Избранник смерти (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 21

— Ну, ежели они сразу решили отправиться в Париж, то вряд ли взяли автомобиль, — предположил я и выметнулся из комнаты. Надо поскорее одеться.

Благо расторопная служанка ещё с вечера подготовила мою одежду. Штаны до сих пор пахли серым мылом, а сюртук оказался аккуратно зашит. Я шустро оделся и выскочил в коридор, где уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу Лаврентий. Мы скатились по лестнице, выбежали из дома и поймали извозчика. А тот повёз нас к причальным башням. И пока мы ехали, младший Астафьев едва все ногти не сгрыз.

Дирижабли показались издалека. Они висели на фоне чёрного ковра туч, словно раздувшиеся на солнце трупы китов. А сами причальные башни напоминали маяки. Высокие, иглоподобные, с жёлтыми огоньками на верхушке. Путешествия по воздуху в этом мире ещё не были сильно распространены. Народ всё больше пользовался железными дорогами. Потому-то во влажном воздухе и висела всего парочка дирижаблей, а в зале ожидания сидела лишь кучка разодетых дворян. Акулины среди них не оказалось. А билетный кассир, женщина в форменной фуражке, с уверенностью сказала, что девица с фотокарточки никогда не попадалась ей на глаза.

— Что будем делать? — расстроенно пропыхтел Лаврентий, присев на одно из кресел в зале ожидания.

— Караулить. Вдруг беглецы прибудут чуть погодя? — проговорил я, посмотрев на большие настенные часы. — И периодически будем телефонировать в особняк Кантовых. Таким образом мы узнаем, ежели Акулину найдут. Главное, чтобы у нас хватило копеек на телефонный аппарат. Сколько нынче берут за один звонок? Пойду, узнаю. Вон как раз комната с надписью «Телефонная станция».

Как выяснилось, брали за звонок не так, чтобы особо много, однако за несколько часов мне пришлось телефонировать в особняк аж пять раз, что сильно подорвало мой и так нищенский бюджет. Хорошо хоть часам к шести вечера по громкоговорителю объявили, что все рейсы отменяются до завтрашнего утра, поскольку сильно испортилась погода.

Мы с грустным Лаврушкой снова взяли извозчика и покатили в особняк не солоно хлебавши. И у других искателей дела шли так же худо, как у нас, поскольку в последний раз служанка по телефону сказала мне, что никто из них так и не вернулся домой. Похоже, голубки упорхнули или затаились где-то и выжидают удобного момента, дабы скрыться. А Кантовы и Всеволод продолжают их искать.

Я глянул за окно и увидел пенящиеся ручьи, несущие опавшие листья и мелкие веточки. Дождь неистово хлестал посеревший город, ветер качал полуголые деревья. Молнии освещали всё это безобразие, а гром аккомпанировал дьявольским буханьем.

А уже возле самого особняка Кантовых мой взор с удивлением пал на знакомую карету. Какого чёрта она опять приехала? Мы ведь только вчера разговаривали. Или она уже прибыла за ответом?

— Лаврентий, ступай в особняк, а мне ещё надо заскочить в одно место.

— Угу, — угукнул паренёк, погруженный в свои мысли.

Он молча покинул карету и шустро исчез в особняке. А я попросил извозчика вернуться чуть назад и лишь после этого расплатился, выскочил наружу и тотчас метнулся к карете Петровых. Мокнущие под дождём лошади испуганно заржали, почуяв мою ауру, а я досадливо поморщился. Запамятовал, что нельзя к животным подходить. Кучер едва справился с разнервничавшимися конями.

Меж тем дверцу мне услужливо открыл незнакомый парень лет двадцати пяти. Он восседал рядом с улыбающейся Василисой Алексеевной. Я плюхнулся напротив них и слизал с губ дождевую воду. Меньше минуты пробыл под дождём, а тот уже успел вымочить меня до нитки.

— Добрый вечер, сударь, — начал незнакомец, дружелюбно улыбаясь. — Моё имя Игнат Алексеевич Петров. Вы уже имели удовольствие поговорить с моей сестрой, однако я решил, что и мне стоит лично познакомиться с вами.

— Рад знакомству, — буркнул я, снял очки и стал их протирать носовым платком.

Кучер в это время заставил успокоившихся лошадей зацокать подковами. Карета дёрнулась и плавно покатилась по улице. Но тут вдруг кто-то запрыгнул на подножку и широко отворил дверцу.

