Ненужный. Начало пути (СИ) - Агишев Руслан - Страница 32

Бородатый детина ухмыльнулся в ответ, показывая пару крупных желтых зубов. Мол, сейчас увидишь, кого ждем. Приподнялся и, залихватски свистнув, хлестанул свою конягу плетью.

— Давай, рода-а-ая, нес-и-и!

Пролетка тут же рванул с места, вжимая пассажирку в спинку сидения.

— Пошла, пошла!

Коняга уже закусила удила. Глаза выпучила, уши торчком, только стук копыт о брусчатку слышался.

— Дава-а-й!

Прямо в срок домчались: ни раньше, ни позже. Когда пролетка остановилась, на соборе как раз звонить собирались. Успенский[2] только-только басить начал.

— Лихо ты с лошадьми управляешься. С ветерком домчал, как и обещал, — усмехнулась Камова, не спеша покидать пролетку.

Повернувшийся к ней, извозчик надулся от гордости. Зубы скалит, бороду вперед выпятил, осталось только себя в грудь стукнуть. А почему нет? Как говориться, доброе слово и кошке приятно, а человеку тем более.

— Держи, шальной, — она протянула ему полтину серебром. — Заслужил.

Борода за монетой потянулся, но как-то неловко у него это получилось. Сидел в полоборота, неудобно, наверное, было. Оттого и ворот армяка распахнулся, показывая на самой шее синюшный партак[3] в виде кривого ножа.

У женщины в момент рука дрогнула, едва полтину не выронила. Сразу же узнала рисунок. Такой нож только убивцы кололи, показывая, что они ничего и никого боятся. Похоже, извозчик не просто людей возил, но и кое-чем другим по ночам занимался. Пьяненьких господ или купцов подбирал у кабаков и отвозил в укромное место, где до исподнего раздевал. Если же кто-то из них слово против говорил, то и ножиком колол.

— Чьих будешь? — тихо проговорила Камова, чуть наклоняясь вперед. И немного помолчав, несколько раз издала языком тихий цокающий звук. Таким цоканьем «на улице» воры и другие лихие люди друг друга узнавали. — Под кем ходишь?

Борода мигом весь подобрался, словно перед броском. Рука будто бы сама собой в кармане оказалась, где за рукоять ножичка ухватилась. И никаких сомнений не было, что в нужный момент он его применит.

— Под… Сенькой… — чуть погодя ответил извозчик, признавая, похоже, женщину за человека своего круга. — Кривым.

Она в ответ кивнула. Мол, знает такого. Знатный бродяга, если по воровским понятиям оценивать. Ему человека убить, что высморкаться.

Еще она знала, что извозчики «на улице» часто за связь отвечали. И если нужно было что-то срочно передать старшим, то для этого человека на пролетке подряжали. Главное, никто чужой не догадается, что извозчик по воровским делам едет.

— Передай своим, что Катька Шило просит у Старших дозволения встретиться. Хочу поговорить о новом смотрящем для сквада трёх…

У бородача, едва он имя услышал, аж лицо от удивления вытянулось. Явно, узнал ее. Не молодой пацан, а значит, застал те времена, когда она все местные бордели держала. Знал, что без ее слова здесь ни одна девка или баба ноги не раздвинет.

Несколько мгновений извозчик не сводил с нее пристального взгляда. Запоминал внешность, похоже, чтобы другим рассказать. После, буркнув что-то неразборчивое, соскочил с пролетки и юркнул в первую попавшую подворотню.

— Вот и славно, не придется нужный адрес искать, — откинулась она на спинку, приготовившись ждать столько, сколько нужно. Ведь, добиться разговора со Старшими очень не просто. Одна надежда только, что ее еще помнят и, главное, верят.

Поводила плечами, удобно устраиваясь. Положила ногу на ногу и задумалась. Тем более ей было о чем поразмышлять. Взять хотя бы этого странного мальчишку, что племяш домой привел. По виду сопливый пацан, а по говору взрослый мужик. Даже теряться начинаешь при разговоре.

— Прямо поживший старик, — нахмурилась она, сильно не любившая загадки. В ее мире все было размерено, спокойно и, главное, понятно. — Вдобавок, еще и дар имеет. Хорошо бы такого на поводок посадить. Чай, собственный маг никогда не помешает…

Только пришедшая в голову мысль настолько заинтересовала ее, что мигом вся расслабленность исчезла. Глаза оживились, спина выпрямилась, пальцы в замок сцепились.

