Чернее чёрного. Весы Фемиды - Марш Найо - Страница 59

— Привет, Морис, — поздоровался он, когда тот вошел. — Рад тебя видеть. — Вглядевшись в его лицо, он встревоженно спросил: — Что-то случилось?

— Вообще-то да, — подтвердил полковник. — И немало! Я понимаю, что после трагедии, постигшей вашу семью, сейчас не самое удачное время беспокоить вас, Джордж, но, по правде говоря, я настолько обескуражен, что хотел бы разделить ответственность с тобой!

— Со мной? — изумился сэр Джордж, невольно испытывая облегчение.

Полковник достал из кармана два конверта и положил их на стол. Сэр Джордж увидел, что они надписаны рукой отца.

— Прочитай сначала письмо, — попросил полковник, показывая на конверт поменьше. Джордж удивленно на него посмотрел и, вставив монокль в глаз, вытащил листок и принялся читать. По мере чтения его лицо вытягивалось, и один раз он прервался, чтобы что-то спросить, но, взглянув на взволнованное лицо полковника, передумал.

Наконец, дочитав, он выронил листок, а монокль соскользнул на грудь.

— Я не понял ни единого слова!

— Ты все поймешь, когда ознакомишься с этим, — пояснил полковник и вытащил из второго конверта тонкую стопку листов и положил их перед Джорджем Лакландером. — Прочитать их займет не больше десяти минут. С твоего разрешения я подожду.

— Мой дорогой, что ж это я? Пожалуйста, присядь. Сигару? Что-нибудь выпить?

— Нет, Джордж, спасибо. Я выкурю сигарету. Нет-нет, не беспокойся, у меня свои.

Джордж удивленно на него посмотрел и, водрузив монокль на место, принялся читать. Постепенно выражение его лица начало меняться, и природный румянец сменился мертвенной бледностью. В очертаниях губ уже не было прежней твердости, а в глазах — уверенности. Листок в руках предательски выдавал дрожь пальцев.

Один раз он все-таки не выдержал и воскликнул:

— Но это неправда! Мы же знаем, как все было! Все это знают!

Потерев губы пальцами, он дочитал до конца. Когда последняя страница присоединилась к стопке с остальными, полковник Картаретт аккуратно их собрал и убрал в конверт.

— Мне чертовски жаль, Джордж, — сказал он. — Видит Бог, я не хотел тебя сюда впутывать.

— Но я не понимаю, зачем ты это сделал! Зачем принес сюда? Почему не сжег сразу, как только понял, что здесь?

— Вижу, ты меня не услышал, Джордж, — хмуро заметил Картаретт. — А я ясно выразился. Я долго думал. Твой отец предоставил мне право решить самому, и я принял решение, — он показал на конверт, — предать это гласности. Поступить так — мой долг, Джордж. Других вариантов просто не существует.

— А ты подумал, как это отразится на нас? Подумал? Это… это просто немыслимо! Ты же старый друг семьи, Морис. Мой отец доверился тебе, потому что считал тебя другом. Он… — Джордж замялся, не в силах осознать все последствия, — он же вверил тебе нашу судьбу!

— Такого наследства никто бы, конечно, не пожелал, однако ты слишком все драматизируешь, Джордж. Поверь, я отдаю себе отчет, что для вас это будет тяжелым испытанием, но не сомневаюсь, что в обществе к этому отнесутся гораздо снисходительнее, чем ты себе представляешь.

— И с каких это пор… — вопросил Джордж, вдруг неожиданно проявив ораторский пафос, — с каких это пор Лакландерам предлагают унизиться до того, чтобы рассчитывать на снисхождение других?

В ответ полковник Картаретт только беспомощно махнул рукой.

— Мне очень неприятно, что так получилось, но боюсь, что красивые слова при всей своей патетике никак не меняют сути дела.

— Да пошел ты к черту со своей назидательностью!

— Ну-ну, Джордж, не надо так!

— Чем больше я об этом думаю, тем хуже мне видятся последствия! Послушай, Морис, хотя бы ради соблюдения приличий…

— Приличия и были главным, чем я руководствовался.

— Это убьет мою мать!

— Я знаю, что для нее это будет тяжелым ударом. Я думал об этом.

— А Марк? Это его погубит! А он еще так молод! И только начинает свою карьеру!

