Ведьма, пришедшая с холода (сборник) - Суэнвик Майкл - Страница 41
- Предыдущая
- 41/104
- Следующая
Февраль, 1970 год
Когда Таня вошла в бар «Водолей», в нем толпились тени и плохие воспоминания. В воздухе парили тонкие завитки голубого сигаретного дыма, смешиваясь с невыветрившимися запахами пива, ладана, дягиля и шалфея. Экзотические ароматы остались после еженедельной церемонии очищения, которую Джордан проводила, закрывая для этого заведение.
Пока в баре сидели только четверо посетителей: трое чешских аппаратчиков и Арнольд Литтон, бывший сотрудник ЦРУ, которого выдворили на пенсию, но он решил задержаться в Праге в тщетной надежде, что его вновь призовут на службу. Обычный персонаж в Танином мире: человеческий обломок, оставшийся после давно забытых битв, цепляющийся за ту жизнь, в которой ему больше нет места. Таня презирала его за это. Не удосужившись ответить на его кивок, она прошла прямиком к барной стойке и остановилась в нетерпеливом ожидании.
Джордан закончила зажигать свечи на столах и вернулась на свое место.
— Ты только глянь: вся разодета и готова к вечеринке. КГБ наконец-то снабдил тебя духом веселья?
Таня заметила, что Джордан всегда касалась двумя пальцами одного и того же медного браслета, когда говорила что-то подобное, и никто, кроме них, этих слов больше не слышал. Так что Таня бросила попытки заткнуть ей рот, хотя фразы были преступно бестактными.
Хмурясь, Таня поставила коробку из-под конфет «Красный Октябрь» на стойку.
— Пытаешься меня охмурить? Признаюсь честно, ты не в... — Рука Джордан слегка коснулась коробки и тут же отлетела, как испуганная птица. Насмешка исчезла с лица барменши. — Ты зачем принесла сюда это?
— Мне нужно спрятать их на неделю.
«А может, и навсегда», — подумала Таня, но сдержалась и не произнесла это вслух. Джордан не ответила, и Таня добавила:
— Завтра из Москвы приезжает проверка. Если их найдут...
— Меня это не касается.
Но, разумеется, касалось, и Таня знала, что Джордан хорошо это понимает. Ее нейтралитет был шаток — существовал, пока Джордан была нужна Пламени и Льду, и опирался на нежелание сторон тратить силы на ее уничтожение. Если все узнают о тайной войне магов, развернувшейся под носом у разведок всего мира, Джордан пострадает не меньше остальных.
— Ты же чуткая, — сказала Таня. — Чувствуешь, что я не доверяю тебе... Представляешь, как все серьезно, если мне пришлось просить тебя об этом?
Джордан долго не отвечала. Таня затаила дыхание. По правде, она не слишком-то боялась проверки из Москвы. Но Саша приводил ее в ужас. Начальник вполне мог снова проникнуть в ее квартиру, и нельзя допустить, чтобы он обнаружил ее снаряжение. Либо он поймет, что это и для чего, либо захочет, чтобы она ему все объяснила. В любом случае она не желала этой беседы.
Барменша хмуро взяла коробку. Подтолкнула табуретку, чтобы дотянуться до полок над кассой, поставила жестянку с Таниными инструментами и оружием как можно выше, рядом с батареей пыльных, но дорого выглядящих бутылок.
Таня почувствовала, как екнуло ее сердце оттого, что снаряжение сможет увидеть кто угодно.
— А тут безопасно?
— Не читала «Похищенное письмо» Эдгара По? Прятать надо на виду. Если остаешься, покупай выпивку.
— Я не останусь. Спасибо, Джордан. Я твоя должница.
Джордан скорчила кислую мину и пожала плечами.
— А что так? Все тут сидят.
И тут в дверь влетел высокий мужчина в летней шляпе. Сбросил пальто, под которым оказался льняной костюм, белый, как и волосы гостя, и гораздо более подходящий для тропиков, чем для пражской зимы. Очевидно, новенький. Шрам через всю щеку делал его поразительно красивую внешность еще более интригующей.
— Мартини, — произнес он с американским акцентом. — Сухой, традиционный, с оливкой. И не скупитесь на джин.
Выбрав полукабинет у стены, он снял шляпу, вынул сигарету из пачки «Мальборо» и щелкнул зажигалкой «Зиппо».