— Предатель! — заверещал Лаврентий, прожигая меня яростным взглядом. — Спутался с нашими врагами!

— Пошёл прочь! — рыкнул вскочивший с сиденья Игнат Алексеевич и попытался вытолкать Астафьева. Однако тот схватился за руки Петрова и вместе с ним вывалился из кареты. Они упали на мокрую брусчатку. И Лаврушка едва не угодил под карету, а Игнат откатился чуть дальше, сразу же встал на одно колено и попал в жёлтый свет фар. Раздался визг тормозов, засвистела резина — и прозвучал глухой удар. Тело Петрова откинуло на несколько метров от бампера остановившегося автомобиля. И у меня сердце замерло в груди. В висках же застучал пульс: Боже, сделай так, чтобы он был жив; Боже сделай так, чтобы он был жив…

Варвара вскрикнула раненой птицей, а я выскочил из кареты и подбежал к Игнату. Он сломанной куклой лежал в луже, а из его треснувшего черепа выступило что-то похожее на творог, смешанный с красным вином.

— Он мёртв! — прозвучал позади меня истеричный вопль Петровой. — Он мёртв! Мой брат мёртв!

В это же время из-за руля автомобиля выметнулся седовласый шофер с ошалевшей гримасой на лице, потрясённо уставился на труп и начал мямлить дрожащими губами:

— Я ехал… а тут… как из-под земли. Торможу…

Варвара внезапно закатила глаза и чуть не упала. Я вовремя подхватил её обмякшее тело и отнёс в карету, где положил на сиденье. Твою мать, что теперь будет! Даже не хотелось думать об этом! Может, всё это дурной сон? Но нет, не сон. Труп Петрова продолжал лежать под дождём, а на ветке вяза прыгала и насмешливо каркала ворона.

Мокрый Лаврентий шептал, не сводя ошарашенного взгляда с мертвеца:

— Я не хотел… не хотел… не хотел…

— Это несчастный случай! — громко заявил я и снял котелок, дабы небесная вода остудила разгорячённое лицо. — Несчастный случай! Никто не виноват! Так решил Бог!

— Да, да, — несмело поддакнул шофер и вздрогнул, только сейчас обратив внимание на мои глаза, в которых отражался свет уличного фонаря, борющегося с сумерками.

Лаврентий же словно впал в какую-то прострацию. Он не переставал смотреть на труп и шептать, что не хотел этого. Дождь бил его по лицу и смывал кровь, сочащуюся из ссадины на лбу, но парень будто не замечал этого. И его даже не расшевелило появление кареты скорой помощи и полиции. Кто-то из бдительных соседей вызвал и первых, и вторых.

На представителях скорой помощи были чёрные брюки с красными кантами, погоны из витого красно-белого шнурка и фуражки с круглым значком из белой эмали с красным крестом посередине. Среди медиков имелся лекарь с девятой ступенью дара, но даже он не стал пытаться помочь Петрову. И так было ясно, что парень надёжно мёртв.

Я попытался увидеть призрак Петрова, но тот отсутствовал. Кажется, парень прямиком отправился в загробный мир. А потом мне стало не до магии. Полицейские принялись расспрашивать меня о том, что тут стряслось. И отвечать мне пришлось на фоне криков Василисы, которую привели в чувство медики:

— Убийца! Ты поплатишься за это! Мой отец отомстит! Я проклинаю тебя!

Если бы не полицейские, то девушка явно бы попыталась швырнуть в Астафьева молнию. Лаврентий же никак не реагировал. Он будто стал сомнамбулой. Не выказывал никаких эмоций. И совершенно безропотно позволил полицейским усадить себя в карету с решётками на окнах. Его решили отвезти в местное отделение, и я посчитал нужным отправиться вместе с ним.

Напротив нас села пара полицейских, после чего карета двинулась в путь, а за окном пошедшая красными пятнами Василиса хрипло умоляла лекаря помочь её брату:

— Ради бога! Сделайте что-нибудь, сударь! У Игната жена и ребёнок малый!

— Лаврентий, это был несчастный случай, — твёрдо произнёс я, глянув на парня. — Смерть решила прибрать к рукам Петрова. А кому, как не мне, знать, на кого положила глаз Смерть. Да, господа полицейские?

— Да, да, сударь, — закивали те, стараясь не смотреть мне в лицо.

— Ты, правда, так считаешь? — робко прошептал Лаврушка и с надеждой глянул на меня.