Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато - Страница 30

– Откуда у меня взяться гордости? Я настолько беспомощна, что моя самая близкая дама-нёбо скрывает от меня, что моя мать была представлена ко двору.

Услышав эти слова, Укоги изумленно округлила глаза:

– Госпожа Асэби, откуда вы это…

Уже заговорив, она поняла, что дело в Осеннем павильоне, поняла, что ее поступки, наоборот, мешали Асэби быть уверенной в себе. Чуть погодя она поникла плечами, и, когда снова заговорила, в ее голосе уже не слышалось той угрозы.

– Госпожа Асэби, простите меня за резкие слова. Но теперь у меня нет других желаний, кроме как видеть вас супругой наследника.

Асэби сглотнула, услышав ее потерявший всю свою настойчивость голос. Такое выражение лица появлялось у дамы-нёбо, только когда она собиралась говорить о прежних хозяевах.

– Других желаний?

– Я хотела, чтобы ваша матушка простила меня.

Асэби задохнулась.

– Когда-то вашу матушку звали Укигумо – «Летящее Облако», ее представили ко двору. Она была моей госпожой, с которой я поклялась делить и радость, и горе.

Асэби, слушая Укоги, медленно кивнула:

– Да, Масухо-но-сусуки рассказала мне.

Укоги дотронулась рукой до щеки Асэби:

– Да, но вот этого вам, думаю, не рассказывали: госпожа Укигумо и Его Величество Золотой Ворон полюбили друг друга.

В горле у Асэби воздух вдруг застыл камнем.

– Что ты говоришь?

– Это правда. Наложница, которая после стала матерью молодого господина и госпожи Фудзинами, – госпожа Идзаёй – уехала домой и не вернулась, так что чаще всех он в то время навещал госпожу Укигумо. Правда, первой понесла ребенка нынешнего Его Величества Золотого Ворона и стала его супругой госпожа из Летнего павильона. Госпожа Укигумо не стала супругой наследника, как надеялась, и, разочарованная, вернулась домой. Затем она родила вас, а позже скончалась. Я считаю своим позором то, что сумела пережить ее. Но в последнее время я стала думать, что все это было предначертано судьбой для того, чтобы вы, госпожа Асэби, сумели стать супругой Его Высочества.

Внимательно вглядываясь в глаза Асэби, Укоги продолжала:

– Я хочу, чтобы вы исполнили мечту вашей матушки. Держите себя гордо.

Укоги опустила глаза.

Закончилась осень, приближалась зима. Как-то раз ничего не подозревающих дам созвали в павильон Глициний, и только там, увидев в центре помещения Сумио, они поняли, что что-то не так.

Когда собрались все женщины Окагу, Сумио что-то вынул с печальным лицом:

– Для начала взгляните на это.

С этими словами он развернул на досках пола роскошное кимоно насыщенного алого цвета. Впечатление от узора из мелких перьев все еще было свежо у дам из Окагу. Многие ахнули, и все посмотрели на Масухо-но-сусуки. Несомненно, это было изготовленное Масухо-но-сусуки кимоно, которое она подарила Самомо. И если бы только это, однако увидели они в нем и нечто, чего раньше там не было.

Золотая вышивка среди свежего алого цвета была странным образом нарушена. Если напрячь глаза, становилось ясно, в чем дело: кимоно оказалось густо залито уже высохшей, почерневшей кровью.

– Это же… – Голос Масухо-но-сусуки прервался от напряжения. Потом она громко выдохнула. – Это принадлежало мне. Я подарила его Самомо.

– Госпожа из Осенних покоев, это принадлежало вам? – Глаза Сумио сверкнули.

Заметив это, Кикуно вышла из-за бамбукового занавеса, словно закрывая собой Масухо-но-сусуки:

– Подождите. Я расскажу, как было дело.

Кикуно подошла к Сумио и быстро пересказала ему события. Вокруг шепотом обменивались мнениями придворные дамы, а взгляд Масухо-но-сусуки не отрывался от алого кимоно.

Что же случилось с Самомо?

Перед бледными от нехороших предчувствий придворными дамами Сумио, закончив разговор с Кикуно, важно произнес:

– Сегодня я пришел к вам от имени Его Высочества молодого господина и гвардии Ямаути-сю. Прошу вас уяснить это и выслушать меня.

Услышав эти формальные слова, дамы беспокойно переглянулись.