— С магом ведь много чего можно сделать.

В мыслях она уже прикидывала, как может измениться ее жизнь. Перво-наперво, нужно будет здоровье немного подправить, а то разные хвори в последнее время стали одолевать. Неплохо бы и марафет навести. Морщины вон появились, словно борозды.

—… арыня⁈ Эй!

Погрузившись в столь сладостные мысли, где и про тайное женское кое-что было, Камова не сразу услышала, как ее звали.

— Барыня, уснули что ли? — сопел совсем рядом извозчик, пытаясь до нее докричаться. — Пойдемте.

Встрепенувшись, женщина быстро огляделась. Выходит, сильно в себя погрузилась, ничего вокруг не замечая.

— Пойдем, коли не шутишь, — пробормотала она, спускаясь и следуя за мужчиной. — Только ходулями своими не маши так, а то не поспеваю.

Свернув в неприметную подворотню, они пересекли двор, затем еще один. Через высокую каменную арку у какой-то часовенки вышли к высокому доходному дому из жженого красного кирпича.

— Тута, барыня. По лестнице ступайте, а там вас встретят, — бородач остановился у широкой лестницы и махнул рукой в сторону двери. — Прощевайте.

Ничего не ответив, Камова уже поднималась по лестнице. За дверью в холе ее, действительно, ждал неприметный сухонький старичок в сером сюртуке. Взглянешь со стороны и сразу же забудешь. Правда, взгляд у старого был больно нехороший. Так обычно смотрят, когда думают куда лучше ножик воткнуть — в живот или в горло.

Старичок проводил ее до конца коридора и открыл тяжелую дубовую дверь, пропуская вперед. И едва она пересекла порог, как дверь за ней закрылась.

— Ты встречи с нами искала? — из полумрака, где едва вырисовывались очертания двух сидящих в креслах фигур, раздался хриплый голос. — Говори, чего надо.

Камова не сразу начала говорить. Понимала, что ее специально торопили и в таком месте принимали. Любой, кто в темноте окажется, волноваться станет и обязательно свое истинное нутро покажет.

— Мое почтение обществу. Благодарствую за разрешение, — прежде поблагодарила она. Не выказать уважение Старшим было бы очень большой ошибкой. Уж она-то это точно знала. — Почти двенадцать лет я за матрешками[4] и банковскими[5] приглядывала под именем Катьки Шило.

Из дальней части комнаты не доносилось ни звука, пока она говорила.

— Пришла просить за своего племянника, что у трёх под Князем ходил. Если Князя на Севера определят, а скорее всего так и будет, то трёхи без старшего останутся. Такой бардак тогда может случиться, что никому мало не покажется…

Глаза у ней уже привыкли к темноте, и она стала различать сидевших. Первый из них, грузный мужчина в возрасте, справа сидел. Видно было, что одет он неряшливо, по-простому. Второй, что слева, был явно моложе. Одет, ни чета товарищу, в модный костюм за такие деньги, что и подумать страшно.

Женщина прищурила глаза. Значит, правдивый шел слух, что один из Старших происходил из старых каторжан, а второй — из семьи благородного.

— Витяй мой, конечно, не семи пядей во лбу, но воровской закон знает. С самого малолетства по этой дорожке пошел, — продолжала она. — Гнидой никогда не был и не будет. С таким характером ему самое место старшим на скваде быть.

Чего-то еще рассказывать о племяннике было бы лишним. Скорее всего они и так это знали. Ее Витяй не последней шестеркой в скваде был, во многих делах отметился. Такие люди «на улице» всегда на виду.

Первый зашевелился тот, что справа сидел. То ли кашлянул, то ли высморкался. Шумно вздохнул и лишь после этого пробасил:

— Не по чину его еще на сквад старшим ставить. Салабонист больно. Пусть еще годок в подручных походит, а там посмотрим…

Женщина вздохнуло. Прозвучало, как приговор, не подлежащий обсуждению. Вдобавок, таким людям и возражать не хочется, ибо для жизни может быть опасно. Правда, она думала иначе.

— Все верно. Ветер еще в голове гуляет и жало в заднице, — согласилась Камова, показывая, что признает правоту Старшего. — Только где же ему тогда воровского опыта набираться? К тому же разве на сквады нужно старого пердуна ставить? Там как раз такой и к месту будет.