Лучший полицейский детектив - Молодых Вадим - Страница 23

«Сила в нём есть… Всегда была… Когда прижмёт — сам бросит. Пускай пресытится. Перебесится. Или действительно прижмёт что-то так, что сам свою пьяную гулянку забудет. Мало таких случаев, что ли? Нравится она ему пока…»

И тут ей с сарказмом нового отчаяния стало пронзительно ясно, что если и прижмёт её мужа что-то, то уж точно не её обида или гнев… «Папаша прижмёт, больше некому!» — она даже хохотнула в удовлетворении, что и этот барчук — её муж — всего лишь барчук, но не барин.

Однако эта мысль даже не обижала — она злила. Выходило из этих рассуждений, что Диана сама по себе тогда вообще никто — собственность Кирилла, папин подарок в виде разрешения на ней жениться. Действительно кукла — плюш… почти как плешь бессловесная.

«Интересно, а если измена? Как он отреагирует? Ну-ка, попробуем смоделировать ситуацию…»

И первым делом она вполне рационально начала прикидывать, чем это может обернуться лично для неё, и делая для себя печальное открытие, что она своего мужа толком-то и не знает.

«Тут ведь как… Мужики гораздо болезненнее переносят женскую измену, чем наоборот. Природа — ничего не поделаешь… Но один мужик, почувствовав только возможность женского адюльтера, делает нужные ей выводы и меняется в нужную ей сторону — это бывает редко, но этого я и хочу. Другой бросает изменницу, не задумываясь. А третий вообще никак такую возможность не рассматривает — не принимает её всерьёз. Но когда вдруг узнает о свершившемся (или якобы свершившемся) факте, то и убить может… Сначала его, потом её, а потом и себя… И ладно бы — его и себя… Но ведь и её! Вдруг и этот такой же… Перемкнёт в мозгах — собственник же! И задуматься не успеет — не сможет — о том, что есть что терять и кроме неверной жены. Два наглухо проигрышных варианта против одного призрачно выигрышного… Нет, риск явно неадекватен! Измена — это крайний случай, однозначно. А вот слабый намёк на сохранившуюся независимость жены, могущую стать фактором измены… Чтобы не только с небес на землю спустился, но и нрав свой явил при полном отсутствии состава преступления, но вполне возможном его возникновении при его таком ко мне отношении. Точно! Чтобы не только умом понял, но и гордыней своей прочувствовал. Если же оставить всё как есть сейчас, то дальше будет только хуже, ибо всё ещё только началось, и до пресыщения явно далеко…»

Телефон… Светка… Этой-то чего надо?

— Да. Привет.

— Что с тобой? Привет. Голос какой-то…

— Заболела… Нервы…

— Что так? Со своим что ли?…

«Оно тебе надо?» — мысленно разозлилась Диана на точность предположения подружки. Промолчала.

— Динь-динь, слушай, — защебетала трубка тем ласковым тоном, каким подруги приглашают друг друга в свои сердечные тайны. — А ты этого Антона хорошо знаешь? Ну, того…

— Знаю. А что?

— Ну, ты же знаешь, что было, да?

— Было — прошло… Дальше что?

— Да я хотела его навестить в больнице… Думала — раненый же… Меня защищал… Так романтично!..

«Дура», — мелькнуло безотчётно злобно в Динь-динь-голове.

— …Накрасилась, приоделась, надушилась… Лучше, чем в кабак, прикинь, в больницу-то!.. Собралась, короче, с гостинцами, а его там нет уже. Значит, не сильно раненый, раз уже отпустили. Даже обидно стало — трагизма… вернее, пока ещё, слава богу, только драматизма поубавилось… Хотя… Был бы он уже инвалидом, то ещё хуже было бы… На черта он такой нужен? Утку ему под кроватью менять?…

Диана, наконец, улыбнулась — её бодрил ироничный рассказ Светки о своих переживаниях и связанных с ними событиях… «Или наоборот: событиях — переживаниях? Неважно! Но Светка не дура всё-таки, и это хорошо!»

Она расслабилась.

— Ну… Завершай.

— Слушай, Динь-динь… Неудобно мне как-то… Надо бы выразить признательность…

— Ладно тебе! Скажи — понравился.

— И не без этого… Есть в нём что-то такое… Короче, как мне его найти?

У Дианы был номер телефона Антона. Но какая же мужнина жена признается в этом? Да кому?! Подружке. Вы с ума сошли!!! Она и сама не знала, зачем его с Кириной телефонной базы втихаря списала… Списала и всё! Уж, ясное дело, не затем, чтоб звонить! Поэтому ответила так:

— У Кирилла его номер есть. Придёт — спрошу.

