Совсем другой дракон (ЛП) - Аарон Рэйчел - Страница 44

Джулиус выдохнул с облегчением.

— Так ты прибыл сюда спасти ее.

— Не романтизируй, — прорычал он. — Прибытие на ваши земли было эгоистичнее, чем то, что я повелся на уловку Челси. Какой император поднимает подданных и ведет их на территорию врага ради дракона, который публично его предал? Я не должен был приходить, но я не видел другого выхода. Хартстрайкеры обречены. Алгонквин на тропе войны, и твой клан на ее пороге. Даже если дух озера даст вам жить, другой клан прибудет добить. Вы слишком ранены, но вы — лакомый приз. Рано или поздно, кто-то захватил бы вас, и, как силовик Бетезды, Челси первая лишилась бы головы. Я не мог такое допустить, но я не мог и предать своих подданных, вовлекая их в войну с кланом в другой половине мира. Я был в тупике, оказался меж двух невозможностей. Все казалось безнадежным, пока я не понял, что бы способ получить все сразу.

Джулиус кивнул.

— Твоя удача.

— Именно, — он развернулся. — Моя удача касается всех моих подданных, где бы в мире они ни были. Если бы я завоевал Хартстрайкеров, моя удача защищала бы вас, как и все другие мои кланы, и раз вы уже были на грани разрушения, прибытие сюда не подвергало риску моих драконов. Теперь ты понимаешь, почему альянс не подходит? Ты был прав, этот ход был бы умнее, но мне плевать на бой с Алгонквин или расширение моей территории. Я хочу уберечь Челси от смерти, и включение Хартстрайкеров в мою удачу — единственный способ сделать это, не подвергая опасности тех, кто зависит от меня. Потому я вторгся в вашу гору, потому не могу уйти не как ваш император. Теперь ты понимаешь?

Он понимал. Джулиус теперь идеально понимал идею императора, и от этого ему хотелось биться головой об стену.

— Я понимаю, что ты пытаешься сделать, — сказал он, когда желание прошло. — И меня восхищает то, как ты старался никому не навредить, но было бы проще, не знаю, просто поговорить с Челси, а не завоевывать весь ее клан, не находишь?

Император приподнял идеальную бровь.

— Ты не хочешь моей защиты?

— Хочу, — быстро сказал Джулиус. — Я не слепой. Я знаю, в какой беде Хартстрайкеры, но должен быть способ лучше уберечь ее, чем втягивать нас в свою империю. Это глупо.

— Это необходимо, — твердо сказал Цилинь. — Ты видел мою удачу в действии. Когда вы будете в моей империи, Алгонквин не сможет вас тронуть. Условия капитуляции не могли быть щедрее. Кроме удачи и защиты, вы даже не поймете, что вы в моей империи. Что еще вы хотите?

— Нашу свободу, — упрямо сказал Джулиус. — Мы подавлены, но мы все еще драконы. Мы не отдадим суверенитет, потому что это решает проблему для тебя. Особенно, если это приковывает нас к твоей сомнительной удаче.

Он отдернулся.

— Нет ничего сомнительного в…

— Все в этом сомнительно! — закричал Джулиус. — Ты говоришь об удаче, как о чем-то обязательном, но, судя по твоему поведению после исчезновения Челси, и после того, как твой двор при мне обходился с тобой, твоя «непобедимая» удача вовсе не непобедимая. Она зависит от того, что ты не расстроен, от твоего спокойствия, а это плохо. Мне плевать, как поразительна твоя удача, для меня безответственно отдавать будущее клана силе, которой управляет кто-то капризный, как настроение императора.

Он попал в яблочко, потому что Цилинь опустил взгляд.

— Ты видишь меня не в лучшем состоянии, — признал он, потирая шею. — Вся эта гора пахнет Челси, и от этого я на взводе. Обычно я намного спокойнее.

— Но твоя удача зависит от твоих чувств.

Цилинь молчал, это уже было ответом.

— Что ж, — Джулиус вздохнул. — По крайней мере, теперь ясно, почему Лао так просил не расстраивать тебя.

— Мой кузен перегибает с защитой, — отмахнулся император. — Но спокойствие — часть ответственности роли Цилиня. Я поддерживал покой и усыпал свои кланы удачей и процветанием веками. Разницы не будет, когда Хартстрайкеры присоединятся.

