Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 33

Я не сразу заметил у него длинные уши и... на самом деле, вообще их не заметил. Ри Бас спешил разломать сложившийся в голове стереотип, что в Эльфиании почему-то живут все сплошь и рядом длинноухие.

Я качнул головой — следовало догадаться, что эта туша связана с финансами хотя бы по его телосложению. Не в обиду Дельвигу, но отчего-то вертящиеся рядом с деньгами люди часто обретали облик набитой золотом мошны.

К своему вящему удивлению, я заметил здесь Егоровну. Мне-то казалось, что, пережив одно нападение, она теперь и носу из своей библиотеки не покажет, ан поди ж ты — явилась и не запылилась. Видать, этот императорский представитель и впрямь крупная шишка.

Понятно теперь, почему Жека все же решил прийти, несмотря на необходимость поиска подопечного. Где, как не здесь, можно заручиться поддержкой сильнейших и обрасти корнями пусть еще и непрочных юношеских связей?

Когда к театру подкатила белая, выделяющаяся на фоне всех остальных машина, у Дельвига замерло сердце. Толстяк разинул рот, широко раскрыл глаза, разве что не сложил руки в умоляющем жесте.

Девчонка, вышедшая из авто, была невесть какой красоткой. Стройная, маленькая, с длинными, собранными в пучок волосами. Взгляд серых глаз изучал толпу, длиннополый халат стелился по начищенной до блеска мостовой — ни пятнышко не должно было замарать одеяний азиатской исполнительницы.

Мальчишки, подобранные по росту так, чтобы быть ниже нее, в четыре руки тащили футляр с покоящейся, будто вампир в гробу, скрипкой.

Красная ковровая дорожка, свет уличных ламп, улыбки знати — счастье, о котором мне самому когда-то мечталось в детстве.

Что? Скажите, что сами не хотели в голопузом детстве оказаться на месте Джонни Деппа.

Она засияла звездой и в тот же миг стала стократ краше, когда ее взгляд коснулся меня. Улыбнулся в ответ — что поделать, для девчонок я неотразим!

Но в этот раз ее любовь шла мимо меня — с плохо скрываемым обожанием маленькая гостья смотрела на Дельвига.

Ого, кто бы мог подумать, а Леня-то оказался не так уж и непопулярен у девчонок. Словно мне на зависть, ей на раздражение, к сыну книгоиздателя заспешили представительницы благородных домов.

Мне почему-то казалось, что окажись рядом Биска или Славя, они обязательно бы испортили все ядом цинизма. Сказали бы, что в мыслях вертихвосток не резвость и платонический дух любви от романтичного пухляша, а именно что корыстный интерес.

С любовью на него смотрела разве что азиатка. Как там, Женька говорил, ее зовут? Юдзу?

Ясночтение запомнило лучше моего, а может, попросту знало девчонку с тех же самых младых ногтей, что и Дельвиг.

Мисудзу придерживалась традиционной скромности. Она рада была видеть Дельвига, готова была растолкать окруживших ее со всех сторон фотографов из газет и броситься к Дельвигу. Распихать конкуренток, погрозить им кулаком и повиснуть на его необъятной туше. Но строгость правил запрещала ей идти в этом направлении, хоть и видят боги — она жутко хотела.

Класс — скрипачка. Никакущая сила, незначительная ловкость. Интеллект болтался на отметке где-то чуть ниже среднего. Ясночтение было в ее отношении жутко скептично — я бы, наверно, даже из большой жалости не пожелал брать ее в свои прислужники.

— Она правда так хорошо играет? — спросил я у растаявшего от непрошенного женского внимания толстяка.

Он не сразу, но ответил.

— Ты разве не помнишь, что она показывала уже тогда, в детстве? Сейчас... ты же сам видишь, даже от семьи Императора явились взглянуть!

Мне не хотелось его расстраивать, вливая стылую воду реализма в его бурлящий поток восторга. Не уверен, что он сможет здраво оценить заметку, что сильные мира сего в одной корзине собираются очень редко. И будь ты хоть семи пядей во лбу...

Намечалось что-то крупное, почти за гранью моего понимания.

Подошедших к нам девиц я сначала и не признал. Дельвиг, едва бросивший на них взгляд, залился краской смущения.

