Мой прекрасный враг (СИ) - Сью Ники - Страница 52

– Не совсем, – она завела руки за спину и подняла голову, однако во взгляде пропала былая уверенность. На сцене Молчанова выглядела иначе, там она будто говорила каждому, что знает себе цену и не позволит нарушить ее планы. Однако сейчас, в этой маленькой мрачной комнатке туалета, президент напоминала мне ребенка, который боялся признаться в содеянной пакости.

– Интригуешь.

– Давайте быстрее, – поторопила Оля. – Там еще полно желающих решить проблему с нуждой и зеркалом.

– Я хотела спросить.

– Прямо здесь?

– Почему ты, несмотря ни на что, решила мне помочь? – выдала Оксана, вводя меня в тупик размышлений.

– О чем ты? Ты не сделала ничего такого, чтобы позволить лицу нашего университета выйти в испорченном наряде на сцену.

– Издеваешься?

– Нет, – я непонимающе пожала плечами.

– Давайте, может, обсудите это в коридоре? – напирала Тоня. В дверь вновь постучали.

– Ты совсем не злишься из-за того видео? – Молчанова выгнула бровь, впиваясь в меня прожигающим взглядом. В груди вспыхнуло, словно туда закинули углей.

– Не может быть, – прошептала я.

Оксана опустила руки, затем кинула бутылку в урну. Она больше не смотрела на меня, но я слышала, как громко вдыхает и выдыхает президент. То видео. Эта фраза полоснула ножом по слуху, возвращая меня в минувшую зиму, в тот день, когда каждый второй на факультете, и не только, едва ли не тыкал пальцем. Неужели… моим врагом была эта девушка?

Я оступилась, упираясь спиной в дверь. Руки повисли, подобно безжизненным лианам, вдоль тела. В маленькой комнатушке два на два было слишком тихо. Настолько, что шаги в коридоре разносились молотом по перепонкам. Я сглотнула, теряясь от неожиданной новости, что ударила обухом по голове.

– Макс тебе ничего не сказал? – Оксана вновь взглянула на меня, на ее лице промелькнуло подобие улыбки. Но в ней не отражалось ни капли радости, а от былой уверенности в собственном превосходстве окончательно не осталось и следа.

Я не знала, что ответить. Хотя тот инцидент давно отпустила, забыла о нем. Мою жизнь заняла любовь, рядом появился защитник, готовый встать против всех, заслонив собой меня от любых бурь. Но тот факт, что человек, устроивший травлю, стоял сейчас передо мной, выбил немного почву из – под ног. Я сделала глубокий вздох, позволяя легким наполниться кислородом.

– Имя врага, – глухо отозвалась я, сжав руки в кулачки и сделав шаг навстречу Оксане. – Ничего бы не изменило. Я не знаю, почему Максим скрыл от меня, что этим человеком была ты. Но! – я сделала еще один шаг, возвращая силы, что успели на мгновение покинуть. – Это так странно…

– Что? Что именно странно?

– Ну ты и дрянь, – сорвалась Тоня, я жестом показала, чтобы подруга помолчала.

– Тот парень, если это все из-за него, то ты просто дура. Мне даже жаль тебя.

– Что? – взгляд Молчановой наполнился ядом, ее губы задрожали.

– Мне он никогда не нравился и был не нужен. И чтоб ты знала, – я сделала еще один шаг, теперь между нами с Оксаной почти не было расстояния. И плевать, если сейчас она захочет впиться ногтями мне в волосы. Я не промолчу. – Тогда он подкатил ко мне, сказал, что у него нет подруги. Выгораживать придурка, которому наплевать на тебя… – я театрально закатила глаза. – Это такая глупость. А теперь можешь ударить меня, если тебе реально полегчает от этого.

Оксана продолжала молчать. Я же понимала, как давно мне хотелось выговориться. Однако сейчас, стоя напротив этой красивой девушки, все грубые слова потеряли всякий смысл. Мне вдруг стало ее, действительно, жаль.

– Ты ведь красивая, – сказала со вздохом я. Затем положила руки на плечи Оксане и резко повернула ее лицом к зеркалу. Она вздрогнула, дернувшись, но я лишь сильней сжала ее плечи. – Смотри! Просто посмотри на себя! Ты достойна крутого парня. Уважай себя, серьезно. Это должно быть ужасно, что той, к кому бегал твой бывший, тебя жалеет.

– Ты… – прошептала Молчанова, ее взгляд медленно начал меркнуть, словно она сдавалась играть в сопротивление.

– Смотри же! – крикнула я. – Разве ты не красивая? Разве он не полный дурак?

