Что-то между нами (СИ) - Резник Юлия - Страница 7

Милка заверяет, что сделает все в лучшем виде. Сомневаться в этом мне не приходится. Кажется, под конец нашего разговора она даже прониклась отведенной ей ролью благодетельницы. Вот и пусть. Пусть своими глазами увидит, что наделала. А потом можно будет ставить точку. Я сделал все, что мог. Все, хватит. Припахать Милку – хорошее решение. Сам я рыжую язву видеть больше не хочу. Что-то такое она во мне будит странное. То, что сто лет не испытывал. А если и испытывал, то с успехом подавлял. Рядом с ней я чувствую себя последним козлиной.

Отсекаю посторонние мысли и с головой погружаюсь в работу. Той всегда хватает. Можно не волноваться, что мне не на что будет переключиться. Ближе к вечеру в кабинет заглядывает Мохов. В руках белый пакет с, пожалуй, самым известным в мире логотипом. И видавшая виды сумка.

– Все сделали в лучшем виде.

– Надеюсь, хоть не сам занимался?

– Нет, конечно, послал стажера. Они у нас молодцы.

– Спасибо. Пока все.

Не успевает Виктор выйти, как звонит Милка:

- Пап, у меня столько пакетов, что до тебя мне никак не добраться! Может, ты кого-то попросишь вынести то, что мне надо этой девушке передать?

Можно, конечно, и так. Но хочется самому убедиться, что Мила выполнила мое поручение как следует.

– Скинь номер тачки. Я принесу. Заодно и объясню, как тебе найти палату Эмилии.

ГЛАВА 5

– Опять куришь? Мама ругать не будет? – на животе смыкаются Милкины руки, а деланные-переделанные губы касаются щеки.

– Мы ей не скажем. Ты чего в такую рань подхватилась? – тушу сигарету в тяжелой хрустальной пепельнице. Открываю окно – пусть проветрится.

– Папа! – закатывает Мила глаза. – Сегодня первое сентября. Ты забыл, что ли?

Забыл, да. Потому что счет дням веду совсем не так, как нормальные люди. Для меня дни летят от даты подписания какого-нибудь важного контракта к дедлайнам по старым, от одного отчетного периода к другому. И так уже много лет.

Окидываю Милку внимательным взглядом.

– Это ты так в универ вырядилась?

– Как – так? – удивленно разглядывает себя.

– Слишком откровенно.

– Пап! – закатывает глаза. – Ты просто отстал от моды. Сейчас все так ходят. Даже преподаватели, – дразнит.

– Эмилии ты тоже купила, – верчу пальцем в воздухе, – такое?

– Нет, конечно. Для нее я купила все, как ты просил. Костюмчик спортивный, джинсы, футболки. Трусы! – играет бровями.

– Можно без подробностей?

– Так ты сам просил. Я лишь выполнила поручение.

– Кстати, как все прошло?

Милка падает на стул. Подтаскивает к себе тарелку с приготовленным домработницей безглютеновым нечто и задумчиво пожимает плечами:

– Наверное, нормально. Я готовилась к худшему. Ну, знаешь, что она станет меня обвинять, и все такое. А Эмилия ничего. Нормально все восприняла. Телефону очень обрадовалась. Но сказала, что можно было так не тратиться, представляешь? А увидев тряпки, вообще смутилась.

Рыжая? Смутилась? Как-то даже не верится. Как будто про двух разных людей говорим.

– Ты там палатой не ошиблась?

– Нет, конечно, что я – дурочка? Говорю же, нормально все прошло. Рада, что сходила.

– Да? – недоверчиво дергаю бровью.

– Да! Успокоила совесть.

Не мне тут Милку осуждать. Сам-то я по той же причине в больницу таскался. В надежде, что узел в груди ослабнет.

– Вот и хорошо. Значит, можно со спокойной душой двигаться дальше.

– Угу. Только сначала ты, пап, попроси кого-нибудь разобраться с ментами. Совсем они охренели там!

– Какими ментами? – туплю.

– Теми, которые сумку Эмилии выпотрошили.

– В этом месте мне должно стать понятней? – психую.

– Да я и сама ничего не поняла! Но у Эмилии в этой сумке, похоже, налик хранился. Уж не знаю, какая сумма, но она исчезла. А ей, походу, эти деньги очень были нужны. Ты бы слышал, как она рыдала! Я хоть и за дверью уже была, сама чуть вместе с ней не заплакала.

Стою, как дурак, обтекаю.

