«Три звезды» миллиардера. Отель для новобрачных (СИ) - Тоцка Тала - Страница 29

Тем временем бригада грузчиков распахивает дверцы грузовика и начинает выносить из кузова чемоданы и коробки. Артем ловит подбежавших дочек и по очереди подбрасывает на руках.

— Что это все значит, Асадов? — шиплю я, когда девочки напрашиваются посидеть в кабине грузовика. — Что это за вещи?

— Это мои вещи, — невозмутимо отвечает Артем. — Ты же не хочешь у меня жить.

— Не хочу, и что? — не могу понять я.

— Значит, я буду жить у тебя, — поясняет Асадов и поворачивается к грузчикам. — Несите все в дом. Третий этаж, грузовой лифт работает.

И я закашливаюсь так, что перед глазами появляются цветные точки.

Кто-то сомневался, что Асадов будет таскать чемоданы вместе с грузчиками? Я нет.

Не проходит и трех минут, как он уже лично руководит выгрузкой вещей из грузовика и загрузкой их в лифт. Я пытаюсь воспрепятствовать этому наглому вторжению и загораживаю проем входной двери. Молча, потому что от возмущения не могу вымолвить ни слова.

Но остановить Асадова одной лишь силой мысли или испепеляющим взглядом задача практически невыполнимая.

— Не путайся под ногами, — строго говорит он и без особых усилий отодвигает меня в сторону.

— Заносите, заносите, господин Асадов. Вот сюда ставьте вещи, мы потом разместим их в кладовке, — открывает нараспашку дверь бабушка.

Теперь я пытаюсь испепелить взглядом ее. Но эта коварная предательница делает вид, что ничего не замечает, и у меня возникает стойкое ощущение заговора.

Когда дар речи возвращается, Артем вносит последнюю коробку и ставит на пол.

— Кажется, все, — оглядывается он по сторонам, — ничего не забыли.

— Ты совсем обнаглел, Асадов, — меня прорывает, — а меня спросить ты не подумал? А-ну ка немедленно выметайся…

Но тут меня перебивает тонкий детский голосок:

— Мамочка, а можно папа будет жить у нас в комнате?

Опускаю глаза и с ужасом понимаю, что чуть не начала выяснять отношение при детях. Чувствую легкий укол совести — они так страдали по отцу, так плакали, а я сразу «Выметайся!»

Хорошо, что Асадов такой толстокожий, и бровью не ведет. Оценивающе осматривает квартиру, будто примеряется.

— Тесновато у вас, — замечает он, качая головой.

— Вот именно, — соглашаюсь сдержанно, всем видом давая понять, что только Асадова нам здесь не хватало.

— Вы проходите, Артем, не стесняйтесь, — бабушка проявляет чрезмерное радушие, и это снова кажется мне подозрительным.

Зато Артем ведет себя так, будто он здесь впервые. Ходит по комнатам, заглядывает в каждый угол. На его фоне квартира в самом деле кажется крошечной, хотя раньше я считала ее достаточно большой.

Неожиданно эта мысль меня успокаивает. Асадов привык к простору, где много стекла и света, и потом, он не склонен надолго задерживаться в одном месте. Так что надо просто немного потерпеть, скоро он сам съедет.

А глядя на счастливые личики дочек, еще больше укрепляюсь в своей правоте и окончательно успокаиваюсь. Даже не возмущаюсь, когда бабушка приглашает его присоединиться к нам за обедом.

Артем недоверчиво косится, не понимая, чем вызваны такие перемены, а я не спешу рассказывать.

После обеда дети утаскивают его в свою комнату, а я возвращаюсь в «Три звезды» и ловлю себя на том, что с нетерпением жду вечера, чтобы поскорее вернуться домой.

После ужина и водных процедур — не таких как в «Параллели», у нас все в разы проще, — я собралась укладывать детей спать, как вдруг выяснилось, что Асадов не влезает в их комнату. Не помещается.

Я пробовала впихнуть раскладушку и между кроватями, и вдоль шкафа, и даже под дверью. Но везде для нее остается слишком мало места.

Почему я раньше не замечала, что у нас действительно тесно, пока не появился Артем?

— Может в кухне его положим, Аленка? — спрашивает бабушка.