Майка была само великолепие. Ослепительное платье, наверняка еще по утру сидевшее в ателье на манекене. Тугой корсет изукрашен цветами, подчеркивая хорошую, правильной формы грудь. Девчонка носила на себе маску легкого смущения, ясночтение же было убеждено, что румянец вызван двумя бокалами вина.

Для храбрости.

Алиска была одета иначе. Не желая низвергать саму себя в пучины скромности, она позволила себе легкость халата горничной — видимо, та хламида нижних юбок успела ей поднадоесть.

— Так вот для кого ты просил билеты? — Дельвиг был сообразителен и понимающе кивнул. — Пойду-ка я, поищу Женьку. Он ведь обещал прийти, а значит, либо уже тут, либо в пути. Ох, чую, он тоже не один явится!

Толстяк разве что не потирал ручонки — творящаяся вокруг романтика возбуждала в нем творческие порывы.

Честно признаться, я не знаю, что вообще на свете их у него не вызывало.

Майя окинула меня взором, словно видела в первый раз. Что-что, а впечатление в этом тряпье я сумел на нее произвести.

Она сглотнула, подавив в себе желание тотчас же маленькой девочкой броситься мне на грудь. Я ее понимал — соглядатаи отца, о которых говорила Алиска, были повсюду.

Никого не стесняясь, лисица вдруг немного приосвободила плотно сжатую халатом грудь, чуть отпустив узел шнурка. Манящие прелести приковывали чужие взоры, а Алиске будто только того и надо было.

Мол, смотрите-смотрите, юные князья с графьями. Пусть ваши дамы тоже смотрят и завидуют.

Я отвесил Майке услужливый, церемониальный поклон. Отвечавший за традиции и историю препод мучал нас не хуже Валерьевича на марш-броске, заставляя раз за разом повторять эту поебень.

Пока она не дошла до автоматизма.

Взял нежную, украшенную перстнем руку, одарил чуть заметным поцелуем. Алиска тоже была бы не против сунуть мне ладонь, но она ведь всего лишь прислуга, перетопчется.

Едва мы вместе завернули за угол, как Майя тут же стиснула меня в объятиях.

— Федя... Федечка... ты пришел. Я думала, после случившегося ты будешь меня избегать, а ты... пришел.

В ней прямо был полный джентльменский набор — и слезы, и сопли. Алиска уже успела протянуть ей невесть откуда вытащенный платок.

Я погладил Майку по голове, прижал ее покрепче. Мне стало стыдно — за целую неделю-то мог бы хоть через Биску послать ей весточку, хоть пару слов. А то после утех, коим мы предавались в беседке, пытаясь смыть наслаждением чувство вины перед Ночкой, я словно обратился в монолитную стену.

Да и Биска тоже хороша — видела ведь, как несчастная мучается, неужели не могла пойти хоть чуточку дальше возложенной на нее задачи?

Совесть велела не перекладывать свою вину на мифическую женскую солидарность.

— Все в порядке, малыш, ну что ты? Разве я мог оставить тебя после такого? Просто не хотел доводить до скандала с твоим отцом...

— Обрадовалась, как ребенок, когда я показала ей билеты. Все не могла поверить, что от тебя. — Алиска мне вдруг подмигнула, — И знаешь что? Она сегодня совсем без труси...

— Алиска! — Майя запунцовела пуще прежнего, но желание рыдать с нее будто ветром сдуло. Поправив волосы, она снова прижалась ко мне, на этот раз уже не так тесно.

— Ты поговорила с Евсеевой?

— Да. Она сначала не верила, думала, что это розыгрыш. А потом, когда поняла...

— Вы не говорили ей, что это от меня?

Алиска выдохнула и закатила глаза, как будто вопрошая — я что, их за идиоток держу? Майя предпочла промолчать.

— Я все еще не верю, что это не сон, Федя. Что ты правда тут, что я могу коснуться тебя рукой. Знаешь, как долго пыталась отмыть ладони — мне казалось, что сажа с обгоревшей кожи той девчонки въелась и больше никогда не выветрится.

Теперь стала понятна пара бокалов, выпитых перед тем, как идти сюда. Что-то подсказывало, что огненная дочь Тармаевых велела соглядатаям приволочь сюда целую бутылку, а то и две. Одну — если я приду и праздновать. Две — если все окажется ложью, чтобы упиться в горести.