Меня зовут Шон - Макгоуэн Клер - Страница 13

Деревья стояли голые, при дыхании изо рта вырывались облачка пара. Я была рада молчанию Норы, потому что у меня в голове царил хаос. Посещение врача, проблемы с Ником, твое исчезновение… Что мне делать? Мне нужно было придумать, как найти тебя, потому что так жить я больше не могла. Но я так боялась попасться, окончательно разрушить свою жизнь, услышать гневные слова Ника, когда и если он узнает правду. И еще я всегда подспудно испытывала вину и стыд. Я сама это сотворила. Сама навлекла на себя эти проблемы.

Наш роман застал меня врасплох. Даже после Дэмьена, после той ужасной пьянки, запаха мочи, пропитавшего мою сумочку, я не думала, что способна на такое. Дэмьен был случайностью — все равно что поцарапать машину о стойку ворот. Но с тобой — как бы я ни пыталась оправдаться, какой бы виноватой себя ни чувствовала — с тобой все было умышленно. Я отлично осознавала, что делаю, и все же смело шагнула навстречу, словно передо мной была всего лишь дверь.

Потом ты говорил, что вообще не собирался пить в тот вечер. Ты устал, тебя утомила медицинская конференция с крошечными чашечками кофе и тарелками с пристегнутыми подставками для стаканов. Увидев меня в баре гостиницы, ты изменил решение за долю секунды, не успев даже перевести дыхание. Именно такие мгновения способны незаметно изменить всю жизнь.

Наши тела куда умнее, чем мы сами. Тебе это известно по работе — крошечная капелька гормонов, выверенный механизм в нашем мозгу. Думаю, они все решили за нас. Я сидела в баре одна, пила единственный стакан джина с тоником, который могла себе позволить. По двенадцать фунтов за порцию. Я понимала, что у Ника возникнут вопросы, но мы всего месяц как переехали за город, и я пока не могла привыкнуть к тому, что своих денег у меня больше нет. Я все еще пыталась понять, какой стала моя жизнь — жизнь неработающей деревенской жены. Какой кавардак я оставила за собой, уходя с работы!.. Наверное, поэтому я и решилась. Ты вошел, и мы улыбнулись друг другу в зеркало в баре. Я видела твое отражение — мужчина чуть за сорок, но аккуратный и подтянутый, короткостриженные темные волосы, очки в черной оправе, дорогой костюм. Я неловко потягивала напиток. Ты попросил виски, пятнадцатилетний «Ардбег», бросив взгляд на мой коктейль, словно подначивая, хотя мы еще не обмолвились ни словом. Кто заговорит первым? Казалось, мгновение тянулось бесконечно, и я вдруг испугалась, что ты так ничего и не скажешь мне. В этот момент бармен протянул тебе на подпись чек, на котором был указан твой номер — 255. И я сказала:

— Хороший выбор.

Ты ухватился за эту возможность:

— Женщина, любящая виски?

Я пожала плечами:

— Больше бурбон.

Это было преувеличение — он стоял в лучшем случае на третьем месте из предпочитаемых напитков;

— Неплохо! — ответил ты, приподняв брови. — На конференции здесь?

И поглядел на мой бейджик. Или на грудь — это примерно там же.

— На одной из них. Их тут сразу три.

— И на какой из них ты?

Я шутливо подмигнула.

— «Внутренний ребенок — арт-терапия при подавленных воспоминаниях».

Даже удивительно, что Ник меня отпустил. Наверное, решил, что одержал легкую победу, вырвав меня из Лондона. А может, он увидел в этом мою готовность к новой жизни и к новой карьере. Или, возможно, просто понятия не имел о том, какая я на самом деле и на что способна, если ослабить удила. Паршивое выражение — лошадям ослабляют удила, но знают, что всегда можно натянуть их снова, если чертова кобыла начнет своевольничать.

Ты поморщился:

— Ну и название.

— Да. А ты?

— «Гипофиз — друг или враг?»

Я рассмеялась. Ты сказал потом, что это тебя опьянило, тебе захотелось, чтобы я смеялась снова и снова.

— Но, вообще-то, это только одна из тем, — добавил ты. — Конференция называется «Эндрокон». Я — гинеколог. Только, пожалуйста, без шуток.

Ты показал мне свой бейдж — логотип с изображением капли и имя, доктор Эндрю Холт. И это было не твое настоящее имя, о чем я узнала немного позже. Пожалуй, надо было задуматься уже тогда, когда ты не исправил мою ошибку.

