Ранний старт 3 (СИ) - "Генрих" - Страница 35

Директор подмигивает. Ну да. Уж это-то трудности не составит. Этот трофей я ещё раз в школу принесу, хотя лично мне он не нужен.

— Почему не верите, что могу на всеросе по физике победить? — Сам знаю, но спросить не помешает.

— Международная потребует максимальной концентрации. Это как спорт высших достижений, отвлечение сил на другие направления помешает их достичь.

— Знаю многих, которые добивались призёрства на всеросе по двум предметам, — мне кажется, нахожу аргумент, хотя чувствую неприятную правоту директора.

— Призёры всё-таки на ступеньку ниже победителей, а тем более участников международной олимпиады, — Анатолий Иваныч вздыхает.

Вспоминаю, что ему тоже моё успешное выступление выгодно. Не просто так пчела выступает против мёда.

— Давайте, всё-таки о физике поговорим, — делаю предложение, от которого он вряд ли откажется. — Мне всё равно в это время надо головой работать, чтобы быть в форме.

— Давай поговорим, — долго уговаривать учителя на тему любимого предмета? Где такое видано?

— Что такое обобщённые координаты, знаешь?

— Да.

И разговор начинается. Мы и не замечаем, как доезжаем до столицы. Нам теперь в другую.

16 мая, время 14:05.

Детский оздоровительный лагерь «Пионер», под Санкт-Петербургом.

Из столовой выходим вместе с Анатолием Ивановичем. Пять дней назад забросил меня сюда, сдав на руки местным, и свалил к своим друзьям. Вижу по слегка усталому виду, отдохнул неплохо. По-моему, даже лёгкий перегар слышен.

Вместе с толпой из нашей математической тусовки ждём автобуса.

— Сколько вас всего было? — Переспрашивает Анатолий Иваныч.

— Восемьдесят. Ещё один не смог приехать по болезни.

— Осталось двадцать пять. Мощный отсев. Но при этом не вижу особой радости на твоём лице.

— Чему тут радоваться? — Мы заходим в автобус, садимся на пару соседних кресел. Высокие спинки позволяют говорить, не опасаясь любопытных ушей.

— Если вылетать, то лучше сейчас, чем зимой или ещё позже. Ещё есть время переключиться на физику.

— Всем пристегнуться! — Команда водителя прерывает наш разговор.

Никаких затруднений в лагере не испытывал. Голова отдохнула, по ощущениям внутренняя отборочная олимпиада была послабее всероса. Что удивительного, что я её проскочил? Среди нас половина — рядовые призёры, плюс добавили с каких-то других, левых олимпиад. Да и многим победителям далеко до того, чтобы на пятки мне наступать. Таких не больше десяти человек. А то и пяти.

— В десятку лучших попал? — Словно подслушивает мои мысли Анатолий Иваныч.

— В двойку лучших, — уточняю для любопытных.

— Второе место занял? — Не унимается любопытный директор.

— Нет. Первое разделил с ещё одним шустрым. Правда, там третий только на один балл отстал, — кстати, тот самый паренёк, что поступил на всеросе так же дерзко.

— Поговорим о физике? — Предлагает Анатолий Иваныч. Гляди-ка, понравилось!

— Нет, сейчас не время. Мозги должны работать по режиму, с утра до обеда. А дальше вполсилы, — чуть приваливаюсь в его сторону, водитель закладывает вираж, выезжая на трассу.

Собственно, вести беседы времени нет, в автобусе мы прокатились около получаса. Большая половина выходит из автобуса рядом со станцией метро. Прощаюсь с оставшимися:

— Земля — крестьянам! Мир — народам! Математики! Крепите ряды и несите научные знания в народные массы!

— Выходи уже! Оратор ср…й! — Грозно кричит водитель, что-то делает, раздаётся змеиное шипение, предвестник захлопывания дверей. Вылетаю на улицу, признаться, несколько суетливо.

— Ариведерчи! — Только на улице заканчиваю свою пламенную речь. Автобус поспешно увозит хохочущих подростков.

— Клоун! — Осуждает меня Анатолий Иваныч.

Вышедшие передо мной математические братья и сёстры тоже не удерживаются от смеха. С ними мы постепенно рассасываемся по разным сторонам света в метро.

