Франция. Магический шестиугольник - Щербина Татьяна - Страница 45

Граница классического мира, по моим наблюдениям, разделила тех, кто родился до середины этого века, и тех, кто после. 77-летний писатель, основоположник «нового романа» и один из столпов «новой волны» 50-х гг. Ален Роб-Грийе говорил мне, что сегодняшняя жизнь, ее центральное и молодое поколения депрессивны, потому что давно не было глобальной войны. Сам он, как и практически все, кому сейчас за шестьдесят, кажется «последним из могикан»: ощущение жизни, гармонии, любви и удовольствия бьет в нем через край. О потере ощущения жизни сегодня можно говорить как о новом социальном феномене, то есть явлении, охватившем значительное количество людей. В независимости от страны, среды, достатка.

Поссориться с жизнью, выйти из классического мира в никуда кажется мне очень страшным.

Сигналом к тому, что это социальный феномен, послужил роман, вышедший прошлой осенью во Франции, – «Элементарные частицы» французского писателя Мишеля Уэльбека, и фильм этого года «Счастье» американского режиссера Тодда Солондза. Такого безумного успеха, не просто коммерческого или интеллектуального, а настоящего взрыва, как «Элеменарные частицы», во Франции не было с последней «новой волны», с пятидесятых годов, послевоенного возрождения. Уэльбеку же удалось выразить нечто противоположное ренессансу, критики обозвали новый бум «депрессионизмом» (Уэльбек – самый популярный, но не единственный его выразитель).

Успех «Элементарных частиц» кроется не в литературном новшестве – это вполне традиционная и даже не слишком блестящая проза. Но она про это. Про то, что каждый чувствовал и переживал в своем углу, считая себя неполноценным, ненормальным, позорным типом, единственным, может быть, во всей улыбающейся парижской толпе. Прочел «Элементарные частицы» и понял, что не одинок. Количество прессы, появившейся по поводу этой книги, во много раз превосходит по объему сам роман. Мишель Уэльбек, можно сказать, в одно утро проснулся знаменитым, ибо будучи сорокалетним скромным научным сотрудником, выпустившим сборник посредственных стихов, один роман, привлекший внимание «узкого круга» (он был тоже про это, но не так явственно и откровенно), рискнул высказать вполне личную и весьма неприглядную правду-матку, за которую могли бы и осмеять, но оказалось, что это взбудоражило всех. Речь в ней почти исключительно о сексуальной жизни: эта «голая» сфера – лучший показатель душевного, морально-психологического состояния человека и общества.

Когда надличное исчезает из нашей индивидуальной жизни, мы становимся божествами, которые произвольно могут муху увеличить до слона, а слона низвести до мухи.

В социальной политкорректной жизни уже ничего не разберешь: все улыбаются и, согласно стандартам своей среды, в видимой стороне жизни похожи как цыплята. Порывы, те, что в классическом мире были порывами любви и надежды, стали порывами насилия и жестокости. Возможность угрожать жизни стала возбуждающим фактором, мир и согласие – снотворным.

Доминирующее чувство героев романа – фрустрация, способ существования – мастурбация. В прямом и переносном смыслах. Потому что этот «прямой смысл» – отражение всего витального спектра. Лет двадцать назад заговорили о некоммуникабельности – это был первый сигнал. Человек, живущий с телевизором, был переходной моделью к человеку, неотвратимо уходящему из реальной реальности в виртуальную, из индивидуального мифа – в функциональные отношения с действительностью. Те, кто не живет в Интернете, – ничуть не больше присутствуют от этого в реальности. Невозможность глубинного взаимодействия, когда только и можно извлечь что-то друг из друга – как, чтобы добыть нефть, надо пробурить скважину – Интернетом лишь проявляется и дает количественную замену: с тыячью людей можно мимоходом пересекаться на сайтах. Тинейджеры, юное поколение изначально как бы не надеется на «человеческий фактор»: их жизнь – наркотики и Интернет.

Порывы, те, что в классическом мире были порывами любви и надежды, стали порывами насилия и жестокости. Возможность угрожать жизни стала возбуждающим фактором, мир и согласие – снотворным.

Развернутая борьба с тотальной наркоманией детей бессмысленна: предложить можно только альтернативу, а предложить нечего. Те, кто пытается разгадать, как будет выглядеть конец света и когда он наступит, все время думают о чем-то фантастическом, в то время как процесс, о котором идет речь, неуклонно разрушающий классическую структуру homo sapiens, и есть конец того самого света, с которым мы перестали знать, что делать.

