Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 20

Некоторые раны регенерация не успела залечить. На плечах, животе, под грудью пробивались грубые полоски ссадин. Тяжкое дыхание сменилось мерным и ритмичным. Ни на что не похожий мутант, будто в сказке про заколдованных принцесс, спешил принять облик простой, полностью обнаженной девушки. Не узнать в ней Екатерину Менделееву было попросту невозможно — что она вообще здесь забыла?

Я аккуратно положил безжизненное тельце Неи на ближайший стенд. Ей как будто бы пошло быть еще одной куклой посреди остальных.

Не еще одной, поправил я сам себя.

Самой красивой.

На глаза мне попался Подбирин — пистолет, оказывается, большую часть схватки пролежал под одним из опрокинутых шкафов.

Его тяжесть была приятной для руки. Обманчивое чувство покоя и безопасности лизнуло запястье — с пистолетом наперевес я чувствовал себя едва ли не Богом.

Жнецом.

Мои шаги гулко отдавались в ночной, вернувшейся на свой трон тишине. Алхимик дрожала — то ли от зябкого сквозняка, то ли от страха. Такая ли уж, в самом деле, разница? Обойма мягко легла мне в ладонь, я тут же загнал её в Подбирина, лязгнул затвором. Бездушная злоба заливала меня изнутри. В прошлый раз её ангел-хранитель призвал на помощь Кондратьича. В пору было ухмыльнуться — сегодня он, видимо, занимался чем-то иным.

Я сглотнул, плотно сжал губы и направил в ее сторону ствол, не раздумывая спустил курок.

Руку дернуло, но не от отдачи. Славя, невесть каким чудом оказавшаяся на ногах, перехватила запястье. Выстрел ушел в молоко, заставил бывшую противницу вздрогнуть, когда у ее головы хрустнула плита.

Немного приходя в себя, набираясь сил хотя бы только для того, чтобы подняться, она села, прислонившись спиной к стене.

Запрокинула голову.

Все ее тело блестело от пота.

— Зачем? — холодно спросил я, заглянув Славе в глаза. Что ж, у меня был хороший учитель для разговора таким тоном. Я не мог понять ангела — до сих пор она не отличалась человеколюбием. Она готова была обратить Нею в ничто, но решила сохранить этой твари жизнь?

Будь я трижды проклят, если у нее есть внятное объяснение!

Я все еще готов был прихлопнуть алхимичку, даже несмотря на то, что она беспомощно вытянула руку в моем направлении. Не иначе как желала просить пощады...

— Затем. — Славя отозвалась в тон мне. В ее глазах отразилось, что она, может быть, хотелось прикончить последовательницу Менделеевых не меньше моего. Но у всего есть цена, последствия и разве я не успею сделать этого позже?

Она выдохнула, как будто намекая, что я сейчас, как и просил, буду трижды проклят.

— С кем мы только что дрались?

— Ты обезумела? — Я перешел на крик. — С ней!

Славя отрицательно покачала головой, жестом указывая на изувеченные трупы крыс. Я прищурился и лишь через мгновение понял, что хотела сказать Славя. Располовиненные, разорванные, с блестящими безжизненными глазами, они меньше всего походили на золотого, писанного святыми чернилами льва.

У меня опустились руки.

Если за пределами установленного Славей купола нас вряд ли кто слышал, хотя, ночные доходяги прохожие наверняка заметили, что привычный им вид детского магазина малость изменился, то внутри со звукопроницаемостью все было попросту прекрасно.

Не услышать устроенную нами здесь вечеринку не сумел бы даже глухой, не говоря уже об истинных владельцах расписной кошки.

Эта чертовка дала им возможность уйти. Менделеевы уже во второй раз самым нещадным образом вмешиваются в мои дела. Всякий раз мне удается выйти сухим из воды, но вот ворох проблем, которые они приносят с собой...

— Если кто и может нам что рассказать, так это она. Убить ее — убить надежду узнать.

Последнее предупреждение было явно лишним. Я лишь махнул рукой в ответ — а, пошло оно все! Пусть будет как будет...

Славя, убрав мешающуюся прядь волос с глаз, присела на корточки, взяла беспомощную девчонку за ладонь.