18 мая, урок биологии.

— Итак, Колчин, тебе всё понятно? — заканчивает пятнадцатиминутную лекцию лично для меня биологиня, крупная женщина средних лет и средней внешности. Голос не средний, запас децибел изрядный.

Тема: мейоз, особое половое деление клеток с массой сопутствующих терминов. Профаза, телофаза и другие — этапы деления. А есть ещё гаплоидные и диплоидные клетки, конъюгация и кроссинговер. Если б не знал про митоз, сложно было б понять. А так, только разницу уловить и уложить в общую базу знаний в голове под табличкой: «Биология, генетика».

— Понятно, Анна Юрьевна. Надо немного времени, чтобы разобраться. Вот те перемычки между хроматидами зачем? Они всегда бывают или как?

Биологиня вздыхает и принимается за объяснения. Класс благожелательно внимает. Получает удовольствие от нецелевого расхода учебного времени. Хотя почему нецелевого? Всё равно в конце года идёт повторение и закрепление пройденного. И кто это додумался такой тяжёлый материал в школьную программу впихнуть? С такой массой терминов, что конкурирует с иностранным языком, целый справочник-вокабуляр надо заучивать. Ладно бы для классов с углубленным изучением, а то в стандартную программу. Скоро начнут учить, как вакцины против вирусов создавать.

Мне даже пришлось свою нейромашину включать, пусть и на малых оборотах. С одной стороны, полезно, соответствует режиму дня. С другой, это точно нецелевое её использование.

— Вопрос есть, Анна Юрьевна, — и, получив согласие, наношу удар. — На обществоведении нас учат, что мы живём в век глубокой специализации. Скажите, зачем нам такие обширные познания в генетике? Чтобы, окончив школу, мы могли смело устраиваться младшими научными сотрудниками в биолаборатории? Лично я точно знаю, на какой факультет, и в какой вуз буду поступать. Биологией, тем более, генетикой там даже близко не пахнет. Зачем это мне?

— Колчин, не я же программу обучения утверждаю.

— Это я понимаю, — класс меня весело поддерживает. Молодцы они, нормальные подростки, не чуждые дисциплине, но всегда готовые поддержать мягкий саботаж.

— Прекрасно вас понимаю, но у вас же проходят курсы, семинары, конференции. Почему учителям, к примеру, биологии не принять резолюцию, призывающую министерство образования к умеренности? Пусть они там немного коней придержат. Иначе школа вскоре университет начнёт подменять. Причём одновременно по всем факультетам сразу.

— Я подумаю, Колчин, — биологиня предусмотрительно не вступает в дискуссию.

— Подумайте, Анна Юрьевна. Только хорошенько подумайте, — напутствую наставницу перед будущей и возможной социальной активностью.

О том, что мой кумир Ричард Фейнман занимался как-то и биологическими исследованиями, — чисто случайно и по неизбывной живости ума, — причём только случайность помешала ему совершить крупное научное открытие, умалчиваю. Ни к чему биологине такое знать.

Класс может быть доволен, больше половины урока мне удалось убить. Биологичка не в претензии. Ей директор приказал закрыть мои невольные пробелы. Как и другим учителям.

А мне Ира и Оля отсылают по воздуху свои горячие поцелуи в награду. И Света улыбается.

27 мая, 9 утра.

Площадка перед 14-ой школой.

Подходим к заехавшему к школе автобусу. Пазик из разряда обыкновенных. Подхожу с отцом, мне, как несовершеннолетнему, невместно. Папахен приветствует водителя. Да, это наш автобус.

Не стал мелочиться по моему примеру и Сергей Викторович. Мы с ним тряхнули мошной и заказали два автобуса. А чего там? Сегодня отвезти за двадцать километров, завтра вечером отвезти домой. Выходит сравнительно недорого. Мне, так вообще, забесплатно. Отец на работе взял. С него, как со своего, только тысячу взяли. Учителю математики автобус обошёлся в две. Он в городском пассажирском предприятии заказал.

Мой класс, который весь скопом можно смело назвать моими друзьями, весело грузится. Мы с отцом садимся в его машину, будем исполнять роль проводника. Багажник уже набит всем необходимым. Маринованным мясом и прочей закуской. Шампуры тоже в наличии.