Фельдшер скорой - Линник Сергей - Страница 17

Шишкина выпала в осадок. Трогала полки, сходила, изучила сантехнику в ванной и туалете. Советское качество ее разочаровало и привело в чувство.

– Надо сюда маму привезти!

– Не надо!

– Почему?

– Мне свадьбу не на что играть, – засмеялся я. – Все в квартиру вложил.

– Это ты так мне делаешь предложение? – Лиза покраснела, лукаво посмотрела на меня.

– Это я так тебе намекаю, что не надо сюда маму. Я бы хотел тут все закончить. Обставить кабинет, повесить шторы…

– Я тебе выберу и куплю шторы. Поехали скорей в ГУМ. Ой! А-а-а-а! – Шишкина увидела вылезшего из коробки кошака, схватила его, прижала к груди. – Боже, какой милый! Как зовут?

– Кузя.

– Какое чудо! Я уже его люблю!

– Лиза, – я посмотрел на часы, – и правда, поехали уже. Нам пора.

Оторвать девушку от животного удалось только через полчаса. Сначала мы его кормили, потом причесывали. Затем играли. Детский сад, штаны на лямках.

Выехали только в обед. И сразу:

– Андрей! – Лиза обеспокоенно обернулась. – За нами постоянно едет эта серая «Волга».

Я тоже глянул назад. Да, знакомые ребята. Уже второй день меня пасли «бурильщики». Причем аккуратно – из дома в институт или на подстанцию. Потом – обратно. Ночью не дежурили – под окнами никто не маячил.

– Моя охрана, – отмахнулся я. – Это временно. Не обращай внимания.

– У тебя есть охрана?! – Лиза чуть не ударила по тормозам.

– Смотри на дорогу! Видишь, какая каша на асфальте…

– Смотрю. Но откуда?

– Следователь выделил. Я теперь особо важный свидетель.

– Ты?

– Я. Тот убитый… Он, короче, оказался майором КГБ. Вот такие дела.

Дальше я всю дорогу пытался отвечать на тысячу вопросов Шишкиной. Под конец уже даже хотел выпрыгнуть из машины – черт с ними, с лыжами. Хорошо, что сообразил переключить девушку на отца.

– Как там папа? Отписался по той операции?

Конец злоключений Шишкина-старшего я уже выслушивал в ГУМе. Мы встали в Ветошном переулке, завернули за угол ГУМа. Вход в 200-ю секцию находился прямо на Красной площади, напротив Мавзолея с мумией вождя. Было даже забавно, что каждый день Ильич взирал из своего саркофага на вопиющую дискриминацию рабочих и крестьян. Пролетарии и не подозревали, что в главном магазине страны есть тайная райская комната всеобщего изобилия, в которой уже построили коммунизм для избранных.

Специальный милиционер на входе проверил наши пропуска, сверился с паспортами. И мы вошли в Эльдорадо! Стеллажи с иностранными костюмами и платьями, витрины с зарубежной техникой, ювелирка… Чего тут только не было.

Все горнолыжное, разумеется, тоже присутствовало. Сначала примерили ботинки Alpina. Потом уже под них выбрали крепления и лыжи с палками. Немецкой фирмы K2. Минус четыреста рублей. Американских шлемов не было – были шведские. Взяли две штуки. А еще швейцарские горнолыжные брюки и куртки. Уже минус тысяча. Деньги Бэллы стремительно таяли, а глаза Шишкиной все больше и больше разгорались. Она была в 200-й секции первый раз, и ассортимент ее поразил.

– Горнолыжные маски нужны?

– Разумеется.

– А как насчет перчаток?

– И их возьмем.

Я вовремя успел притормозить Лизин шопоголизм:

– Душа моя, деньги кончаются!

– Но на шторы-то хватит?

Я прошелся по магазину, посмотрел цены. Да… Тут точно коммунизм для отдельно взятой страны. Джинсы «Левайс», которые у фарцы стоили 300 рублей, здесь продавались за 60! Ондатровые шапки – по 40 рублей, в то время как их цена на черном рынке была все 250. Чего уж удивляться, что никто, вот вообще никто не вышел в 91-м за ГКЧП.

Что мне нужно, так это телек. Я приценился к «Филипсам». Триста рублей. Видик – еще 400! Вытащив тайком изрядно похудевшую пачку, я пересчитал купюры. Оставалось восемьсот рублей. А мне еще хотелось приобрести себе костюм – в секции были и «Андерсоны», и «Бриони».