— Нея... она умрет? — Я задал вопрос, тревожащий до сих пор. В самом сердце покоилась надежда, что ангелица будет в состоянии вдохнуть в нее свежую жизнь.

— Кто? А, эта... наверное. Письма могут умирать? — Ангел вернула мне вопрос. Судьба живого писания ее заботила мало, даже учитывая, что та только что помогла спасти наши шкуры. Но, чтобы меня успокоить, хлопнула ресницами, ответила:

— Она не в том понимании живая, в котором ты привык. И умирает не так, как ты понимаешь.

— А как я понимаю?

— Никак, — холодно отозвалась ангел, решив не рассуждать на эту тему. — Дай ей исчезнуть. Она вернется вновь и через время. Обещаю.

Одним грузом на душе стало легче. Я лишь устало выдохнул, вдруг поймав себя на мысли, что не знаю, что дальше.

Славя обладала шикарным запасом хилерских абилок. К ее услугам были и чисто паладинское «наложение рук», и абилка «хилер», способствующая заживлению самых тяжелых ран.

Для людей. Словно в злую насмешку над моей новой природой, они носили эту издевательскую приписку. Демонам и нежити ее попытки полечить обязаны были причинять неимоверную боль. Осталось теперь только найти ответ на вопрос — как и зачем Славя в своем недобункере собирала устройство для исцеления нечистых...

Вопрос о том, нужен ли нашей новой пациентке транс, отпал сам собой.

Славя была практична, как никто другой. Там, где иной целитель старался бы сделать хорошо и качественно, она экономила запас собственных сил. Ангел поймала на себе мой взгляд — сквозь прореху раны на меня смотрело постоянство космоса. Мне вспомнилось недавнее объяснение дочери небес: у нее нет плоти и крови, как у людей, а то, из чего она сделана, я попросту не пойму.

Теперь я сошелся с ней во мнении — тут я, пожалуй, действительно не пойму...

Словно стыдясь, она заспешила прикрыть рану попавшимся под руку плюшевым медведем, я демонстративно отвернулся.

Мне думалось, что все пройдет гладко. Мы приедем, по-тихому расправимся с умельцами выводить арабийские закорючки, устроим им допрос с пристрастием — и по домам!

Вместо этого меня ждал самый настоящий разгром. Любопытство тянуло наверх: может быть, следы тех ангелов все еще остались и можно будет наткнуться на свежий, броситься в погоню...

Я отмел мысль, отрицательно покачал головой. Видел, на что способна Славя — уверен, окажись я один против двух-трех ангелов, и они не оставят от меня мокрого места. Даже если не будут обладать тем же техническим превосходством, что и она.

Я усмехнулся — ангел-механик. Кому расскажи — не поверят...

Но любопытство оказалось сильнее, будто на привязи потащив меня сначала на второй, а затем и на третий этаж.

На втором своего часа ждал самый настоящий арсенал для юных рукодельников — ножницы, клей-карандаши, разноцветные нити... На третьем царили покой и умиротворение — как будто бы здесь никого никогда и не было. Следовало думать, что здесь находилось административное крыло.

Я сделал несколько шагов, насторожился, когда увидел проблеск электрического, неуютного света.

Дверь была приоткрыта. С замиранием сердца, приготовившись стрелять, я поддал ее ногой — мягко и плавно она открылась.

Электрическая лампа гудела, скучающий черт смотрел в стену, не забывая лениво позевывать. Электрические разряды — не иначе как родом из самого Ада — бежали по его хвосту, обвивали провод. Я в который раз пообещал самому себе спросить у Биски, как же, в конце концов, эта херня работает.

За столом сидел трудоголик. Наверняка он страшно любил свою работу. Иначе объяснить, каким образом он сумел задержаться здесь допоздна, я был попросту не в силах.

Может быть, он получил расчетный лист и печальную весть о том, что он уволен, а потому умер от горя?

А перед тем решил разнести рабочее место в пух и прах. И кричал, наверное, как оглашенный — так не доставайся же ты никому!

Я усмехнулся и понял, что детектив из меня, как из говна пуля.

Вся комната носила на себе следы сражения. На шкафу, полнившемся наградами невесть за какие заслуги, красовались отпечатки когтей — вглядевшись при помощи ясночтения, я сразу же понял, что их оставил мой златогривый знакомый.