— А если ночью захочется пить, как ты через него собираешься перелезать? Это же какая-то Джомолунгма, а не Асадов, — возражаю и добавляю ворчливо: — Я сама виновата, надо было выбирать детям отца покомпактнее.

Бабушка осуждающе сводит брови, а я иду в детскую.

— У нас проблема, — объявляю девочкам, — у вас слишком большой папа. Нам некуда его положить, поэтому спать он едет к себе.

Асадов сидит на ковре рядом с Максимилианом, опираясь спиной о детскую кроватку. У него сытый и довольный вид, и он сейчас ужасно напоминает нашего кота Марселя. Услышав мои слова, он лишь самодовольно хмыкает. Похоже, принял мои слова за комплимент. И точно никуда ехать не собирается.

Хотя, насчет комплимента не сказать, что он так уж неправ…

— Мамочка, — хлопает глазками Миланка, — как же папочка поедет, ведь уже поздно!

— Папочке надо спать, — подтверждает Марьяша.

— Мамуля, если не получится, чтобы папочка спал у нас в детской, ничего страшного. Можно положить его в другой комнате, — говорит Маргаритка.

— Конечно можно, — поддерживает дочь Асадов и с невинным видом интересуется: — Где тут больше всего свободного места?

Я густо покрываюсь красной краской, потому что так получилось, что больше всего свободного места у меня в спальне.

— Ну вот, господин Асадов, ваши апартаменты готовы, — с удовлетворенным видом делаю широкий пригласительный жест. — Прошу!

Артем недоверчиво осматривает раскладушку, которую я изголовьем запихнула в кладовку. Его вещи я распорядилась перенести в свою спальню — там как раз хватило места для асадовских чемоданов и коробок.

— Ты уверена, что не наоборот? — в — надцатый раз уточняет Асадов. — Может, все-таки пусть лучше здесь будут чемоданы, а в твоей спальне поставим раскладушку?

— Абсолютно уверена, — решительно киваю головой, — тем более, что ты и так выдохся, пока их перетаскивал.

— Я готов их полночи туда-сюда носить, если только ты скажешь… — начинает уверять Асадов, но я его перебиваю.

— Не стоит, здесь тебе будет уютно и комфортно.

Бабушка громко фыркает, глядя на перегородившую половину коридора оставшуюся часть раскладушки. В который раз выручают дети.

— У папочки теперь есть своя комната! — они шумно радуются и прыгают вокруг нас.

— Ага, целая каморка, — соглашается Артем, но язвительные интонации в его голосе не дают мне обмануться, — теперь вашего папочку можно называть папа Карло.

— Почему? — дергает его за руку Марьяшка, и я удачно вклиниваюсь:

— Вот сейчас папочка вам и расскажет. Чем быстрее вы уляжетесь, тем быстрее он начнет рассказывать.

Дети бросаются в спальню, я вталкиваю растерявшегося Асадова в дверной проем, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

— Ох Аленка, Аленка, — укоризненно качает головой бабушка, но я поднимаю вверх обе ладони.

— Ультра олл инклюзив никто не обещал. Все. Ничего не говори. Пойду принесу ему постельное белье и полотенце.

Засыпаю лишь только голова касается подушки, а просыпаюсь как от толчка. Смотрю на экран телефона — два часа ночи. Хочется в туалет, но я закрываю глаза в надежде, что перехочется, и я снова усну.

Через десять минут у организма получается до меня достучаться, я встаю и нахожу ногами тапочки. Зябко, набрасываю шелковый халатик.

Выхожу в коридор, свет на включаю, чтобы не разбудить детей — двери в их комнату открыты.

Ну конечно, я напрочь позабыла, что у нас ночует Асадов, и из кладовки на полкоридора торчат его длинные ноги. Я спотыкаюсь об них, хватаюсь руками за воздух и враскорячку падаю на раскладушку.

В темноте меня подхватывают мускулистые руки. Миг — и я лежу на таком же мускулистом теле.

— Тебе тоже не спиться, да, Алечка? — шепчет в ухо мурлычущий голос. — Ты тоже обо мне думаешь?

Артем подминает меня своим мощным торсом, прижимает коленом, зарывается лицом в волосы, и я на долю секунды поддаюсь магнетизму мужского тела. Но только на долю. Собираюсь с силами и отталкиваю руки, которые успели уже прогуляться по всем моим неприкрытым частям тела.