— Уверен? — спросил Джулиус. — Я — самый большой клан в мире. Наше добавление удвоит количество драконов, которых ты защищаешь, и мы на другой стороне планеты. Твоя удача справится?

— Ясное дело, — гордо сказал он. — Благодаря жертве моей матери, я — самый сильный Цилинь в истории. Даже в другой половине мира магия защитит всех вас.

Это звучало неизбежным, а не как защита, но первая часть его заявления привлекла интерес Джулиуса.

— Погоди, твоя мать? Я думал, твоя сила от отца.

— Магия удачи переходит от отца к первому сыну, — сказал император. — Я — Цилинь, как мой отец до меня, как его отец до него. Но, хоть золотая удача передается по мужской линии, драконша решает, как сильны будут ее дети.

— Как? — спросил Джулиус.

— Управляя своим огнем, — Цилинь с жалостью посмотрел на него. — Не все кланы следуют недальновидной стратегии Хартстрайкер о количестве выше качества. Когда она одолела соперниц и выиграла право стать парой Цилиня, моя мать уже век копила свою магию, готовясь. Они планировали полет пары, когда началась засуха, и вся магия мира пропала.

— Какая разница? — спросил Джулиус, потому что отсутствие магии не остановило его мать. Бетезда откладывала яйца, словно пасхальный дракон, всю засуху, и она была юной. Возраст был силой для драконов, и это было у Императрицы-Матери. Добавьте накопленную за век магию, и мать Цилиня должна была отложить так много яиц, как хотела, но император качал головой.

— Если бы я был другим, это не имело бы значения, — сказал он. — Но рождение Цилиня отличается от других драконов. Подготовка яйца требует огромного количества магии, больше, чем может удержать одна драконша. Даже с помощью удачи моего отца без магии мира шансы моей матери на создание яйца Цилиня, достаточно сильного, чтобы выжить вне ее тела, были почти невозможными.

Это было неожиданной неудачей для клана.

— И что случилось?

— Моя мать, — гордо сказал император. — Она одолела сотню других драконш за право быть матерью следующего Цилиня. И она не оставила амбиций. Даже когда мир стал тусклым и без магии, меньшие драконы застряли в обликах людей, но она терпеливо копила магию, пожирала свой огонь, чтобы я был не просто Цилинем, а лучшим. Она даже убедила отца держаться за угасающую жизнь еще век, чтобы он умер в подходящее время.

— Умер? — сказал Джулиус. — Зачем ему было умирать? — что за полет пары требовался для создания Цилиня?

— Старый огонь должен умереть, чтобы новый родился, — мудро сказал император. — Магия каждого Цилиня построена на общих огнях всех, кто был до него. Так растет золотой огонь: прыгает от отца к сыну, и это длится без перерывов с древних кланов нашей утерянной родины. Как последний в веренице, я — самый сильный Цилинь, но из-за жертвы моей матери я еще сильнее. Моя удача вдвое больше удачи отца, и она охватывает не только мою империю, а весь мир. Это дала мне жертва матери, и я благодарю ее каждый день, правя в покое, чтобы моя удача текла ко всем, кто зависит от меня. Это означает быть Цилинем.

Он так гордился этим, что у Джулиуса не хватало храбрости сказать ему, как ужасно это звучало. Император звал это величайшим даром, но Джулиус слышал историю дракона, которого заставили съесть огонь двух родителей, чтобы он был сильнее. Ужасная неуправляемая сила требовала, чтобы он никогда не злился и не расстраивался.

Теперь Джулиус хотя бы понимал, почему Императрица-Мать так выглядела. Она была сморщенной не от древности. Ее сморщенное тело выглядело так, потому что она потратила свой огонь, заряжая сына. Но, хоть философия Золотой Империи с одним яйцом пока работала, раз они так долго существовали, Джулиус не мог отогнать ощущение, что доверить удачу правителю, который не мог расстраиваться, было плохой идеей. Было много вариантов, как все могло рухнуть на их головы, и чем больше Джулиус слышал, тем отчаяннее хотел найти выход.

— Я не сомневаюсь в силе твоей магии, — он попробовал другой подход. — Но я все еще не думаю, что этот план завоевания даст тебе достигнуть желаемого. Хартстрайкеры — большой и упрямый клан. Даже если ты дашь нам править собой, от нас будет больше бед, чем ты думаешь. Зачем так мучиться, если для тебя важна только Челси? Если бы ты просто поговорил с ней…