Фильм «Счастье» – первая работа Солондза, сделанная в рамках независимого кино: малобюджетного, безрекламного, не имеющего широкого проката, кинематографа для узкой аудитории синефилов-эстетов. Неожиданно «Счастье» оказалось фильмом мейнстримовским, и он стал главной сенсацией последнего Московского международного кинофестиваля. Поразительно не только то, что книга и фильм (авторы не подозревали о существовании друг друга) об одном и том же, и проблематика эта поднимается впервые, а то, что даже сцены и сюжетные ходы совпадают в них буквально.

«Элементарные частицы» в России еще не перевели, фильм видели немногие на внеконкурсном показе программы ММКФ, поэтому попытаюсь объяснить, что это. Предуведомив, что это не «порнуха с чернухой», хотя и там, и там сквозным действием является онанизм, педерастия и педофилия играют не последнюю роль, а мерзость бытия и ощущение тупика даны с той лишь разницей, что в фильме преобладает юмор и ирония, а книга может вызвать рвотный рефлекс. Так что лучше пересказать фильм.

Героини – три сестры. Одна – жизнерадостная и улыбающаяся жена своего мужа и мать троих детей. Другая – успешная писательница, на вид – роковая женщина. Третья – несчастненькая: в свои тридцать лет она ищет, но так и не может найти любви, каждая надежда оборачивается провалом, что побуждает ее всякий раз даже менять работу. Еще есть несимпатичный толстый онанист, влюбленный в одну из сестер, свою соседку писательницу, который все мечтает о том, как он решится к ней подойти и как он будет трахать ее круглосуточно. Но когда она наконец позвала его к себе, обнаружилось, что он не знает, что с ней делать.

Классический мир кончился, киты, на которых он стоял, сдохли.

Одиннадцатилетний сын жизнерадостной сестры спрашивает у своего отца, что такое «кончить». Отец отвечает сыну на все вопросы, но сексуальное воспитание, по ощущению, переходит грань допустимого в жизни: в классическом мире родители и дети не могли обмениваться эротическими подробностями. И точно – мы видим отца, онанирующего в машине по дороге с работы домой со скаутским журналом на коленях. Приятелю, толстому онанисту, он рассказывает, что с женой не спит уже сто лет, и все хорошо, потому что их желания совпадают: ни она его не хочет, ни он ее. А приятель рассказывает, как он влюблен в свою соседку, но друг друга они не слушают: у каждого свои проблемы, не интересные другому, а главное – обмениваются они легендами о себе, культурными масками, а не реальными переживаниями. Все беседы, происходящие в фильме, онанистичны, у мужчин доминирует безразличие к ближним, у женщин – ненависть или зависть, скрытая за словами участия и любви.

Родители сестер – старики, всю жизнь проведшие вместе, надумали вдруг разводиться, мужу захотелось продемонстрировать свою самостоятельность, почувствовать себя молодым, жена исполнена мстительных чувств. Ее столь же пожилая подруга, косящая «под молодуху», узнав, что они расходятся, соблазняет старика, и эта сексуальная сцена не только не аппетитна, но и для обоих ее участников нелепа (все было бы иначе, будь это акт любви): они затеяли ее для того лишь, чтоб доказать – не друг другу, не себе даже, а человечеству, что у них есть гормоны, которых на самом деле нет. Все ненастоящее. Ни слова, ни действия, ни чувства. Сестра, которая успешная писательница и на вид роковая женщина, одинока и так же звонит по справочнику, как ее сосед онанист (так они и познакомились), она страдает от того, что ее книга – об изнасиловании девочек-подростков – блеф, поскольку ее саму никогда не насиловали, и ей это вообще неинтересно. Запрос рынка. Герой в течение фильма от грез о мальчиках переходит к делу: насилует друзей своего одиннадцатилетнего сына. Дальше, не останови его полиция, превратился бы в Чикатилу. А чикатил в сегодняшнем мире развелось огромное множество, во всех, по крайней мере, «цивилизованных» странах. В Бельгии накрыли целую сеть педофилов, состоявшую из высокопоставленных чиновников. Во Франции стали бояться выпускать детей на улицы. Об этом пишут, этому ужасаются, но количество маньяков только растет.