Год 1914-й. Время прозрения - Михайловский Александр Борисович - Страница 45

Эрцгерцог Франц Фердинанд хмыкнул и спросил:

- Мой добрый Франц, вы считаете, что бедный Мориц приказал расстрелять русских пленных или натворил еще чего-нибудь в том же стиле, раз уж господин Серегин решил избавиться от него, невзирая на всяческие нормы приличия?

Начальник имперского Генерального штаба с горечью ответил:

- Ваш господин Серегин уже давно не обращает на нормы приличия никакого внимания. Там, где у нас намечался успех, он или выставляет непробиваемый заслон, или начинает давить на наши войска со всей возможной мощью, зачастую не разбирая средств. Мы уже давно уже вышли за рамки «войны как обычно», и теперь каждый день приносит нам новые сюрпризы.

- А может быть, дело в том, - сказал Франц Фердинанд, - что у нашего дорого врага совсем другие стандарты, чем у всех здешних людей? Помните, как он говорил о том, что если он ударит со всей мощью, то Германия и Австрия разом обратятся в пылающие руины. Возможно, то, что он применяет против нас сейчас, среди людей его времени считается вполне обычным, хотя для нас это выглядит как гнев Господень.

- Возможно, вы и правы, - пожал плечами Франц Конрад фон Хётцендорф, - и штаб четвертой армии уничтожили не за какие-то особые прегрешения ее командующего, а только потому, что это усилило хаос и смятение в наших и без того уже расстроенных войсках. Насколько нам известно, с каждым часом попытка вырваться из западни все меньше напоминает нормальную военную операцию, пусть даже включающую в себя спешное отступление, и все больше становится похожей на вавилонское столпотворение. Мне даже страшно подумать о том моменте, когда, оставшись без патронов и снарядов, наши окруженные солдаты начнут сдаваться в плен, а русские армии, завершив охватывающий маневр, получат возможность для форсирования перевалов в северо-восточной части Карпат. Не стоит забывать и о Перемышле, который остался с минимальным гарнизоном мирного времени, потому что русские позаботились о том, чтобы остатки нашей третьей армии отступили не на запад, а на юго-запад...

- Мне кажется, что планы господина Серегина изменились, и виновен в этом мой дядя, - задумчиво произнес эрцгерцог. - Прежде в ипостаси Защитника Земли Русской герр Сергий рассчитывал свести это войну вничью, за исключением передачи в пользу Сербии Боснии и Герцеговины. Но теперь, после того, как мой дядя приказал без всякой пощады уничтожать мужчин боснийских сербов и галицийских русинов, а женщин и детей заключать в концлагеря, в Артанском князе проснулся Бич Божий, требующий от него только окончательной и безоговорочной победы. К сожалению, объяснить этот момент дяде оказалось невозможным, он накричал на меня и запретил появляться в Шенбруннском дворце.

- Наш император явно не рассчитывает дожить до конца войны, и действует по принципу «после меня хоть потоп», - сказал Франц Конрад фон Хётцендорф. - Русским, конечно, понадобится некоторое время на перегруппировку войск и перешивку дорожной колеи на свой стандарт. Но как только эта работа завершится, где-то в последней декаде сентября, следует ожидать решительного наступления тремя-четырьмя армиями на Будапешт. Возможно, до этого времени мы еще успеем получить помощь от нашего союзника, после того как германская армия возьмет Париж.

- Окститесь, мой добрый Франц, - вздохнул эрцгерцог Франц Фердинанд. - Взять Париж с налета невозможно, и чтобы убедиться в этой истине, ждать осталось совсем немного, не большей недели: день или два до начала французского контрудара свежими резервами по измотанному и уставшему врагу, и еще пять дней на саму битву, в ходе которой германцы поймут, что они зря сделали ставку на быстрый обходной маневр. Но будет уже поздно - война в разгаре, и обратной дороги у кайзера Вильгельма уже нет.