— А как насчет другого молодого человека, тоже единственного сына, который только начинал свою карьеру?

— Но он умер! — воскликнул Джордж. — Он не страдает! Ему уже все равно!

— А как же его доброе имя? А каково его отцу?

— Я не могу и не стану состязаться с тобой в полемике. Я человек простой и старомодный. Я считаю, что друзья должны помогать друг другу, а старые семьи — держаться вместе.

— Даже за счет других друзей и старых семей? Перестань, Джордж, — сказал полковник.

Джордж побагровел и произнес изменившимся голосом:

— Верни мне рукопись отца! Отдай мне конверт. Я этого требую!

— Не могу, старина. Господи Боже, неужели ты думаешь, что если бы совесть мне позволила избавиться от рукописи или сжечь ее, то я бы этого не сделал? Уж поверь, мне это нравится ничуть не больше, чем тебе.

Он убрал конверт во внутренний карман пиджака.

— Конечно, ты вправе обсудить это с леди Лакландер и Марком. Твой отец не оставил на этот счет никаких указаний. Кстати, я принес тебе копию письма, если ты решишь обо всем им рассказать. Вот она. — Полковник достал третий конверт и, положив на стол, направился к дверям. — И последнее, Джордж. Поверь, что мне искренне жаль. Будь у меня другой выход, я бы не раздумывая им воспользовался. Что?

Джордж Лакландер издал какой-то нечленораздельный звук и ткнул пальцем в сторону полковника.

— После этого, — сказал он, — само собой разумеется, что ни о каких отношениях между твоей дочерью и моим сыном не может быть и речи.

Полковник молчал так долго, что в наступившей тишине стало слышно тиканье часов на камине.

— Я не знал, — наконец произнес полковник, — что между ними есть какие-то отношения. Думаю, что ты заблуждаешься.

— Уверяю тебя, что нет. Однако обсуждать это излишне. Уверен, что и Марк, и Роуз сами поймут, что это невозможно. Без сомнения, ты с такой же легкостью загубишь ее судьбу, как лишаешь счастья нашу. — Он посмотрел на застывшее лицо полковника и добавил: — Она по уши влюблена в него. Не сомневайся!

— Если тебе сообщил об этом Марк…

— А с чего ты взял, что Марк? Мне… мне… — неожиданно Джордж смешался, а его звучный голос дрогнул.

— Тогда могу я осведомиться, с чего ты это взял? — Глядя на замешательство Джорджа Лакландера, у полковника возникли смутные подозрения о том, кто мог явиться источником информации. — Впрочем, это совершенно не важно. Уверяю тебя, этот источник заблуждается. Больше мне здесь делать нечего. Всего доброго.

С этими словами он вышел.

Джордж, так и не сумевший оправиться от ужасной новости, провожал его взглядом в окно. Им начинала овладевать паника. Подвинув к себе телефонный аппарат, он трясущимися пальцами набрал номер полковника. Трубку сняла женщина.

— Китти! Это вы?

Полковник направился домой коротким путем, называемым Речной тропой, которая шла через поместье Нанспардон от дороги и огибала площадку для гольфа. Затем она спускалась к Нижнему мосту, проходила через рощу Картареттов и тянулась дальше через владения капитана Сайса и мистера Финна, снова возвращаясь на дорогу у подножия холма.

Настроение у полковника было хуже некуда. Его тяготила ответственность за свое решение и расстраивала ссора с Джорджем Лакландером — хотя полковник и считал его надутым индюком, но они дружили с детства. Но особенно его удручали новость, что Роуз влюблена в Марка, и все более усиливавшееся подозрение, что Джорджу Лакландеру сообщила об этом не кто иной, как Китти.

Шагая по склону холма, он окинул взглядом небольшую долину, в которой были разбиты сады трех поместий. Завидев мистера Финна, бродившего по своему участку с кошкой на плече, полковник, памятуя о склоке с ним из-за места рыбалки, решил, что тот точно похож на старого злобного колдуна. А бедняга Сайс, как обычно, упражнялся в стрельбе по мишени из лука. А вон, покачивая бедрами и с длинным мундштуком в руке, показалась Китти, вышедшая из дома в обтягивающих брюках из тонкого бархата и яркой оранжевой блузке. Решив, что ее взгляд направлен належавший по другую сторону долины Нанспардон, полковник почувствовал приступ тошноты.