– Тупой бабник, – поддакнула Тоня, вытаскивая помаду из сумочки. Она протянула ее Оксане.

– Все изменщики должны гореть на костре! – подняв кулачки в воздух, мотивирующее сказала Оля.

– Бери помаду, – скомандовала я. – И прекращай позволять идиотам вытирать об себя ноги. Я хотела тебе это сказать еще осенью, шанс не выпал. Но лучше поздно, чем никогда.

– Ты должна ненавидеть меня, – сглотнув, прошептала Молчанова. Она взяла помаду, открыла колпачок и посмотрела на свои бледные губы. Им действительно не хватало блеска.

– Я злюсь на тебя. Ты ужасна. Мне было… То были тяжелые деньки, – призналась я, девчонки в знак согласился кивнули. – Они все тыкали пальцем и смеялись. А я ведь… даже не целовалась ни с кем, до… – я оборвала себя, понимая, что возможно говорю лишнее. Это девушка все еще мой враг.

– Никто тебя не простит за видео, – вмешалась Тоня. – Но должна быть женская солидарность. Хочешь мстить, мсти идиоту, который тебя променял. Он реально идиот.

– Это точно, – усмехнулась грустно я. Затем убрала руки с плеч Оксаны и сделала два шага назад. Дальше она должна решить сама: продолжать быть моим врагом по надуманной обиде или же позволить себе снова почувствовать свободу. Ведь ненависть помещает человека в тюрьму, которую порой невозможно сломать. Ненависть подобна болоту: она затягивает до последнего вздоха, и ты уже перестаешь понимать, где граница света, а где начало тьмы.

– Как же ты бесячая, Королёва, – Оксана повернулась ко мне и внезапно улыбнулась. Дружелюбно. Искренне. Так, если бы мы были настоящими подругами. Я аж чертыхнулась, не поверив своим глазам.

– Какая уж есть.

– Кто бы говорил, – заступилась Оля, нахмурившись.

– Нам пора. Пошли, девочки, – я развернулась и теперь уже окончательно планировала покинуть туалет. Хватит на сегодня откровений. Однако Молчанова вновь остановила меня всего одной репликой, брошенной в спину.

– Макс – мой брат, ты ведь знаешь это?

Я замерла, рука так и повила в воздухе у дверной ручки.

– Мой родной брат. Он тогда приходил ко мне, и сказал, что ты… – помедлив, она договорила. – Что ты замечательная. Береги этого дуралея, ладно?

– Вот это да! – воскликнула Тоня, мы шли по коридору, периодически сталкиваясь с потоком студентов. Я молчала, не в силах сказать ни слова. Столько новой информации за день выбивает из колеи. С другой стороны, теперь понятно, почему Макс не раскрыл имя Оксаны. Он повел себя, как полагается брату, да и в целом, как должен был повести себя взрослый зрелый мужчина. Иного способа защитить нас обоих не было.

– Знайте, я, пожалуй, не пойду в столовку с вами, – останавливаясь в холле факультета туризма, сказала я. Девчонки переглянулись и будто поняли все без слов. Они молча кивнули, мы попрощались и разошлись в разные стороны.

Мне хотелось побыть одной, обдумать сегодняшний день, привести сердце в порядок. Хотя было ли оно не в порядке? Я не чувствовала себя опустошенной или обманутой. Лишь легкое потряхивание от пережитого волнения. Так бывает, в этом нет ничего странного.

Когда я забрала в гардеробной вещи, двинулась к выходу. Задумалась о своем и не заметила, как оказалась на улице. Шаг отделял меня от козырька крыши, что закрывал от дождя. Его капли стучали по железному покрытию, а студенты шумно толпились, прячась от весенней влаги.

Я не накинула тонкое пальто, почему-то захотелось вдохнуть прохладу, ощутить ее на своем лице. Шаг за шагом я все дальше отдалялась от крыши, а дождик, пусть еще и не сильно теплый, проникал мне за шиворот рубашки. Капли скатывались по шее вниз к пояснице. Я поежилась, останавливаясь посередине дороге. Вытянула руку, подставляя ладонь, и не смогла сдержать улыбку.

– Весна, – прошептала я, смотря завораживающим взглядом на свою ладонь: в нее набиралась вода. Вокруг шелестела листва, ветер заставлял деревья издавать свой особенный неповторимый звук. Когда я вскинула голову к небу, где сквозь нахлынувшие тучи пробивались лучи солнца, мое лицо встретили капли весеннего дождя. Они касались моих губ, и я вдруг ощутила легкость. Словно, наконец, скинула груз с плеч, словно впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Этот дождь, его прохладные капли будто ознаменовали свободу. Слишком странное и совершенно необъяснимое чувство.