Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 35

От объяснений, честно сказать, я бы и сам сейчас не отказался.

Че началось-то?

— Лезть к собственной сестре? Ну ты и мразь... Когда она заявила, что потеряла мой фамильный перстень, а он оказался у тебя — я еще допускал, что это какая-то нелепая случайность. Получив своего подопечного, на миг подумал, что ты не стоишь времени, чтобы с тобой возиться — но ты прекрасно доказал, что грязь под ногтями завсегда остается грязью.

Ну шикарно! Вот она, стало быть, причина всей дуэли. Должен признать, я думал увидеть рядом с Орловым сногсшибательных красавиц, способных затмить и Майю, и Алиску, да даже Славю — а его выбор был куда прозаичней.

Мажорчик выдавливал из себя благородство по капле, словно из тюбика зубной пасты. Воздух, повисший между нами, дрожал от напряжения. Я чувствовал себя виноватым, но идти с повинной не желал. Если Орлов хочет драться здесь и сейчас — мне будет, чем ему ответить.

Ясночтение работало на все сто. Не желая бросать меня в горниле схватки один на один с легко звереющим гаденышем, она подсвечивала слабые места, находила инфу о детских болезнях мажорчика, да и вообще...

Наташка растерялась и готова была разорваться меж нами. Мне-то думалось, она, как распоследняя злодейка, будет прятаться за спиной влюбленного в нее дурачка. Вместо этого она пыталась понять, кто из нас ей все же дороже — родственник и брат или все же возлюбленный?

Совесть плясала под дудку самоедства, напевавшую мне обвинительную песнь. Ну и паскуда же ты, Рысев, ну и паску-уда!

— Что здесь происходит?

Благообразного вида патрон был здесь еще более непрошеным гостем, чем Орлов. Сын судьи разом скинул с себя весь свой боевой нагар. Ярость, готовая лечь заклинаниями, утихала, пряталась в отдаленные уголки души. На лицо Орлова было страшно смотреть — он словно менял одну маску за другой и все никак не мог выбрать, какая же ему подходит больше.

Наташка бросилась к мужчине надломленным лебедем, тут же схватилась за его руку.

Глава рода Евсеевых стоял передо мной собственной персоной. Взгляд таких же серых, как у его дочери, глаз ничего не выражал, даже любопытства. Будто он каждый день ходит смотреть, как дерутся меж собой мальчишки благородных родов.

Мне казалось, что Орлов вот-вот обратится в шакаленка Табаки и заискивающим голосом примется вещать, какой же я нехороший человек и что меня следует показательно выпороть.

Нет, он решил играть карту благородства до конца и молчал. Каким бы Орлов мерзким и избалованным мне ни казался, но кое-каким манерам его все же обучили.

Повисшая в воздухе тишина была столь плотной, что ее можно было резать ножом, намазывать на хлеб.

Иван. Иван Дмитриевич Евсеев. Класс — кукловод. Родовая особенность: гипноз.

Я молча изучал стоявшего передо мной родственника. Интересно, он мне дядя по чьей линии? Отца или матери?

Как и дочь, выражать хоть какую-то радость, помимо словесной, при моем виде он не спешил. Да что там, у него и с словесной-то вышли проблемы...

— Здесь ничего не происходит. — Орлову хорошо давалась роль победителя. Даже получив пару затрещин, он хотел выглядеть огурцом. Молодец, ничего не скажешь.

— Папенька! Папенька! Федя обвиняет меня в том, что я хотела его убить. И это… письмо!

Я закусил губу — и как только позволил этому злосчастному листку оказаться в ее неловких пальцах?

Патриарх даже не стал читать написанного, но осторожно взял из ее рук бумагу, и, скомкав, швырнул мне в лицо, словно знаменуя, что этот раунд я проиграл.

— Глупый мальчишка. — На эмоции кукловод был не очень богат. Там, где ему стоило бы рвать и метать, он выглядел, как непоколебимая скала.

Оскорбленная до глубины души непоколебимая скала.

Что мне там говорил Кондратьич? Своими бездумными действиями я очень хорошо наживаю себе врагов. Поклялся быть аккуратней, а вместо этого бросился скакать по полю с граблями.

