Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 27

Сразу прятать письма в найденный тайник не стала, мало ли? Вдруг это не тайник, а мгновенный уничтожитель компромата? Толку от писем пока нет, но это не значит, что его не будет потом. Поэтому я сначала проверила, что случается с помещаемым внутрь предметом, отправив туда носовой платок, которого было бы не жалко лишиться, и проговорив «Алейра» уже сознательно. Дыра затянулась, словно ее и не было. Вновь прикоснувшись, повторила заветное слово. Платок оставался на месте и поврежден не был, поэтому я засунула в дыру письма с дневником и отправилась изучать замок.

Его я не помнила совершенно, но решила положиться на память тела, только что хорошо себя показавшую. Слуг в замке тоже не узнавала. Если по столичному особняку в памяти остались хотя бы имена, пусть не всех, то тут каждое лицо казалось незнакомым.

Удивленным не выглядел никто – значит, в моем поведении не было ничего странного. Встреченные слуги кланялись, я в ответ улыбалась, аж скулы начало сводить. Это здорово отвлекало, поэтому очнулась в подвальном помещении перед дверью, за которой оказался солидных размеров алхимический кабинет. Даже если бы я увлекалась химией в школе, это ничего не дало бы: странные названия на баночках и пакетиках ни с чем не ассоциировались, как и названия справочников на полках. Однако если я пришла сюда, значит, Эстефания всем этим пользовалась?

Но мне здесь делать нечего. Даже если бы я закрыла глаза, полностью отдавшись рефлексам, ничего хорошего бы не вышло: Эстефания не ограничивалась одним рецептом, а значит, действия нужно было чем-то запустить. Поднимаясь из подвала, размышляла, как бы поточнее использовать память тела. Задумчивость принесла плоды: я оказалась в библиотеке. В огромном зале не экономили ни на чем начиная от солидных стеллажей, выполненных из дорогих сортов дерева и украшенных резьбой, до поддержания оптимальных условий – ни сырости, ни посторонних запахов. В прежней жизни я бы решила, что здесь стоит дорогой кондиционер, сейчас грешила на артефакт.

– Добрый день, ваша светлость, – склонился в приветствии не замеченный мной библиотекарь. – Чего изволите?

– Добрый день, – обрадовалась я предложению, – хотела бы просмотреть те же книги, что и в последний раз.

Библиотекарь растворился между полок, а я прошла дальше, оглядываясь в поисках рабочего места. Нашлось оно в укромном уголке – небольшой стол с удобным креслом, в которое я тут же опустилась, чувствуя, что оно принимает меня как родную. Мое место: я здесь сидела, и не единожды.

Вынырнувший из ниоткуда библиотекарь сгрузил передо мной высоченную стопку книг с зубодробительными названиями. Да, Эстефания точно не была ленивой невеждой. Жаль, что мне слишком мало от нее досталось.

– Что-то еще, ваша светлость?

– Да. Хочу освежить в памяти хроники своего рода. – Он кивнул и опять исчез – местная библиотечная магия, не иначе. А я тихо сказала: – Эй, фамильяр, имей совесть. Если не хочешь, чтобы род Эрилейских прекратился, ты должен мне помочь.

А в ответ тишина… Если фамильяр меня услышал, то совести у него явно недоставало. Понятно, фамильярами меня тоже обделили…

В ожидании библиотекаря я придвинула к себе верхний том, раскрыла и попыталась почитать. На мой взгляд, попытка была сродни тому, как если бы не знающий алфавита полез в философские труды. Нет, алфавит я как раз знала и даже могла читать, что написано в книге. Другое дело, что ни во что понятное текст не складывался. Для начала мне нужна какая-нибудь азбука для юных магов…

Злило, что в голове знания точно были. Проблема в том, как их достать. Идей не было.