– А я вас знаю? Знакомое лицо! – раздался сзади хриплый женский голос.

Я обернулся и обомлел. Позади меня с блестящей крокодиловой сумкой в руках стояла… Брежнева! Перепутать невозможно: круглое отекшее лицо, густые отцовские брови. На голове – какая-то сложная высокая прическа.

– Ты же в Большом солист? Фадеечев? Имя забыла.

– Нет, я солист на седьмой подстанции скорой помощи. Арии инфарктникам, либретто для инсультников…

– Так ты врач?

– Фельдшер.

– И как простой фельдшер оказался в двухсотой секции?

– Сами должны понимать… – Я наклонился к Брежневой, ощутил запах ее парижских духов. – Спас жизнь члену Политбюро.

– Ты? Врешь поди. Но красиво. Да и сам красавчик.

Я оглянулся. Лиза бродила в секции текстиля, а к нам направлялась дородная женщина, вся увешанная бижутерией.

– Галина Леонидовна, что же не предупредили… Я бы велела привезти тот костюм от «Диора», что вам понравился прошлый раз.

– Подожди, Наташа, – отмахнулась Брежнева. – Как тебя зовут?

– Андрей Панов.

– Вот что, Панов… – Галина Леонидовна задумалась. – Если ты и правда работаешь на скорой, дай-ка мне свой телефон. Будет для тебя работка.

– А вы, простите, кто? – Я сделал наивные глаза.

– Ты что, не узнаешь Галину Леонидовну? – К моему уху склонилась продавщица.

– Наташа, иди погуляй пока! – Брежнева в приказном тоне отправила прочь женщину, взяла меня под руку. – Бывают… совсем не часто, но иногда… такие ситуации, когда нужно помочь человеку, а к официальным врачам обращаться нельзя. Улавливаешь?

– Я наркотики вытаскивать вам с подстанции не буду. За такое мигом срок дадут.

– Ни боже мой! – замахала сумочкой Галина Леонидовна. – Просто бывает, что моим друзьям или знакомым становится плохо.

– Пусть звонят «ноль три».

– Нельзя! В том-то и дело. Ну вот был у нас случай: один замминистра перебрал на вечеринке, уединился с дамой… ну, которая ему не жена. Улавливаешь?

– Допустим.

– Стало ему плохо, позвонили «ноль три». Приехали врачи из ЦКБ, а они, кстати, обязаны обо всем докладывать Чазову… Растрепали в итоге всем про любовницу. Даже до папы дошло. Скандал!

Это она не про братика своего часом? Кажется, Юра Брежнев как раз работает замом министра внешней торговли.

– А уж я для тебя, – Брежнева вытащила из сумки несколько сторублевок, не считая засунула мне в карман пиджака, – не поскуплюсь.

– Вы готовы вот так первому встречному… – Дальше я затруднился сформулировать. Ситуация была странная.

– Андрюша, в двухсотой секции случайных людей не бывает. – Галина Леонидовна выдала улыбку умудренной жизнью женщины. – Да и узнала я тебя. В газете фотографию видела. Это же ты спасал тех людей в Москва-реке?

Я кивнул.

– Диктуй номер.

– У меня дома телефон еще не поставили, – решился я. Иметь в друзьях Брежневу во время бойни между Андроповым и Щелоковым – это дорогого стоит. Авось пригодится. – Запишите номер друга. Его зовут Давид, он меня, если надо, разыщет.

Придется абхазскому князю поработать на меня диспетчером.

– А ты говорил, денег нет!

Шишкина ткнула в грудь ноготком, скинула горностаевую шубку мне на руки. Я положил одежду на коробки с телевизором и видеомагнитофоном, занес упаковки со шторами, сумки с одеждой и обувью. Все горнолыжное мы оставили в машине Лизы – в дом я перетаскал технику и шмотки. Кроме видеодвойки я купил на брежневские деньги новомодную микроволновку «Шарп», а также телефон с радиотрубкой и автоответчиком фирмы «Нокиа». Последний так и вовсе первый день как появился в 200-й секции, и никто не знал, как он работает.

– Андрюш, я у тебя останусь на ночь? – Шишкина уже успела схватить Кузю и мучила его ударной порцией поглаживаний.

– Не получится. У меня ночная смена сегодня.

В голове зазвучал тревожный колокол.

– Ты разве еще не в отпуске?

– Последняя смена.

– Давай я тебя дождусь!

Меня спас звонок в дверь. Я рывком ее распахнул, там стоял Давид. Парень держал в руке бутылку «Арарата».