он меня и не узнал, когда мы встретились на берегу. Мне пришлось напоминать ему, что мы знакомы. Он только из госпиталя вышел, прожил у меня полтора месяца, квартиру снимал, потом ушел в море в середине марта, а назад вернулся в августе.

– Нас отвели на ремонт и переоборудование. Мы занимались противолодочной обороной в Баренцевом и Норвежском морях.

– Слышал-слышал! А что там у вас за какая-то новая система навигации?

И тут мы зацепились крепенько! У нас же все «секретно», а чужие системы, американские, охраняем пуще Цербера.

– То есть, это «декка», но работающая в другом диапазоне, и поддерживающая одновременно два способа определения, я правильно понял?

– Абсолютно, Михаил Дмитриевич. Там есть еще возможность просчета дополнительных поправок, в зависимости от солнечной активности, которая влияет на скорость прохождения радиоволн, что невозможно учесть в «Декке», и, за счет этого, значительно повысить точность определения места.

– Вот это вот очень интересно! Видите-ли, милостивый государь, я – начальник управления геодезии РККА, да-да, я еще служу Отечеству. Нам для проведения изысканий и аэрофотосъемок просто необходимы такие приборы.

– Там вначале требуется построить сеть станций.

– А вот это у нас есть! Есть места, где это можно установить, ведь насколько я понимаю, станции работают в автоматическом режиме, и синхронизированы по времени.

– Пишите письмо в ГКО, и можете передать его мне, поставки американского оборудования идут, но нам требуется создать собственные станции на собственных частотах, так, чтобы не зависеть от поставок из Америки.

– Это я понимаю, и у меня на примете есть человек, который может это сделать. Кстати, тоже адмирал, только контр-адмирал, Берг его фамилия. Эх, сейчас уже не позвонить, но я его утром достану.