– Мы получили требование разыскать придворную даму из дома Сокэ – госпожу Самомо, прислуживавшую в Летнем павильоне: ее подозревают в том, что она покинула дворец без разрешения.

Воцарилось напряженное молчание.

– К сожалению, ее обнаружили мертвой.

Никто не понял, что он сказал.

– Но это… – Нерешительный голос, кажется, принадлежал Укоги. – Но это точно Самомо? Вдруг кто-то просто похож на нее?

– Это подтвердил ее родной брат, так что ошибки не может быть.

– Нет! – выкрикнула Асэби и упала за ширмой, словно лишившись сил.

В это же время за ширмой, где находилась Фудзинами, кто-то громко сглотнул. Было видно, как Такимото тихонько подошла к Фудзинами и обняла ее за плечи.

– Но почему? Как это случилось?! – обратилась Кикуно к мужчине так, будто не могла больше молчать.

Сумио, точно нехотя, сухо ответил ей:

– Мы пока не знаем подробностей. Но мы нашли ее на дне ущелья под этой горой.

– Это… несчастный случай? – дрожащим голосом спросила Асэби.

Дворец Окагу построили между острыми горными пиками и сделали все для того, чтобы обеспечить безопасность живущих здесь дам, но со стороны во множестве мест виднелись обрывы и голая поверхность скал. Если оступиться в таких местах, легко было упасть.

Последовал крайне туманный ответ: Сумио сказал лишь, что пока идет расследование, но уже это давало понять, что в смерти Самомо было что-то подозрительное.

Потом Сумио еще рассказал, что девушка лежала, завернутая в алое кимоно. Ее останки брат уже увез домой, так что близкие подруги не смогут увидеть ее тело.

– Возможно, мы еще расспросим вас, так что прошу вашего содействия.

Под взглядом Сумио Такимото вышла из-за занавеса:

– Мы все поняли. Доверьте мне заняться сбором информации.

– Прошу вас. – Низко поклонившись в ответ на слова Такимото, Сумио покинул дворец.

– Стой! – крикнула Асэби в спину уходящему Сумио.

Он уже вышел из ворот Межсезонья и собирался взлететь с площадки. Сумио удивленно оглянулся и по нарядному одеянию понял, что перед ним не просто придворная дама. Он внимательно посмотрел на Асэби, но, подчиняясь гневному окрику Укоги, поспешно опустил глаза.

– Госпожа из Весеннего павильона? Вы что-то от меня хотели?

– Мы с Самомо были близкими подругами. Это правда?..

Она не сумела договорить. Слезы душили ее, и слова прервались, но Сумио, закусив губу, кивнул:

– Мне очень жаль. Мои искренние соболезнования.

– Но как же это… почему?

Ее скрутило. Она почти упала в руки подскочившей с криком Укоги и уцепилась за даму-нёбо.

– Девчонка, наверное, оступилась, когда ходила куда-то по чьему-то поручению?

– Этого мы пока не знаем. Ямаути-сю сейчас выясняют, было ли это несчастным случаем.

Услышав этот уклончивый ответ, Укоги прищурилась:

– То есть столкнули ее или нет? Значит, есть вероятность того, что она прыгнула сама?

– Поэтому я и говорю: пока неясно.

– Но она была славной, доброй девушкой. Вряд ли Самомо могла причинить себе вред. Да и ненавидеть ее было некому. Пожалуйста, не говорите такие страшные вещи.

У Асэби невольно полились слезы. Ей вспоминалось только приветливое, улыбающееся лицо девушки, которая согласилась ей помочь.

Сумио запрыгнул на перила и поклонился Асэби.

– Госпожа из Весенних покоев, Ямаути-сю под руководством молодого господина направили все усилия на выяснение обстоятельств. Я тоже приложу все силы, чтобы в следующий раз порадовать вас приятными новостями. А теперь прошу меня извинить. – И он перекувырнулся, обернулся птицей и улетел.

Асэби смотрела ему вслед, и тут ей на спину легла обессиленная рука.

– Сестрица… Почему?..

Фудзинами глядела вслед Сумио пустыми глазами, и Асэби снова залилась слезами.

– Госпожа Фудзинами!

– За что? Почему это произошло? Почему Самомо умерла? – Фудзинами, словно нехотя, медленно качала головой из стороны в сторону. – Кто бы мог подумать, что такое случится. Самомо… Ну почему Самомо?..