— Диночка, ты — чудо! Только…

— Что ещё?

— Самой мне как-то неудобно… Навязываюсь, типа… Что-нибудь подумает ещё… Ну, ты понимаешь…

— М-м-ц, ой-й! — постановочно цыкнула Диана, мгновенно вспомнив про божий промысел. — Ладно. Сошлись на нас с Кирой и пригласи его куда-нибудь, ну, за компанию — вчетвером. Ага?

— Динь-динь, ты — чудо! — ещё более искренне прощебетала подружка. — Жду от тебя номера. Целую.

— Пока, — отключилась Диана, уже о другом думая и торжествуя: «Надо же, как удачно пасьянс складывается!»

Она отдавала себе отчёт, что подружкин стёб больше всего ей понравился в той части, где было про Антона, но она же и знала уже, что компания будет не из четверых человек, а из троих только — без Киры. Да и Светка нужна только для повода… И болтовни потом.

Антон, став студентом, сделался значительнее. Мысленно усмехаясь собственной наивности, он, однако же, искренне удовлетворенно улыбался от одного только профессорского обращения к первокурсникам: «Коллеги». Приятно ощущать себя на равных с маститым, настоящим профессором. Ощущение, конечно, искусственно культивируемое самим профессором-либералом, и Антон это умом понимал. Но одновременно, проанализировав этот простейший психологический прием, он отмечал его эффективность — обращение подкупало сознание настолько, что на подсознательном, безотчётном уровне лекции этого преподавателя стали любимыми и наиболее посещаемыми. Разумеется, надо было учитывать, в первую очередь, безупречную, образную манеру изложения, вкус к деталям и прочие достоинства лектора. Но и его «коллеги» — тоже.

Каково же было изумление всей первокурсной братии, когда на первой же сессии душка-профессор, балагур, шутник и умница начал на полном серьёзе так ее «валить», что у некоторых наиболее заблуждавшихся случался ступор при одном только взгляде на «любимого преподавателя». Этот факт Антон с огромнейшим удовольствием внёс в свою копилку знаний и опыта реальной жизни. Профессор понравился ему ещё больше. Антон мысленно пожимал его руку. Он шёл сдавать ему зачёт с отчаянным воодушевлением, как на поединок. Он, естественно, сдал. Но не без соперничества, не без споров, которые вызвали ещё больший всплеск уважения, только теперь уже обоюдного. Антон понял, что он может быть интересен даже профессору — доктору наук. Малой даже в зеркало некоторое время после зачёта смотрел с почтением. Правда, недолго…

Целиком и полностью, с удовольствием отдаваясь занятиям и только о них уже несколько месяцев думая, зашёл как-то Антон в главную университетскую библиотеку. Ему надо было посидеть над редкими старыми университетскими книгами, которые ввиду их редкости и ветхости на вынос не выдавались. Можно было, конечно, воспользоваться их виртуальными копиями. Но Малой испытывал удовольствие, прикасаясь к старым изданиям. Ведь по ним занимались несколько поколений студентов в те времена, когда и слова-то «компьютер» ещё не было. Причём, занимались не где-то там дома, жуя бутерброд. А именно в читальном зале библиотеки. Часами сидели. Изучали. Конспектировали. Методично и упорно. Умнейшие люди! Безо всяких компьютерных штучек. Это завораживало. Компьютер — ведь, что? Вещь, несомненно, хорошая, полезная. Но это только инструмент. Думать, всё равно, должна живая голова. А над старым изданием… Да в старинном читальном зале… Как сто… Двести лет назад. И читается, и запоминается, и думается интереснее. В этом была вся «фишка». Малой своим трепетным отношением к учёбе и всему, что с ней связано, быстро заработал устойчивую положительную репутацию во всех аудиториях университета. В библиотеке, в том числе. Видя, как у него горят глаза при одном только прикосновении к старым книгам и как при этом подрагивают руки, библиотекари дружно внесли его в свой негласный VIP-список особо приближённых. Ему безропотно выдавали очень редкие издания, имевшие не только библиографическую, но и огромную денежную цену. Антону доверяли. Он это осознавал и гордился собой. А что? Тоже ведь образец его исключительности. Другим не дают под любыми предлогами. А ему — дают! Да ещё и с приветливой улыбкой. Он, отходя от стола библиотекаря, ловил на себе уважительные… даже завистливые взгляды знатоков, а на непосвящённых умел смотреть свысока, даже будучи ниже их ростом. Учитесь, бараны! Во всех смыслах учитесь. И во всех смыслах — бараны.