Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович - Страница 5

В «Рукописании» сообщается, что с того времени, как Магнус после неудачного похода в Россию вернулся в Швецию «со останком рати», на него и на его страну обрушились разные беды («наиде на землю нашу Свейскую погыбель»): на страну обрушились «потоп, мор, голод и сеча межи собою», т. е. наводнение (видимо, какой-то большой разлив рек или озер внутри страны), эпидемия черной оспы, охватившая Швецию и всю Европу в 1360-е годы, а также голод из-за тяжелого неурожая и междоусобная борьба; у короля произошел приступ помешательства («у мене Бог ум отъят»), и он на год был заключен в тюрьму. Сообщается также, что сын Магнуса, норвежский король Хакон (в «Рукописании» дается искаженная транскрипция его имени — «Сакун»), освободил короля из заключения и повез на корабле к себе в Норвегию (в «Мурманьскую землю»)[11]. По-видимому, народная память далее не сохранила последовательности хода событий; из текста получается, что это плавание Магнуса на корабле со своим сыном окончилось кораблекрушением во время морской бури; в действительности же Магнус погиб при кораблекрушении во время другого морского путешествия, три года спустя (в 1374 г.). Здесь мы видим лишь отголосок сведений о реальном событии — о гибели Магнуса в водной пучине. Автор «Рукописания», развивая уже чисто литературный сюжет, перенес место крушения корабля Магнуса с Норвежского моря на Ладожское озеро, где король будто бы чудом спасся на острове Валаам и там попал в руки монахов и принял русскую веру.

Автор «Рукописания» явно был знаком с текстом Новгородской I летописи, откуда заимствовал сведения о трех предшествующих шведских походах на Русь. О знакомстве с летописным текстом свидетельствует употребленная только в Новгородской летописи и в «Рукописании» испорченная русская транскрипция шведского слова «марск» («маршал») — название должности руководившего походом 1300 г. фактического правителя Швеции Торкеля Кнутссона; и в летописи, и в «Рукописании» его называют «Маскалка».

Говоря о трех шведских походах на Русь, анонимный автор должен был обратить внимание на то, что летопись не называет по имени руководителя первого из походов, сражавшегося с Александром Невским. И поскольку, рассматривая текст «Рукописания», мы имеем единственный случай, когда древнерусский книжник явно брал устную информацию у жителя Швеции, есть все основания полагать, что анонимный автор решил использовать эту редкую возможность и попытаться узнать имя предводителя первого шведского похода на Неву. И получил в ответ испорченное в русской транскрипции имя Биргера.

Увы, вопреки мнению многих российских историков, эти сведения недостоверны. Нам точно известен из текста рифмованной «Хроники Эрика» конкретный объем сведений о событиях истории Швеции XIII в., сохранявшихся в памяти шведского правящего класса (наиболее информированной части населения) в 20-е годы XIV в.; о Невском походе тогда уже не помнили; тем более не могли помнить и сто лет спустя. В памяти населения сохранялось лишь неясное представление о том, что Биргер в годы своего правления совершил какой-то поход на восточные берега Балтики: подразумевался поход 1249 г. в Финляндию. Доказательной силы это туманное воспоминание не имеет.

По шведским государственным порядкам XIII в., морской поход должен был возглавляться руководителем государственной администрации — ярлом. Но нам точно известно по архивным данным, что в 1240 г. Биргер еще не был ярлом, должность ярла он получил позднее, в 1248 г.; в 1240 г. он был еще просто молодым рыцарем, а должность ярла занимал его родственник Ульф Фаси. Весьма вероятно, что именно Ульф Фаси был организатором и руководителем похода 1240 г. на Неву. С Биргером нам пора расставаться.

Морской поход через Балтийское море был и в то время довольно сложной военно-морской операцией, требовавшей большой подготовки. У Швеции, как и у других европейских государств, не было своего регулярного военного флота, как не было и регулярной армии. В случае необходимости организации морского похода с прибрежных областей Шведского государства собиралось морское ополчение — «ледунг»; каждая прибрежная область должна была снарядить, оснастить и снабдить провиантом и мореходами определенное число кораблей. Ледунг большей частью собирался в Стокгольме и, как уже говорилось, руководился ярлом. Поскольку в походе 1240 г., по всей видимости, участвовал ярл, эта морская экспедиция, скорее всего, также была отправлена из Стокгольма. По дороге шведский флот должен был зайти в одну из гаваней юго-западной Финляндии (скорее всего, в центр шведской колонии город Турку), чтобы взять на корабли вспомогательный отряд воинов из племени сумь (отряд должен был быть готов ко времени прибытия шведского флота). На переход через море, на заход в финскую гавань, погрузку на корабли финского отряда и на переезд от юго-западной Финляндии до Невы должно было потребоваться время. Поскольку сражению на Неве произошло 15 июля, начало морского похода (отплытие из Швеции) надо относить к началу июля или даже к концу июня.

Внезапность нападения на шведский лагерь была важнейшим условием успеха русского войска. Александру Невскому было необходимо остановить вражеское продвижение еще на Неве, не дать противнику углубиться внутрь Русской земли. Для этого Александр не мог производить длительный и планомерный сбор военных сил со всей территории Новгородской республики, он должен был двинуться на врага с минимально возможными силами — с тем количеством воинов, которое можно было в считанные дни собрать в Новгороде и ближайших окрестностях и в Ладоге, через которую проходил водный путь по Волхову к Неве. Весьма вероятно, что спокойно и планомерно подготовленное шведское войско численно превосходило русское и было лучше вооружено (рыцари, скорее всего, имели полное рыцарское вооружение).

Поэтому представляется весьма вероятным такой маршрут движения русского войска, какой предположил Г.Н. Караев. Значительную часть русского войска составляли пешие дружины, которые для скорости переправлялись к месту сражения на речных судах (это явствует из текста летописи) по течению Волхова и Невы. Но на последнем участке пути от верховьев Невы до устья Ижоры (до места расположения шведского лагеря) находился широкий прямой плес Невы, создававший от устья Ижоры прекрасный обзор всего течения реки на много километров вверх по течению. Если речные суда с пешей частью русского войска пошли по этому плесу, они были бы обнаружены шведскими караульными еще на далеком расстоянии от устья Ижоры и тогда внезапное нападение стало бы невозможным. Поэтому Г.Н. Караев предположил, что русские суда вошли в реку Тосну, впадающую в Неву выше устья реки Ижоры, и прошли вверх 6 км до места наибольшего сближения с течением притока Ижоры — речки Большой Ижорки, по суше дошли до Большой Ижорки и спустились вдоль лесистого берега к ее устью, находившемуся вблизи места впадения реки Ижоры в Неву. Таким образом, русскому войску удалось неожиданно напасть на шведский лагерь не с Невы (откуда шведы могли скорее всего ожидать нападения), а с суши[12].