Графиня Де Шарни - Дюма Александр - Страница 11
- Предыдущая
- 11/459
- Следующая
Королева прикрыла на мгновение глаза и дернула головой, пытаясь справиться с охватившим ее гневом и проглотить обжигавшую ее горечь.
– А то, что кричит этот народ вон там, впереди и позади нас, за это мы должны быть ему благодарны так же, как за прозвища, которые он нам дает, и за песни, которые он распевает?
– Да, ваше величество! И эти крики заслуживают еще более искренней благодарности, потому что песня – не более чем выражение доброго расположения духа народа, прозвища – проявление его надежд, а вот крики – это выражение его желаний.
– А-а, народ желает, чтобы жили и здравствовали Лафайет и Мирабо, не так ли?
Как видно, королева прекрасно слышала и песни, и разговоры, и даже крики.
– Да, ваше величество, – подтвердил Жильбер, – потому что сейчас господ Лафайета и Мирабо разделяет пропасть, над которой висите вы; если они будут живы, они объединятся, и тогда монархия будет спасена.
– Вы хотите сказать, сударь, – вскричала королева, – что монархия столь низко пала, что может быть спасена этими двумя людьми?!
Жильбер собрался было ответить, когда раздались крики ужаса, сопровождавшиеся диким хохотом; в толпе произошло заметное движение, однако это не оторвало Жильбера от кареты, а прижало его к дверце, он вцепился в карету, понимая, что произошло или должно произойти нечто необычное и что, возможно, от него потребуется защитить королеву словом или руками.
Причиной всеобщего смятения оказались двое тех самых носильщиков голов; они заставили бедного Леонара завить и напудрить волосы на головах и теперь пожелали получить варварское удовольствие, показав их королеве, подобно тому, как другие – а может быть, и те же самые – получали удовольствие, показывая Бертье голову его тестя Фулона.
При виде этих двух голов присутствовавшие не могли сдержать крики, толпа расступилась, люди в ужасе разбегались, давая проход солдатам с пиками.
– Богом заклинаю вас, ваше величество, – проговорил Жильбер, – не смотрите направо!
Королева была не из тех, кто подчинялся подобным предписаниям, не узнавши, в чем причина.
И потому первое, что она сделала, – она взглянула туда, куда запрещал ей смотреть Жильбер. Из груди у нее вырвался страшный крик.
Отведя взгляд от ужасного зрелища, она испугалась еще больше и оцепенела, словно увидав перед собою голову Медузы и не имея сил не смотреть в ее сторону Этой головой Медузы был незнакомец, беседовавший незадолго до того за бутылкой вина с мэтром Гаменом в кабачке у Севрского моста; теперь он стоял, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди.
Королева оторвала пальцы от обитой бархатом дверцы и изо всех сил вцепилась Жильберу в плечо.
Жильбер обернулся Он увидел, что королева побледнела, что ее побелевшие губы задрожали, а взгляд стал неподвижен.
Он мог бы приписать ее нервное возбуждение испугу при виде двух голов, если бы Мария-Антуанетта смотрела в эту минуту на одну из них Однако ее взгляд был обращен в другую сторону, остановившись на высоте человеческого роста.
Жильбер проследил за ее взглядом и вскрикнул точь-в-точь так же, как закричала королева, с той разницей, что королева закричала от ужаса, а он – от удивления.
Потом оба они в один голос пробормотали:
– Калиостро!
Человек, стоявший под деревом, прекрасно видел королеву.
Он взмахнул рукой, жестом приказывая Жильберу подойти.
В эту минуту кареты тронулись с места, продолжая путь.
Повинуясь естественному движению души, королева оттолкнула Жильбера от кареты из опасения, как бы он не попал под колесо Он принял это чисто механическое, инстинктивное ее движение за приказание подойти к этому человеку, Впрочем, если бы королева и не подтолкнула его, то с той минуты, как он узнал Калиостро, он не мог не пойти к нему, потому что в определенном смысле себе уже не принадлежал Он постоял не двигаясь в ожидании, пока пройдет кортеж, затем последовал за мнимым ремесленником, тот время от времени оглядывался, желая увериться в том, что Жильбер следует за ним, вскоре они оказались на небольшой улочке, довольно круто поднимавшейся к Бельвю Незнакомец исчез за поворотом как раз в тот момент, когда из виду пропал кортеж, скрывшись за отлогим склоном, будто провалился в бездну
Глава 4.
РОК
Жильбер последовал за своим проводником, опережавшим его шагов на двадцать, так они дошли до середины улочки Оказавшись напротив большого красивого дома, незнакомец вынул из кармана ключ и отпер небольшую дверь, предназначавшуюся для хозяина дома, когда он хотел войти или выйти, не посвящая в это слуг.
Он оставил дверь приоткрытой, что ясно свидетельствовало о приглашении следовать за ним Жильбер вошел и легонько толкнул дверь; она беззвучно повернулась на петлях и бесшумно захлопнулась Такой замок привел бы мэтра Гамена в восхищение Войдя в дом, Жильбер оказался в коридоре; по обеим его сторонам стены были украшены на высоте человеческого роста бронзовыми инкрустациями, точными копиями панно, которыми Гиберти отделал дверь во флорентийский баптистерий5 .
Ноги утопали в мягком турецком ковре.
Дверь налево была приотворена Жильбер подумал, что это сделано для него, и вошел в гостиную, стены которой были обтянуты точно так же, как и мебель, индийским атласом. Необыкновенная птица на потолке, похожая на тех, которых рисуют или вышивают в Китае, раскинув золотисто-лазурные крылья, сжимала в когтях люстру изумительной работы, выполненную, как и канделябры, в виде букетов лилий.
Гостиную украшала единственная картина в такой же раме, как зеркало на камине.
Это была Мадонна Рафаэля.
Жильбер залюбовался этим шедевром как раз в ту минуту, когда услышал, вернее, угадал, что у него за спиной отворилась дверь. Он обернулся и узнал Калиостро, выходившего из туалетной комнаты.
Ему оказалось достаточно нескольких мгновений для того, чтобы отмыть лицо и руки, привести в порядок еще черные волосы и совершенно переменить костюм.
Ремесленник с грязными руками, гладко зачесанными волосами, в грязных ботинках, грубых штанах и рубашке из сурового полотна превратился в элегантного господина, Дважды представленного нами читателям: сначала – в «Джузеппе Бальзамо», затем – в «Ожерелье королевы».
- Предыдущая
- 11/459
- Следующая