Гарпунер (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич - Страница 4

— Валить надо, что ещё то делать?! Пусть катера подойдут поближе, а потом сообщим японцам, что мы починились и больше в помощи не нуждаемся и ходу! Отойдём подальше, а потом малым ходом пойдём в сторону Сахалина, искать связь. В крайнем случае встать в попутную бухту всегда успеем. Вот такой у меня план, товарищ капитан! Можете прямо так в судовом журнале и записать, мол Жохов скотина такая всё придумал, и отстранил вас от командования, под угрозой своей пушки! — я тоже разозлился. Да какого хрена! Другого выхода у нас не было, разве только идти и сдаваться — валите на меня как на мёртвого!

— Так и запишу! Совсем охренел молодой! Гарпунёром стал так теперь умнее нас себя считаешь?! — капитан закусил удила, хотя во время обстрела он вёл себя более чем достойно. Видимо наступил «отходняк» у человека и сейчас он выплескивает свой гнев и страх на том, кто больше всего для этого подходит — иди и туши свои костры, дышать нечем!

— Не пойду! Как только мы дадим ход и катера отойдут, по нам снова могут огонь открыть! Лучше дым глотать, чем осколки из задницы выковыривать! — я не сдвинулся с места.

Наш спор прервал старший механик, который поднялся на мостик с обеспокоенным видом. Он был весь мокрый, хотя насколько я помню, на палубе до этого не появлялся.

— У нас течь в кочегарке! И это только пол беды. Судя по всему, вал погнуло, вибрация сильная. — добавил он дровишек в разгорающуюся сору.

— Ну вот! Я так и думал, что добром это всё не кончиться! — взвился капитан — сильная течь?

— Не сильная, но пробоина не одна, а та что возле вала очень уж неудобная, заделать её изнутри не сможем, только воду откачивать. Осколок пробил корпус в корме, от этого скорее всего и проблемы с валом.

— Какой ход держать сможем и как долго? — включился в разговор старпом.

— Какой ход не скажу, смотреть надо, а как долго… Угля у нас, почти нет! — сказал, как отрезал стармех — ладно, вы тут думайте чего делать, а я пошёл. Нужно подключать и контролировать насосы.

Как только механик скрылся из вида, я снова заговорил.

— Решай капитан, времени мало, но как по мне, нужно уходить несмотря ни на что! Япошки нас, за наши выкрутасы, по голове не погладят, и заметь, никто до сих пор не знает про положение флотилии.

— А! Черт с вами! Действуем! — мрачно махнул рукой капитан, отворачиваясь от меня. Понятно, кого виновным во всех наших бедах назначил капитан, это Жохов, а не япошки всех чуть под монастырь не подвел! А то, что капитан ведёт себя как амёба и никаких решений не принимает, так это так и надо!

Как только японские катера, преодолевая крутую волну, подошли к нам достаточно близко, «Энтузиаст» ожил. Снова развернувшись в открытое море, мы дали полный ход. Катера какое-то время ещё шли за нами, но куда в штормовом море маленькому катеру против «заточенного» под такую непогоду китобойца тягаться? Мы уверенно разрывали дистанцию, пока японские военные не поняли всю бесполезность своих действий и не повернули обратно. А пушки по нам так больше и не выстрелили…

Связь с Владивостоком удалось поймать только ближе к обеду, когда мы, отойдя достаточно далеко от острова, повернули к берегам Сахалина. Связь была не ахти, но всё же с пятое на десятое можно было общаться с береговым начальством. Доложив обо всех проблемах, которые возникли у флотилии, капитан получил благодарность и распоряжение спасать судно любой ценой. Владивосток обещал направить нам на помощь ближайшие к нам советские суда. В это время у нас уже почти не осталось угля от слова «совсем», а вибрация вала и течь только усиливались.