— Эндрю…

Ты посмотрел на меня сверху вниз:

— А… Да.

Твоя профессия не произвела на меня впечатления.

— Это что-то, связанное с гормонами?

Мне захотелось показать, что слово «эндокринология» мне знакомо, несмотря на дешевое ситцевое платье и татуировку на запястье. Ты демонстративно перевел взгляд под столик.

— Некоторые женщины утверждают, что все связано с гормонами.

Я неохотно улыбнулась:

— Некоторые мужчины говорят, что здесь просто холодно.

Ну вот. Я пошутила про эрекцию. Мы определенно флиртовали. Ты снова посмотрел на бейджик, висевший у меня на груди и двигавшийся в такт дыханию:

— Сюзанна…

— Сьюзи.

Мы встретились глазами. У тебя они были голубые, холодные и чистые, словно ледниковые озера. У меня перехватило дыхание. По жилам вдруг заструилось тепло. Все произошло так банально и так быстро… «Я не могу…» — подумала я. Только не снова. Но во второй раз все оказалось намного проще. Даже чувство вины казалось привычным, знакомым, словно на новую вину я была уже не способна.

— Сьюзи? — окликнула меня Нора, шедшая рядом вдоль сельской дороги.

— Ой, прости… Меня куда-то унесло.

Нужно прекратить так улетать в воспоминания. Нужно вести себя как обычный человек, будущая мать. Сначала я собиралась рассказать соседке о визите к врачу, но поняла, что не смогу объяснить, что это было, что значило для меня. Как ни поверни, Ник получался обеспокоенным супругом, а я — неуравновешенной психопаткой.

— Дом вон там, за холмом. — Я обещала Норе показать развалины старой усадьбы, к которой когда-то относились наши дома. Незадолго до прошлой рецессии какая-то гостиничная сеть выкупила остатки особняка, но до реконструкции дело не дошло.

Всего за несколько минут прогулки пространство и тишина сделали свое дело — я почувствовала, что расслабляюсь. Рядом с Ником было так трудно оставаться нормальной! Это было нелегко даже тогда, когда ты еще не бросил меня. Ждать телефонного звонка с каким-нибудь откровением. Просыпаться по ночам в муках совести и панике. Беспокоиться всякий раз, когда Ник получал письмо по электронной почте или текстовое сообщение, спрашивать себя, точно ли я стерла историю в своем аймаке и сменила пароль, который мне как-то пришлось набирать при нем. Теперь, когда ты исчез, поводы для беспокойства стали другими. Скоро родится ребенок — и что тогда? На кого он будет похож?

Помнишь, ты как-то устроил мне сюрприз, подловив во время прогулки? Это было очень рискованно. А если бы со мной был Ник? Это было в тот раз, когда пес начал прыгать от радости и испортил тебе брюки. Прости. Тогда я была почти не против идеи о том, чтобы наш роман вскрылся. Это означало бы, что она может тебя отпустить. Я была готова к схватке с Ником. Я даже придумала, что могу ему сказать: «Ты перевез меня сюда, даже не спросив, ты заставил меня бросить работу, ты практически заточил меня в четырех стенах…»

Было так приятно мечтать, прогуливаясь по замерзшему лесу, вслушиваясь в собачий лай, разносящийся в тишине. Мечтать о том, что ты прячешься где-то за углом, а не исчез из моей жизни. Мы поднялись на холм у старой усадьбы, и я огляделась. Иногда в огородах можно было что-нибудь найти. Я как-то принесла Нику тыкву:

— Гляди! Подножный корм!

— Не знаю, — поморщился он. — Кому-нибудь это может не понравиться.

— Э… Кому? Не думаю, что гостиничная сеть станет возражать, если я возьму немного овощей.

Это было одно из проявлений показного бунтарства, которое нравилось во мне Нику, если верить его сказанным когда-то словам. Забавно, как люди начинают ненавидеть те самые вещи, которые сначала их привлекают.

Я принялась осматривать огород в поисках потенциальной добычи, а Нора пошла дальше, чтобы оглядеть разрушенный дом. Стекла в парниках потрескались, некоторых не хватало, кое-где валялись инструменты, будто брошенные в спешке. На одной из грядок я заметила ростки растения, похожего на розмарин, и растерла их между пальцами, вдыхая сладковатый запах. Я сорвала несколько стебельков и сунула их в карман куртки. Больше ничего не было, хотя мне показалось, что местами над грядками торчит ботва.