Библиотекарь принес толстенный фолиант, на обложке красивыми золотыми буквами было выведено «Хроники герцогства Эрилейского». Судя по всему, хроники являлись общедоступными, потому что там была указана дата обретения Сиятельности, она же дата получения фамильяра, но никаких подробностей, даже самых незначительных, не было. Просто факт. И дальше тоже сухие факты, без всякой эмоциональной окраски. Надо признать, что герцоги спокойно не жили, пару раз их уже чуть было не извели под корень. Но единственная веточка давала поросль, и новые герцоги Эрилейские начинали интриговать, заключать и разрывать союзы и даже воевать. В результате военных действий герцогство прирастало землями – за изменением карт, которые периодически появлялись в «Хрониках», было интересно следить. Как и за ростом родословного дерева, которое многократно дублировалось, обрастая ветвями и обзаводясь новыми связями. Последней был брак нынешней графини Хаго. Бездетный брак, на что указывал рисунок.

– И что ты хочешь найти? – разбил библиотечную тишину смутно знакомый голос.

Подняв голову, я обнаружила перед столом полупрозрачную себя. Себя прошлую – Екатерину Мельникову.

– Ответы на вопросы, которые не дала ты, – прошептала.

А то вдруг библиотекарь решит, что хозяйка тронулась умом и разговаривает сама с собой? Если меня там видела только одна персона, то логично предположить, что и тут будет так же.

– Можешь не проговаривать вслух то, что хочешь сказать, а просто направленно думать. – Направленно думать? Это как? Спросить не успела, потому что Екатерина усмехнулась и ответила: – Да-да, именно так.

Было странно видеть свое лицо и чувствовать его чужим. За прошедшие несколько дней я уже привыкла к другому отражению. Или все дело в том, что худоба пока никуда не делась и я выглядела не так, как до аварии? Впервые появилась возможность посмотреть на себя со стороны, и я критически изучала свое лицо, возможно, не такое красивое, как нынешнее, но куда более живое.

– Сегодня притянуло меня к тебе. Между нами почему-то сохранилась связь. Возможно, потому, что договор нарушен. Мы договаривались на определенные условия: меняемся телами, и тебя казнят. Конечно, не моя вина, что с тобой все пошло не так, но нарушение договора идет с моей стороны. Поверь, мне жаль, что так получилось.

– Вот уж чего мне не жаль. По этому пункту я не в претензии. А вот по поводу памяти – очень даже: ты моей пользуешься в полном объеме, а я к твоей не имею доступа.

Она прикусила губу – жест, совершенно не характерный для меня прошлой. Впрочем, и выглядела она не похоже на меня прежнюю. Для изменения привычек кома – хорошее объяснение. Жаль, у меня такого нет, не довелось мне хотя бы пару дней поваляться без сознания перед казнью.

– Поверь, тебе моя память не нужна, – наконец ответила девушка. – Все, что могу посоветовать, – наслаждайся жизнью. Осталось не так много.

– Меня больше не собираются казнить.

– Поверь, в твоей нынешней ситуации казнь через отрубание головы – благо. Я бы даже рекомендовала опять под нее подставиться, – неожиданно заявила она.

Эти постоянные намеки бесили до зубовного скрежета. Хотелось определенности. Самой плохой, но определенности.

– Ты можешь сказать прямо, что мне грозит?

– Не могу. Клятва. Ты, кстати, под нее тоже попадешь, если вдруг узнаешь.

– Связано с твоим родом?

– С твоим, Эстефания, с твоим. Екатерина Мельникова не имеет никакого отношения к герцогам Эрилейским. Не представляешь, как меня это радует. И вообще, как меня радует новая жизнь. Я заплатила за нее несколькими годами, но оно того стоило. Не хочу быть неблагодарной. Что я могу для тебя сделать?

– Разблокируй память. Лучше знать, что мне грозит, чем бояться неизвестности.

– При всем желании не смогу. Если бы я была физическим телом рядом, возможно, и получилось бы, но именно «возможно». Блок завязан на ауре, понимаешь?

– С трудом, если честно. Там, где ты сейчас, считается, что магии нет. Зачем ты вообще накладывала этот блок?

– А зачем человеку, которому осталось жить несколько часов, неприглядные тайны Эрилейских?

– Затем, что это теперь мои тайны… Катя. Я как слепой котенок: ничего не понимаю, тычусь куда попало. – Показала на стопку книг перед собой. – Это было понятно тебе, но для меня – китайская грамота. Помоги хоть с этим, если уж ничего объяснить не можешь. Графиня Хаго утверждает, что при наложении разных знаний я пострадаю, если блок слетит.