В море творилось черт знает что, наш китобоец, то пропадал, то возникал снова между гигантскими водяными волами, иногда не взлетая, а врезаясь в очередную крутую волну, тогда судно захлёстывало водой почти полностью, но китобоец, как «ванька-встанька» вновь и вновь выныривал из морской пучины и продолжал бороться за свою и наши жизни. Корпус трещит, леера, борта судна, рубки и надстроек покрываются льдом. Экипаж «Энтузиаста» невелик, сейчас всего двадцать один человек и каждый занят тем, что бы наш китобоец дожил сегодня хотя бы до вечера. Капитан, штурман (он же третий помощник) и два помощника капитан, вместе со мной, ломают голову над тем, как же нам быть дальше; два матроса, марсовый и боцман заделывают течи и качают поступающую забортную воду; наши три механика, машинист и четыре кочегара возиться в машинном отделении, пытаясь сделать хоть что-то, что бы нам как можно дальше остаться на ходу; Дед стоит на руле; кок и дневальный (камбузёр, помощник кока) пытаются что-то приготовить на обед в ходящем ходуном камбузе, ну а радист заперся в радиорубке и слушает эфир.

Мы готовы к шторму. Отверстия вентиляционных дефлекторов закрыть чехлами, рефлекторы-раструбы развернуты по ветру, якорные клюзы забиты брёвнами, ветошью и зацементированы, горловины, люки, иллюминаторы и двери, выходящие на палубу задраены, но в нашем кораблике хватает лишних отверстий, оставленных осколками, их конечно по мере возможности тоже заколотили деревом, но не все… осушители работают на пределе.

— Угля на час-два хода, потом встанем, вал пока держится — сообщает в переговорную трубку стармех. Положение почти безвыходное, как только мы лишимся хода, так нам сразу и конец, если мы не сможем поворачивать судно к волне и нас опрокинет.

— Готовьте плавучий якорь, масло на палубу! — отдает распоряжение капитан и Бивнев, вместе с боцманом и одним из матросов приступают к работе.

Если судно не может дойти до берега, войти в укрытие или найти место, удобное для подхода, а также не может своим ходом и при помощи руля держаться по ветру, нужно стать на плавучий якорь. Плавучий якорь на большой глубине позволяет поставить судно в разрез волне и уменьшить дрейф. Ставится якорь с носа, в воде он наполняется, натягивает дректов и, оставаясь почти на месте, тормозит движение судна, разворачивая его носом на ветер. Судно при правильно поставленном и подобранном по величине плавучем якоре должно медленно дрейфовать под ветер. Вообще эти якоря используют обычно на маломерных судах, но у нас нет сейчас похоже другого выхода. Да и якоря такого у нас нет… С помощью люкового брезента и брёвен его ещё предстоит изготовить. Ну а масло… Оно нужно, для ослабления ударов волн о судно при дрейфе. Масло растекаясь по морю, создают на поверхности воды тонкую пленку, что мешает образованию гребней волн, гасит их энергию, смягчает удары волн о судно. Масло можно периодически лить в воду с наветренного борта или подвесить с того же борта смоченную в масле швабру. Ну или в парусиновом мешке прокалывают отверстия, закладывают крошеную пробку, ветошь или пеньку и наливают масло. Затем мешок завязывают, прикрепляют к якорному канату и травят. Расход масла невелик, хватит и двух литров в час, но это может спасти судно.

Мои мысли сейчас на «Алеуте», как там Ирка, как там наша команда? Я уверен, что мы всё сделали правильно, и пока японцы не будут уверенны, что наш китобоец погиб и не смог связаться с властями, им ничего не грозит. Но вот если бы мы зашли в бухту… Я знаю, что могут сотворить солдаты «Императора Солнца», в своё время насмотрелся документальных фильмов. Что бы как-то отвлечься от творящегося вокруг ужаса и мрачных мыслей, я подошел к Деду, уже который час он бессменно на руле и только благодаря его умению, мы ещё держимся. Он как-то интуитивно управляет китобойцем, практически не прилагая к этому никаких усилий.

— Дед! Как у тебя так выходит? — кричу я ему — сколько смотрю, понять не могу, ты что, кому-то душу продал, чтобы так научиться? Я сколько не пробовал, херня какая-то получается.

— Хе! Ты, Витя, учись чувствовать судно ногами. Знай, что прежде чем гирокомпас покажет изменение курса, судно накренится и потом покатится в сторону возвышенной ноги. В это время работай штурвалом в противоположную сторону — с удовольствием поясняет мне Дед, по-моему, он ловит кайф от всей ситуации, он единственный, кто наслаждается процессом, чертов извращенец!