- Обратной дороги нет в том числе и для нас, - с хмурым видом сказал начальник Генштаба. - Император Франц-Иосиф втянул нас в эту войну, хотя и русские и сербы делали все возможное, чтобы конфликт завершился без кровопролития, а герр Сергий приложил свои нечеловеческие возможности к тому, чтобы спасти вам жизнь и тем самым вовсе убрать тему убийства из международного скандала, оставив там только покушение. Но все было напрасно. Каюсь, я и сам воспринял предупреждение Артанского князя без должной серьезности, в чем сейчас раскаиваюсь.

- Ваше раскаяние нашему горю уже не поможет, - таким же мрачно заявил эрцгерцог Франц Фердинанд. -Впрочем, ваша роль в июльских событиях была далеко не решающей. Основная вина за развязывание войны должна быть возложена на моего дядю, которого подталкивали в спину банкиры и прочие легкомысленные люди, желающие подзаработать на войне.

- А почему вы называете сторонников войны легкомысленными? - спросил Франц Конрад фон Хётцендорф.

- Зная состояние нашего государства и общества, умные люди могли бы предположить, что война только ускорит его распад, - пояснил эрцгерцог Франц Фердинанд. - Венгрия для нас уже отрезанный ломоть, а для нее отрезанным ломтем являются Хорватия, Трансильвания и Словакия. Словаки могут возжелать уйти под руку Петербурга, в Трансильвании имеется значительное румынское большинство, которое тянет в сторону Бухареста, а среди хорватских националистов сильна партия, жаждущая создания объединенного государства балканских славян, именуемого Югославией. Если посмотреть на карты, которые рисуют некоторые белградские мечтатели, то становится понятно, что аппетиты у них значительно превышают возможности. Поэтому герр Сергий считает, что словаки и трансильванские румыны как хотят, а Аграм должен остаться в альянсе с Веной и Прагой, по крайней мере, на ближайшую четверть века, ибо иное пойдет его любимым сербам во вред.

- Интересная постановка вопроса, - произнес Франц Конрад фон Хётцендорф. - А я-то думал, что он постарается прирезать своим любимцам все земли, какие только удастся оттяпать у нас и иных соседних с Сербией государств.

Эрцгерцог Франц Фердинанд в удивлении приподнял одну бровь и произнес:

- А разве вы не слышали о том, что герр Сергий является сторонником умеренности в еде? Особенно если дело касается небольших государств, не обладающих имперским потенциалом. Те, у кого такой потенциал имеется, могут расширяться почти до бесконечности, ибо они имеют возможность переустроить захваченные чуждые им пространства в соответствии со своим вкусом, а вот те, у кого такого потенциала нет, выходя за естественный ареал своего обитания, сразу же обретают множество неразрешимых проблем.

- И что из этого следует - в плоскости практических политических последствий для нашей империи? - слро-сил фон Хётцендорф.

- Практические последствия для нас самые печальные, - ответил эрцгерцог, - возможно, сейчас идут последние дни, когда захваченные нашими предками пространства еще осознают себя единым целым. Через некоторое время это уже будет совсем не так. Соответствующий имперский потенциал мы начали утрачивать еще лет сто назад, последовательно переживая одно поражение за другим. Сначала мы только с помощью царя Николая Первого смогли погасить мятеж венгерских гонведов, затем уступили господство над Италией, потом проиграли Пруссии схватку за доминирование в германском мире. Наша страна переживала одну пертурбацию за другой, ибо непереваренные чужеродные пространства стремились вырваться из-под нее и убежать прочь. Если мы не предпримем экстренных мер, то даже сама Австрия снимется с места и постарается причалить ко Второму Рейху Гогенцоллернов. Герр Сергий говорит, что он не будет ни способствовать такому исходу, ни препятствовать ему. Если мне удастся сохранить под своей властью остатки Австрийской империи, не допуская их распад на карликовые государства, то он воспримет это как данность и не будет требовать дальнейшего разрушения нашей империи. Если все пойдет с точностью до наоборот, он также не будет относиться к этому как к особой трагедии, ибо, с Австрией или без Австрии, Второму рейху все равно не выиграть эту войну. И в то же время по итогам войны он будет требовать воссоединения других разделенных народов Европы: сербского, румынского, болгарского и греческого.