Таня собралась уходить. Не может он быть шпионом: слишком уж яркий. Но тут новенький крикнул: «Арни!» — и помахал единственному бывшему сотруднику ЦРУ в зале. Литтон улыбнулся и приветственно поднял бокал.
Проклятье.
Ей нужно узнать, кто этот парень.
Но не сейчас. Ей нельзя медлить. Она должна показаться в Национальной галерее на открытии выставки старых мастеров из Эрмитажа. Одновременно самая скучная и гламурная сторона ее работы — посещать такие мероприятия. Ничего интересного там не происходит.
***
В глубине Национальной галереи, в ее административных закоулках, куда не вправе пройти ни один посетитель, блевал Гейб. Всего несколькими минутами ранее он по иронии судьбы держал бокал грузинского «шампанского», но не успел сделать и глотка, как чудовище в его голове дотянулось до желудка. Словно раненый зверь, Гейб бежал с приема и нашел приют в темном коридоре. Гейб брел, спотыкаясь, и дергал ручки дверей, пока не нашел ту, что открылась, за ней он и спрятался.
Слава всем несуществующим богам, которые заботятся о благополучии заблудших шпионов, — это оказалась ванная комната.
Рвота, хлынувшая в изящную фарфоровую раковину, расписанную вручную колокольчиками цвета тирского пурпура, была зеленой и вонючей. Крупные капли пота градом катились по его пульсирующим вискам. Между тем существо внутри него добралось до кишок и принялось гладить и сжимать их. Мгновение назад Гейбу казалось, что хуже быть не может. Теперь, однако…
Кто-то подергал дверь ванной.
— C’est occupée! — прорычал Гейб на лучшем столичном французском. — Va te faire foutre, trouduc[39]. — Это чтобы сбить незваного гостя с толку — пусть потом гадает, кто тут засел.
Кто бы то ни был, он ушел — возможно, чтобы позвать охрану.
Гейб знал все способы выбраться из охраняемого здания. В конце концов, по легенде он был главой службы дипломатической безопасности в американском посольстве в Праге. Но он понятия не имел, как выбраться из своей передряги. Если его обнаружат — или, точнее, когда его обнаружат, — с его карьерой будет покончено. Он станет посмешищем. Хуже того, где бы он ни оказался, все будут тыкать в него пальцем — как в горе-разведчика, который извергает нечистоты в музее из всех своих дыр. Он облажался по-королевски.
А потом вдруг все прошло.
Что, черт побери, это было? Вот только он рассматривал картину, а в следующий миг…
В выдохе, который вырвался у Гейба, было и облегчение, и отчаяние, и отвращение. Он поскорее привел себя в порядок и подтер все свидетельства своей неопрятности. Груду использованных салфеток, которыми он вытирал предметы, он спрятал в глубине бельевого шкафа: какой-нибудь перепуганный уборщик найдет их спустя неделю. Гейбу хватит времени, чтобы тихонько исчезнуть.
Однако, уходя, Гейб заметил Морозову: она стояла отдельно от остальных и явно ужасно скучала. В отчаянном порыве он схватил ее за запястье и потянул в темную часть галереи.
И обнаружил, что держит за руку демоницу. У Морозовой был взгляд убийцы. Свободную руку она занесла так, чтобы ударить его основанием ладони в нос в расчете вонзить ему в мозг. Но затем, узнав его и, очевидно, рассудив, что он вряд ли будет драться с ней на публике, Морозова опустила руку и сморщила носик.
— Ты воняешь.
Тихо и нервно Гейб произнес:
— Мне нужна твоя помощь. Помощь от… твоей организации.
— Отпусти. — Морозова освободилась от его хватки. И рявкнула: — Эта дверь закрылась. Навсегда. Можешь притвориться, что ее никогда и не было.
Ух ты. Гейб мысленно сделал два шага назад и один в сторону. Тут он сыграл слабо. Видимо, ее ненависть к нему превосходит желание его завербовать. Нет, стоп. Ее тон подразумевал, что она недовольна не только им. Может, своим начальством в КГБ? Или Льдом? Если по его наводке она заглянула на баржу, полную замороженных жертв Консорциума, то, скорее всего, потеряла веру в своих.
Как бы то ни было, Гейб сумеет этим воспользоваться.
Его личные проблемы меркли на фоне открывшихся возможностей. Гейб почувствовал себя актером, дождавшимся своей реплики. Пора выйти на сцену и повалять дурака. Пусть она думает, будто он решил ею манипулировать. Посмотрим, как она ответит.
- Предыдущая
- 41/104
- Следующая