Религиоведение. Индуизм - Альбедиль Маргарита Федоровна - Страница 19

Итак, даршана, «видение», может быть или чувственным восприятием, или логическим познанием, или интуитивным опытом. Как писал видный индийский философ С. Радхакришнан, «с философской точки зрения, “даршана” есть проверка интуиции и ее последовательное распространение. <…> Когда мы осознаем недостаточность логического отражения реальности, мы пытаемся постичь реальное с помощью интуиции, в которой поглощены интеллектуальные идеи. <…> “Даршана" — духовное восприятие, весь кругозор, раскрывающийся душевному чувству. <.> Итак, высочайшие триумфы философии доступны только тем, кто достиг в самом себе чистоты души. <…> Черпая из этого внутреннего источника, философ показывает нам истину жизни, истину, которую чистый интеллект раскрыть неспособен».

Следовательно, даршана опирается на интуитивное прозрение бытия в противовес его рациональному исследованию; к тому же она предполагает всесторонний и единовременный охват реальности в противовес частным логикам. Наконец, в ней содержится представление о примирении всех точек зрения: термин «даршана» употребляется для обозначения всех воззрений на реальность, и если реальность одна, то и разные воззрения не должны противоречить друг другу.

Отличие западного и индийского подходов подчеркивал один из современных индийских философов, Ч. Шарма: «Западная философия осталась более или менее верна этимологическому значению слова “философия”, будучи по существу интеллектуальным поиском истины. Индийская философия была интенсивно духовной и всегда делала ударение на необходимости практической реализации истины».

Прочная основа для философии в Индии была заложена уже в глубокой древности: философские вопросы звучали в гимнах Ригведы, в упанишадах и других произведениях раннего периода. Статус философа в государстве был тогда на удивление — и на зависть — высок. В «Законах Ману» говорится, что философы входили в состав царского совета, называемого паришад. Главные и наиболее авторитетные философские тексты написаны в жанре сутр и комментариев к ним. Сутра, буквально означающая «нить», обычно представляла собой сборник кратких афористических изречений, рассчитанных на устный характер обучения и предназначенных для заучивания наизусть. Наставник-гуру читал их ученикам, попутно объясняя смысл, и те могли потом воспроизводить услышанное, держась за сутру как за путеводную нить.

Сутры были предельно лаконичны: в древности говорили, что составитель сутры радуется сокращению ее на один слог больше, чем рождению сына. Лаконизм сутр, бесспорно, придавал им красоту, но в то же время делал их для непосвященных непонятными без комментария, поэтому обилие комментаторской литературы не кажется странным.

В отличие от европейских философов, которые, как правило, критиковали и отвергали своих предшественников, стараясь сказать новое слово, индуистские философы не предлагали новые системы взглядов, а поддерживали старые. Им важнее было упрочить доводы своих предшественников и увидеть в их словах еще более глубокий смысл, нежели их опровергать. К тому же индуистские, как и вообще индийские, философы спорили, искали истину, доказывали свою точку зрения, действуя не от своего собственного имени, а представляя ту или иную школу. Во главе угла — не самовыражение, а неукоснительное следование своей традиции.

Все философские школы в индуизме делятся на две большие группы, и демаркационной линией служит признание или отрицание авторитета вед как священного текста. Неортодоксальные школы, именуемые настика, его не признают. К настикам обычно причисляют буддизм, джайнизм и локаяту. Буддизм и джайнизм — самостоятельные религии, и здесь мы их не касаемся.

Что же касается локаяты, мирской школы (от слова «лока» — «мир»), то она считается проявлением абсолютного нигилизма, что порой превращало ее в подобие философского пугала. По-видимому, она была достаточно популярна в древности и в Средние века, хотя и выглядит иногда весьма карикатурно в полемических трактатах ее оппонентов. Но лишь по отражению в них мы и можем судить о взглядах этой школы: ее основные тексты до нас не дошли. Известно только, что у ее истоков стоял некто Брихаспати, ниспровергатель основ и неслыханный вольнодумец из брахманов.

Что же эта школа предлагала своим адептам? Наслаждаться жизнью и получать удовольствия, прежде всего чувственные, причем прямо сейчас, потому что смерть кладет конец всему. Отвергая веды, локаятики единственным источником знания, заслуживающим доверия, считали чувственное восприятие. Оппоненты клеймили локаятиков, этих безудержных гедонистов, гневно осуждая их за то, что для них ничего не существует в мире, «кроме женского лона и благоуханных цветов, сверкающих на плечах, умащенных сандаловой пастой».

Их уподобляли детям, которые считают, что достигли учености, а на самом деле во всем несведущи. Порицали их и за то, что они достигли профессионализма только «в пустяках». Наконец, в эпических книгах на примере Индры, переродившегося в шакала, показано, какой печальный финал ждет философов, удалившихся от древних истин, подобно настикам-локаятикам.

Совсем другое дело — ортодоксальные школы, астика, т. е. признающие авторитет вед. Только их философия, с точки зрения индуизма, может считаться истинной. К ним обычно относят шесть школ (даршан), каждая из которых включает в себя не только детально разработанную философию, но и религиозную доктрину, а также психофизиологическую практику. Представление о шести школах — в значительной мерс учебноусловное; на самом деле их было значительно больше.

Эти школы не сменяли и не отрицали одна другую, а существовали, можно сказать, в полифоническом единстве. Каждая из них вела свою мелодическую линию, и каждая предлагала своим адептам целостное представление о мире, о месте человека в нем и обосновывала пути освобождения из круга саисары.

Исходным материалом, первоисточником каждой философской системы-даршаны были древние базовые сутры, они подлежали толкованиям в последующих комментариях и подкомментариях, называемых бхашьях и вритти. Образно их можно представить в виде поезда, в котором комментарии-вагончики прицеплены к главной сутре-паровозу. Базовые сутры обычно приписывались отдельным авторам — легендарным личностям, о которых почти ничего, кроме имени, не было известно, тем не менее их высокий неоспоримый авторитет все освящал.

Что касается комментаторов, то они не просто истолковывали тексты для внимающей им аудитории. В их задачу входило и привлечение новых приверженцев, поэтому древние афоризмы требовалось не только объяснить, но и аргументированно показать их справедливость, а также утвердить их авторитетность. Поскольку комментарии создавались в разные эпохи, то они неизбежно переосмысливались в духе времени, а порой и на злобу дня. Они часто строились по образцу диспута (вада): сначала приводилась точка зрения оппонента, потом — ее опровержение, а уже затем — утверждение своих положений. Оппонент (пурвапакшин) часто выглядит фигурой условной: он воплощает собирательный образ некоего «мальчика для битья», который нужен только для того, чтобы показать глупость других школ и на этом выгодном фоне выявить достоинства «нашего» учения, разумеется, лучшего и единственно правильного.

Умение вести спор, следуя всем установленным правилам, было для образованных индуистов, идущих путем знания, таким же делом чести, как для средневековых европейцев владение шпагой. Нередко диспуты обставлялись с большой пышностью и проходили в присутствии царя и придворных. Обе спорящие стороны были кровно заинтересованы в победе, так как победитель не только доказывал свою профессиональную пригодность и получал поддержку царя, но и приобретал новых сторонников, т. е. пополнял ряды своей школы. Проигравший же с позором удалялся из местности, где проходил диспут, и его участи никто бы не позавидовал.