— Я даже не знаю, что сказал бы твой отец, услышав такую глупость. Вероятно, он сейчас крутится в гробу. Наталья! — Он, наконец, стал чуточку живее. Голос его грянул, словно гром, заставил держащуюся за его руку девчонку встрепенуться. Патриарх явно владел способом привлекать ее внимание. — Мы уходим отсюда. Сейчас же.

— Но папенька… — тут же защебетала она. Уходить с концерта, да еще такого, ей хотелось меньше всего.

— Здесь много благородных людей, Наталья, но даже это не способно затмить трусость и подлость твоего брата. Мы уходим немедля, у меня нет ни желания, ни настроения находиться с ним в одной зале. — Он вдруг обернулся к Орлову, кивнул ему, натянул вежливую улыбку, отвесил малый поклон. — Всех благ.

Я смотрел им вслед, понимая, что не все можно так запросто разрешить кулаками и нахрапом. Орлов же никуда не спешил. Он воспользовался моим замешательством. Попытался отвесить пощечину, но моя реакция оказалась молниеносной. Тело заведомо предупредило меня об опасности, и я заломил сыну судьи руку. Завел ее за спину, словно подзаборному пьянице отвесил пинка.

Орлов выпрямился только после пары шагов. Резко развернулся, но я был все так же спокоен, как и прежде.

— Я хотел дать тебе шанс, Рысев. Но, видят Боги, ты не заслуживал даже половинки. Наша дуэль состоится не позже, чем через три дня.

Молчание стало ему ответом. Он уходил, а мне слышался звон невольничьих цепей, тащившихся за ним. На душе было скверно, внутри все будто кошки раздирали. Мелькнула смелая мысль — а может, ну его все к чертям? Уйти отсюда тоже и завалиться самым наипоганейшим образом спать?

Я привалился к перилам балюстрады, прикрыл глаза, покачал головой. Провал был обиден, провал был горек на вкус. Удача, бежавшая за мной по пятам, сегодня дала осечку, испарилась, оставила меня один на один с кучей нерешенных и новых проблем.

Здравый смысл отчаянно боролся с унынием. Вооружившись свежей инфой, он пытался анализировать, выстроить цепочку дальнейших действий, растормошить мое расстройство.

Я отвлекся, взглянул, чего он там насоединял. Мог ли наш дорогой дядюшка Иван с таким-то классом и родовым даром управлять людьми? А благородными людьми? Последнее я отмел сразу же — будь он настолько крут, уже давно сидел бы в кресле Императора. А значит, все не столь круто. Мог ли он заставить свою дочь написать это письмо и стереть ей память? Тут требовалась только консультация у человека, который имел дело с Евсеевыми.

Я усмехнулся: мастер-слуга, Кондратьич, словно Рим — все дороги сводились к нему. Старик, разом лишившийся прежних забот, заслуживший свой отдых, всегда был для меня хабом знаний, бесконечной кладезью, из которой я черпал, не ведая насыщения. Что ж, следовало нанести ему новый визит вежливости. Надеюсь только, что на этот раз меня не решит снова подвести Егоровна. После случившегося в ее машине я взял с себя зарок, что по своей воле никогда не заберусь в инквизаторский автомобиль.

— Как все прошло? — Алиска, солнечный лучик посреди мрачного, окружающего меня со всех сторон мира вынырнула откуда-то сзади, повисла на плечах. Когда Майя не видела, она вела себя куда развязней, хотя кого я обманываю. Майя ведь нисколько ее не смущала, когда она голышом завалилась в мою кровать…

— Скверно. — Скрывать правду я не видел смысла. Алиска тотчас же развернула меня к себе — и откуда только в этом маленьком тельце столько силы. Она навострила острые ушки, лисий хвост чуть не встал дыбом. Звериная ярость спешила бальзамом пролиться на ее душу — даже без верного клинка она готова была разорвать решившего обидеть меня поганца голыми руками. Вот же дожил, за меня девчонки заступаться будут. Гаденькое чувство, что я понемногу начинаю превращаться в Рысева-бывшего, меня не покидало.

— Что случилось?

— Евсеева узнала собственный почерк, но не писала этого письма.

— Это она тебе так сказала?

— Она не писала этого письма, — снова и куда более уверенно повторил я, давая понять, что это не просто слова. — Алиска, ты что-нибудь знаешь про ее отца?