Его прощальный поклон - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 43
- Предыдущая
- 43/60
- Следующая
Время шло, но ни полиция, ни собственная служба информации Холмса – небольшая, но очень действенная организация – не сумели даже приблизиться к тайне. Люди, которых мы искали, затерялись в многомиллионном Лондоне, как иголка в стоге сена. Мы помещали объявления в газетах, вели неусыпную слежку за всеми притонами, где мог появиться Питерс, держали в поле зрения людей, с которыми он был когда-то связан, но все было тщетно: все пути неизбежно заводили нас в тупик. И вот после недели бесплодных поисков и мучительной неизвестности вдруг забрезжил свет. В ломбард Бевингтона на Вестминстер-роуд принесли серебряную подвеску с брильянтами старинной испанской работы. Заложил ее высокого роста человек без бороды и усов, по виду священник. И имя и адрес он дал явно подложные. Какое у него ухо, мистер Бевингтон не заметил, но, судя по портрету, это был явно Шлезингер.
Три раза наш бородатый друг из отеля «Лангхем» заходил к нам, в третий раз он появился через полчаса после того, как нам сообщили о проданной драгоценности. Горе состарило его на несколько лет, одежда висела на нем, как на вешалке. «Если бы я хоть чем-нибудь мог помочь вам!»
– в отчаянии твердил он все эти дни. Наконец-то у Холмса нашлось для него дело.
– Он начал продавать драгоценности. Теперь мы его поймаем!
– Но ведь это значит… это значит, что с леди Фрэнсис что-то случилось?
Лицо Холмса стало очень серьезно.
– Предположим, эти люди до сих пор держали ее под замком. Освободить ее сейчас – значит погубить себя. Мистер Грин, мы должны быть готовы к худшему.
– Что я должен делать?
– Эти люди вас не знают?
– Нет.
– Возможно, он в следующий раз пойдет к другому ювелиру. Тогда нужно начинать: все сызнова. С другой стороны, у Бевингтона ему дали хорошую цену и не задали ни одного вопроса. Поэтому можно ожидать, что, когда ему опять понадобятся деньги, он снова туда пойдет. Я сейчас напишу Бевингтону записку, что вам нужно неотлучно находиться в его магазине. Если Питерс придет, вы будете следить за ним до его дома. Но никакой опрометчивости и, главное, никакого насилия. Дайте слово, что ничего не предпримете без моего ведома и согласия.
Два дня от достопочтенного Филиппа Грина (к слову сказать, он был сын прославленного адмирала Грина, который командовал нашим Азовским флотом во время Крымской кампании) не было никаких вестей. На третий день вечером он ворвался в гостиную на Бейкер-стрит бледный, дрожа, как в лихорадке.
– Попался! Попался! – закричал он.
Волнение не давало ему говорить. Холмс усадил его в кресло, стал успокаивать.
– Расскажите нам все по порядку, – попросил он его наконец.
– Она пришла всего час назад. На этот раз жена принесла подвеску в точности такую, как первая. Высокая бледная женщина, глаза, как у хорька…
– Это она, – подтвердил Холмс.
– Я пошел за ней. Она свернула на Кеннингтон-роуд – я не отставал. Вдруг она вошла в какую-то лавку… Мистер Холмс, это оказалась лавка гробовщика!
Холмс вздрогнул.
– Дальше! – Голос его зазвенел, выдав волнение, охватившее пламенную душу, которую он скрывал под маской ледяного спокойствия.
– Я вошел за ней. Она разговаривала с женщиной за прилавком, и до меня долетели ее слова: «Как вы долго!» Та стала оправдываться: «Все будет немедленно доставлено по адресу. Ведь делать пришлось по особому заказу, вот мастера и задержались…» Тут они увидели меня и замолчали. Я что-то спросил и вышел на улицу.
– Правильно сделали! Что потом?
– Женщина тоже вышла, но я спрятался в соседнем подъезде. Наверно, она что-то заподозрила, потому что огляделась вокруг. Затем подозвала кэб и уехала. К счастью, я сразу же поймал другой кэб и поехал за ней. Она вышла в Брикстоне11 , адрес: Полтни-сквер, дом 36. Я проехал дальше, отпустил кэбмена и стал наблюдать за домом.
– Кого-нибудь удалось увидеть?
– Свет горел только в одном окне на первом этаже, но штора была опущена и ничего не было видно. Я стоял и раздумывал, что же теперь делать, как вдруг у крыльца остановился закрытый фургон. Двое мужчин спрыгнули на мостовую, вытащили что-то из фургона и понесли на крыльцо… Мистер Холмс, это был гроб.
– Вот оно что…
– Не знаю, как я устоял на месте. Дверь отворилась, чтобы впустить людей и то, что они принесли, и я увидел ту самую женщину. Но и она меня заметила и, по-моему, узнала. Вздрогнув, она поспешно захлопнула дверь. Я вспомнил, какое обещание вы с меня взяли, и полетел к вам.
– Вы очень хорошо провели дело. – Холмс схватил со стола клочок бумаги и стал что-то писать. – Без ордера на арест мы не имеем права ничего предпринимать. Лучшее, что вы сейчас можете сделать, мистер Грин, – это отнести мою записку в полицию и получить ордер. Могут возникнуть затруднения, но, думаю, продажа драгоценностей – достаточный повод. Подробностями займется Лестрейд.
– Да ведь ее тем временем убьют! Что значит этот гроб, и для кого он, если не для нее?
– Мистер Грин, все возможное будет сделано. Мы не потеряем ни минуты. Положитесь на нас. Ну вот, Уотсон, – продолжал Холмс, когда наш гость выбежал из комнаты, – он сейчас заручится поддержкой закона, а нам тем временем придется действовать, как всегда, беззаконно. Боюсь, дела настолько плохи, что самые наши крайние меры будут оправданны. Скорей на Полтни-сквер!
Попробуем восстановить всю картину, – говорил Холмс в то время, как наш кэб катился мимо Парламента и по Вестминстерскому мосту. – Негодяи заманили несчастную женщину в Лондон, предварительно заставив ее расстаться с преданной Мари. Если леди Фрэнсис и писала кому-нибудь в это время, ее письма перехватывали. Один из сообщников Питерса снял для него в Лондоне дом. Переступив порог этого дома, леди Фрэнсис превратилась в пленницу, и драгоценности, за которыми эти люди и охотились с самого начала, стали их добычей. Они уже распродают их понемножку и не видят в этом никакой для себя опасности, уверенные, что судьба их жертвы никого не интересует. Когда ее отпустят, она их, разумеется, разоблачит. Поэтому они ее никогда не отпустят. Однако держать ее всю жизнь под замком тоже нельзя. Значит, единственный выход – убийство.
- Предыдущая
- 43/60
- Следующая