– А ты чего вчера этого не рассказала?

– Так ты вернулся, когда я уже спала.

– Черт, Мила!

– Да что не так-то?

А то, что рыжая наверняка всю ночь с ума сходила! Тогда как Милке ничего не стоило этого не допустить, просто рассказав мне о ситуации. Ну, сколько тех денег у Эмилии могло быть? Что бы я – не докинул?

Стоп. А рыжая чего мне не позвонила? Номер я ей давал. Свой. Прямой. Тот, который не у всякого моего делового партнера имеется. Постеснялась? Или я переоценил ее мозги? Что ей стоило тряхнуть денежный мешок вроде меня? Ну, хоть попытаться. Какой есть шанс, что Эмилия не в курсе, кто я? Уже ведь и телефон есть. Могла погуглить.

Позвонить самому? Не много ли чести?

Все. Баста. Надоело. Что я с ней ношусь?

– Все не так, Мил. Ладно. Разберемся.

– Эй, подожди. Подкинешь меня в универ?

– Некогда мне крюками ездить.

– Тогда давай я сама…

– Ага. Держи карман шире.

– Извинилась же!

– Этого, Мил, недостаточно. – Милка дуется, я смягчаюсь: – Ладно, только быстро. Отвезу. Мать чего не попросила?

– Ей ко второй.

Под Милкино чириканье сорок минут в дороге проходят незаметно. Выкидываем ее возле универа и едем дальше.

– В офис, Роберт Константинович?

– Нет, в больницу давай.

Звонить – много чести, да, Роб? А задницу свою тащить – тебе нормально?

Устало вздохнув, пялюсь в окно. Смысл с собой воевать, если чувствую, что надо так, а не иначе? Лучше принять ситуацию. Может, быстрей пойму, какого черта со мной творится.

Взмываю вверх. Перебросившись с лечащим парой слов, иду прямиком в палату. Дверь приоткрыта, и я слышу возмущенный голос Эмилии.

– Да ты издеваешься! Мне нужна эта работа! Да… Но… Постой! Это всего лишь небольшая проплешина у виска. Зачешем. Будет нормально, Мира… А? Я не знаю, когда меня выпишут. Да и все равно. Когда надо приступить? Завтра? Я выйду! Да в нормальном я состоянии… Так и скажи, что ты только повода ждала, чтобы меня вытурить! Да засунь ты в жопу свои извинения! У меня жизнь рушится, мне к какому месту твое «жаль» приложить?

Рыжая сбрасывает звонок и, отшвырнув от себя телефон, сжимается в комок.

– Сука! – всхлипывает в таком отчаянии, что даже у меня подгорает.

– Тук-тук, – обозначаю я свое присутствие, постучав о косяк. – Проблемы?

Вскидывает ресницы. Смотрит с неприязнью. Ну, а как ей еще смотреть, если я, похоже, причина всех ее несчастий? Интересно только, почему она с Милкой любезничала. Потому что та не с пустыми руками пришла? Так должна понимать эта Эмилия, кто ее подарки оплачивал.

– Вы? Неожиданно.

Ага. Значит, мой вопрос в игнор? Так дело не пойдет.

– Почему же неожиданно?

– Потому что мы все вроде бы обсудили. Или… нет? – настороженно вскидывает брови. Эй, ну ты чего? Подхожу ближе. Эмилия Милкиными подарками брезговать, по всей видимости, не стала. На ней свободные легкие брюки и футболка, но привлекает меня не это, а ее заплаканные, совершенно больные глаза. Неестественного светло-зеленого цвета. Хорошо не во времена инквизиции живем, м-да.

– Сколько денег в сумке было? – беру быка за рога.

– Какая разница?

– Хочу компенсировать.

– Зачем? – И вижу ведь – ее недоумение совершенно искреннее. Эта девочка явно не ждет ничего хорошего от жизни. Что неудивительно, учитывая то, как она у нее складывается.

– Затем, что могу.

– Вам совесть покоя не дает?

– Думаешь, она у меня есть?

– Братки из девяностых, когда все улеглось, церкви строили. У людей с деньгами какая-то своя логика. Думают, могут все этими деньгами заткнуть, от всего отмыться. Простым смертным этого не понять.

Пиздец. Прицельно бьет. Попадает.

– Вот и не пытайся, – ворчу. – Так что? Скажешь, о какой сумме речь?

Эмилия теребит в руках край футболки, словно прикидывая в уме, чем она рискует, если скажет как есть.